«Скатерть английской королевы» читать онлайн книгу 📙 автора Михаила Бару на MyBook.ru
  1. Главная
  2. Библиотека
  3. ⭐️Михаил Бару
  4. 📚«Скатерть английской королевы»
Скатерть английской королевы

Отсканируйте код для установки мобильного приложения MyBook

Премиум

4.24 
(17 оценок)

Скатерть английской королевы

364 печатные страницы

Время чтения ≈ 10ч

2023 год

12+

По подписке
549 руб.

Доступ ко всем книгам и аудиокнигам от 1 месяца

Первые 14 дней бесплатно
Оцените книгу
О книге

Как скатерть, вышитая в поселке Кадом, оказалась на столе английской королевы? За что Мичурина исключили из пронской гимназии? Почему помещик из Елатьмы решил улететь на Луну и чем это закончилось? Продолжая художественное исследование российской глубинки, начатое в книге «Непечатные пряники», Михаил Бару пишет новые остроумные очерки о не самых известных городах и поселках – Сергаче, Скопине, Михайлове, Заволжске, Шацке и других, создавая свой собственный Лицевой летописный свод, свою Царь-книгу о русской провинции. За скромным уездным фасадом этих городков часто скрываются не только обаяние местного колорита, но и следы большой истории: судьбы этих поселений, как и их жителей, оказываются богатыми на драматические события, а смены эпох, войны и другие национальные трагедии были прожиты здесь не менее интенсивно, чем в столицах. Сквозь эти рассказы о маленьких и очень маленьких городах, как сквозь стеклышки в калейдоскопе, открывается узор нашей общей исторической судьбы. Михаил Бару – поэт, прозаик, переводчик, инженер-химик, автор книги «Непечатные пряники», вышедшей в издательстве «НЛО».

читайте онлайн полную версию книги «Скатерть английской королевы» автора Михаил Бару на сайте электронной библиотеки MyBook.ru. Скачивайте приложения для iOS или Android и читайте «Скатерть английской королевы» где угодно даже без интернета. 

Подробная информация
Объем: 
655865
Год издания: 
2023
Дата поступления: 
31 декабря 2022
ISBN (EAN): 
9785444821145
Время на чтение: 
10 ч.
Правообладатель
775 книг

MrBlonde

Оценил книгу

Надо ли уезжать из России, чтобы взглянуть на неё по-новому? Нужен ли Рим, чтобы написать “Мёртвые души”, и Париж для “Стихотворений в прозе”? Психологу и искусствоведу Александру Эткинду большое видится из Кембриджа, сердца некогда всесильной метрополии. “Внутренняя колонизация” обращается к имперскому прошлому России как части мирового колониального опыта, но и тут оказывается, что у нашей страны свой путь. И особенность его не в более мягком характере освоения территорий и обращения с туземцами (чего и в помине не было), а в слиянии метрополии и колонии в одном государстве. “Россия – страна, которая колонизуется”, писал историк Соловьёв, и это было естественно для дореволюционной науки, но вовсе отвергнуто марксистской историографией, потому что колонизация – это занятие реакционных империалистических режимов, а русский народ с другими только знакомился и “воссоединялся”. Эткинд возвращается к дуалистической теории освоения российских пространств, имеющей богатую традицию изучения от Татищева до Ключевского, и рассматривает её на междисциплинарном уровне, подключая психологию, литературоведение, социологию и экономику. “Внутренняя колонизация” – сложное, тонкое, научно изящное исследование, чрезвычайно актуальное для страны с лозунгами вроде “Хватит кормить Кавказ!”, но не стремящееся к злободневности. Это взгляд на русскую историю и культуру под другим углом, естественным для имперского сознания и почти забытым в современном постколониальном обществе.

Эткинд знакомит читателя с важнейшими теориями колониализма и “пробует” их на российском материале. Хорошо известно “испанское проклятие” – болезнь ресурсозависимости, разрушающая производительные силы страны: если золото льётся рекой, зачем работать? Для Московского государства добыча меха белки, затем соболя и, наконец, калана стала двигателем колонизации огромных пространств от Урала до Калифорнии и одновременно тормозом для развития промышленности, которую пришлось насаждать насильно. Туземцев, охотившихся ради выживания, принудительно заставляли добывать меха, выменивая их на табак, одежду и украшения. Несогласных переселяли, истребляли, нещадно угнетали (особенно трагична судьба алеутов с Камчатки, которых насильно перевезли на Курильские острова для забоя зверя; в целом в ходе российской колонизации было уничтожено до 95% алеутов). Как такового освоения территории не происходило: на имперском теле оставались складки неравномерного развития, редкие поселения терялись в непроходимой глуши, обычай соседствовал с правом.

