Цитаты из книги «Чертово колесо»

и вслух разговаривая сам с собой, не в силах сдержать чувств, что редко с ним происходило. Ощущение было, как в день выхода на свободу. Важное и неважное мешалось в голове, а на задворках маячили какие-то белые облака, голубая вода моря, счастливый смех, английские побасенки вместе с запахом свежепоглаженного белья и натертого мастикой паркета отчего дома… И это тоже была ломка – но не болезненно-уродливая и хваткая, а радостно-счастливая и безмятежная.

кемарят в своих капустных чалмах! Дядю Михо, что ли, на это дело употребить? Я обещал его выпустить, если он все дело на Гризли свалит… – Какого еще Гризли? – Ну, на своего старшего сына. Такая кликуха у него. Кто-то должен отсидеть. Вот и решили – пусть старший сидит. Гризли, хе-хе… Как в том анекдоте, где два кахетинца несут на палках убитого медведя. Иностранец видит, спрашивает: «О, гризли?» – «Нет, кусали…»

Познакомились в Бакуриани. Несколько раз курили анашу. Работает в комсомоле, который в Сололаки». – Я его видел на похоронах. Он ранен – рука сломана, челюсть вывихнута. На пожаре пострадал. – Ну, Бог наказал. Дальше кто у нас? «Нодар Баташвили, кличка «Бати», директор магазина на базаре, три раза кололись вместе». Тут промолчим. «Художник, у него на хате колются…» Умер от ожогов… «Ладо-морфинист»? Здесь, в камере… «Анка, бездомная блядь»… Хм, скончалась… Да, печальный вышел списочек, ничего не скажешь…

Все были счастливы, кроме идола, который, шевелясь в котомке, как связанная курица, дурным голосом что-то бубнил и недовольно ругался до тех пор, пока Мамур украдкой не пихнул его острым корнем. Тогда идол, огрыз

Дымный Ком тем временем подтаскивал новые камни и укладывал их вдоль обрыва. Потом, завихряясь, сказал: – Они бросают детей в пропасти, сдирают с мужчин кожу, вешают женщин за груди! Они не воины, а дикари! Хуже нас, нечистых бесов!.. Таскай камни!

И Ладо, наскоро прицелясь, выстрелил. Руку сильно увело в сторону. Показалось, что оружие вылетает из руки. И, чтобы удержать его, он сжал пальцы – и спуск нажался сам собой, под обвальный грохот второго выстрела. Женщина с черной точкой во лбу молча сникла набок. Веер шлепнулся на пол, руки раскрылись в удивлении. Бати, упав обратно на диван, держался за живот и смотрел, как из-под рук прет бурое пятно.

Простить? Пусть он насилует мою жену, мать, детей? Нет. Мы – судьи. Наверху нет никого. Если бы был – не построил бы такой дурацкий и нелепый мир, где не обойтись без опиума… Да, мы судьи.

Если Бог слеп и дает вольготно жить и разбойничать таким, как Бати или Анзор, то люди должны сами защищать себя от них. А как защищаться, если не убивать в ответ?.. «Или они нас, или мы – их!» – думал он голосом Зуры, сомневаясь теперь, не правильнее ли пойти поговорить с ним, прежде чем что-то делать. У них куда больше опыта в таких делах, чем у него. Хотя какой тут нужен опыт? Женщина мстит за детей, сестра – за брата, сын – за отца… Круговорот злобы в природе.

Илико, даже припомнил слова бородатого шофера «Москвича» о том, что спешка – от шайтана.

Не я же его порезал! Его порезала его жизнь, его слабости, ничтожность!» – продолжал рассуждать Пилия, но одернул себя: какой ни есть, а человек, и вреда от него – как от мухи, не в пример многим другим волкам. Жрет, как травоядное, свой кокнар и молчит. Нет кокнара – мычит. А эти все, остальные?.. Эти… И он в том числе… Эти, те… Уже не поймешь, где кто… Скоро те станут этими, а эти – теми… Может, прав майор, идут новые времена, когда все смешается, и не следует спешить уходить из милиции?.. И скоро придет время, когда милиция будет править?.. Было же так при Сталине, Иосэбе Бессарионовиче, как говорит боров? Органы правили, и порядок был?..