Эта галопирующая, перманентная колонизация породила три странных эффекта. На русском фронтире наблюдалась отрицательная гегемония – местные обычаи перенимались колонизаторами: русские активно изучали языки покорённых племён, брали в жёны туземок, одевались и воевали “по-восточному” (см. “Герой нашего времени”). Получив эту “прививку дикости”, русские служащие возвращались в центр метрополии и переносили жёсткие методы управления на всю страну (“эффект бумеранга”). Так, русский двойник полковника Курца, маленький туркестанский тиран Василий Григорьев уже в Петербурге живо отстаивал идеи русификации и введения черты оседлости. Наиболее важен третий эффект, специфически русский, предопределивший драматические переломы нашей истории. Для Российской империи был характерен обратный градиент – окраины (особенно западные) зачастую имели больше прав и жили свободнее, нежели центр метрополии. Внутренняя колонизация означает для России – и это сложная мысль! – тождество крепостного права и колонизации, замена расового деления на сословное (Эткинд приводит воспоминания Грибоедова о крестьянах, чьи обычаи принадлежат будто бы другому народу). В России ориенталистская этнография была направлена на собственный народ, и исследователи обнаружили здесь и крестьянскую общину, и религиозные секты. Далее от “хождения в народ” до революции путь был недолгим.

По-хорошему, здесь стоит остановиться, ведь книга Эткинда касается ещё великого множества интересных концепций и идей. Как повлияло российское присутствие в Кёнигсберге на воззрения Канта и Ханны Арендт? Какова роль немецких общин в колонизации русского Поволжья? Как фейерверки стали первым пропагандистским инструментом Российской империи? Какое символическое значение придавалось бороде, в чём состояло “бремя бритого человека”? И, конечно, особняком стоит оригинальное прочтение Эткиндом текстов русской классической литературы. Например, в его трактовке романа “Идиот” упоминается концепция французского философа Рене Жирара: “если общество не может достичь мира с помощью закона и суда, оно совершает жертвоприношение”. Князь Мышкин прочитал Рогожину “всего Пушкина”, а тот рассказал ему о единстве Бога и почвы – они стали сообщниками в убийстве Настасьи Филипповны: какой уж тут Мышкин – Христос?..

В главе “Баррели меха” Александр Эткинд замечает, что ресурсозависимой экономике не нужно население, в её условиях тонкий слой причастных к добыче и получению ренты сбрасывает остатки доходов для поддержания жизни прочих сограждан. В отличие от материальных благ, крохи научного богатства соединить не так сложно. Как раз эту синтетическую задачу выполняет “Внутренняя колонизация”, предлагая ещё один путь к осмыслению и пониманию России, её истории и места в мире. В два раза лучше поездки за границу.

7 февраля 2014
LiveLib

Поделиться

bookeanarium

Оценил книгу

Геополитика в имперских масштабах – правильный размер для автора, который мыслит широко и объёмно, книгу можно сравнить с трёхмерными шахматами, а резьба на фигурах иногда даже слишком подробная. Углубляясь в тему чиновников, может легко отвести в сторону Владимира Даля, чтобы показать с самых интересных сторон, включая работу ревизором. Конечно же, не проходит мимо трудов особенно известных в Иркутской области Ядринцева и Щапова, - с таким-то названием книги. Размышляя про сектантов и революцию, мимоходом вплетает в разговор Пильняка, Платонова, Белого, а Льва Толстого с хлыстами, скопцами и духоборами – уже подробнее, с пристрастием: как-никак, это тема его докторской диссертации по славянской филологии. Александр Эткинд – профессиональный учёный, кандидатскую диссертацию защитил ещё в СССР; десять лет жил и преподавал в Гарварде, Стенфорде, Нью-Йорке, Париже, Стокгольме, Констанце, Вене, Берлине. А в начале нынешнего тысячелетия вернулся в Санкт-Петербург, преподавать в университете. Но он не только обладает знаниями, но ещё и умеет о них рассказывать: получил за свои книги премии журналов «Нева», «Октябрь», «Звезда».

Эткинд много пишет о ресурсах, поясняя, что хоть эстетически нет ничего менее похожего, чем нефть и мех, но политически между экономикой, которая зависит от экспорта белки и соболя, и экономикой, зависящей от экспорта газа и нефти, много общего. Обе они — жертвы ресурсного проклятия, которое ставит экономику в зависимость от моноресурса, оставляя прочие её ветви неразвитыми и неконкурентоспособными. В течение столетий российской истории торговля ресурсами стала для государства основным источником дохода, организация их добычи — главным занятием, контроль над транспортировкой их через Евразию — исключительной ответственностью. Такой промысел требует специализированных навыков, которые имеют мало общего с работой остального населения, и участвуют в нем немногие. Аппарат безопасности становится идентичен добывающему государству, а население становится ненужным. В свое время Ханна Арендт писала, что «излишнесть массового человека» является основой тоталитаризма. Острые моменты затрагивает, яркие: империализм, природные ресурсы, власть, границы государства, Украину, Югру, малые народы, свободно жонглирует эпохами и темами – от завоеваний Македонского до Робинзона в Сибири. Вчитываться в текст приятно (хотя не всегда просто), а размышлять над прочитанным – обязательно.

«Ясак пушниной брали только с нерусского и неправославного населения; русские платили подушный налог, который взимался деньгами. Пока туземцы поставляли меха, чиновникам было выгоднее поддерживать их «в первобытном состоянии», а не крестить их, создавать для них школы и набирать рекрутов. После крещения они перестали бы платить ясак мехами, а платили бы налог в рублях; разницу знали и промышленники на местах, и чиновники в Петербурге. Впоследствии даже христианским общинам старообрядцев приходилось платить ясак, а не налог: государство пользовалось любой возможностью для того, чтобы сохранять меховые сверхдоходы с «неправославного» населения».
28 марта 2014
LiveLib

Поделиться

red_star

Оценил книгу

Книга, на 146% наполненная спекуляциями, инсинуациями и далеко идущими выводами, основанными на явно недостаточных предпосылках. Зато смотрится все это интересно, любопытно, живенько (а меня и самого хлебом не корми, дай поспекулировать).

Автор поделиться с читателями всеми стандартными байками про историю России, даже не задумавшись об их деконструкции (хотя обещал нам заполнить лакуну, оставленную Саидом , который писал только об отношениях Первого и Третьего мира, забыв про наш с вами потускневший Второй). Ходульные примеры, многозначительные умолчания об имперских кровавых механизмах управления, опора, порой, на публицистов, а не на ученых, лютый вздор с пушниной как главным и основным, прости господи, драйвером роста государства от Рюрика до Нового времени, постоянно подключаемый уместно и неуместно СПГС. Казалось бы, ерунда же.

Но Эткинд спасает свой труд умелыми, меткими сравнениями и сопоставлениями. Хоть выводы его просто ни на чем не основаны, хоть кроме истории идей он ни о чем дельно говорить не может, как только он перестает рассказывать о руках брадобрея и строить смешные модели экономического развития, тут острый скальпель великолепно подмечает общее в разном. Теперь я знаю, откуда DeadHerzog взял сравнение Тамбова и Кейптауна, а самому мне сразу захотелось перечитать и «Сердце тьмы» , и параллельного в имперском и колонизаторском смысле «Очарованного странника» . Да и освежить «Хижину дяди Тома» с аналогичными (по мнению Эткинда) «Записками охотника» .

Эткинд отлично ухватил ту мучительную двойственность, описал диалектику переходов этой двойственности в России – той самой внутренней колонизации, что вынесена в заголовок. Колонизация самих себя и инородцев, отрицательный градиент (вроде бы имперская нация живет куда беднее окраин), бумеранг переноса административных практик с окраин внутрь, «ташкентцы», сломанные полемические копья Щапова, Соловьева, Ключевского и Милюкова. И море чего еще, высвечивающего неизбывную дихотомию вестернизации снаружи и воображаемой азии внутри.

Книга Эткинда выглядит некоей дистилляцией научного знания последних лет – в его списке литературы почти все издания НЛО и некоторых других издательств по состоянию на 2013. Тут и Правилова, и недавно прочитанный Долбилов, и Слезкин, и Холквист, и Вишленкова, и Ларри Вульф, и Майкл Манн (надо, надо до его «Темной стороны демократии» добраться). Это, конечно же, и делает книгу такой интересной, проглатываемой на одном дыхании – осведомленность и неосторожность в оценках.

28 декабря 2018
LiveLib

Поделиться

Автор книги

Подборки с этой книгой