Книга-исследование, в которой автор делится с нами своим путешествием в поисках Бога. Не рассматривая нелепости самой Библии или самой идеи Бога, чем обычно занимается антиклерикальная и антирелигиозная литература, Мэтью Альпер просто начал искать Его. Сначала он искал его вовне, но наука и научный подход не оставили места для бездоказательных сказок, затем он таки догадался что Бог это лишь слово(к чему, кстати, давным-давно пришел еще Макс Штирнер), и что единственное место которое осталось - это внутри. Внутри человека. И автор очень далеко добрался. Но его "открытия" не выразить в паре предложений.
В общем, есть такая вещь как Человеческое состояние(состояние неустроенности и физической нелепости человека в попытках устранить беспокойство связанное с поиском смысла жизни, неизбежностью изоляции и в конечном счете смерти. Термин отражает абсолютную физическую зависимость разума от тела, в то время как разум питает иллюзии власти над телом и окружающей средой. Человеческое состояние наиболее отчетливо в моменты ослабления или разрушения этих иллюзий под действием внешних факторов, например болезней, инвалидности, катастроф, насилия, лишения свободы, и т.д. Позитивная эмоциональная сторона человеческого состояния характеризуется моментами эйфории, всепоглощающей любви, и иллюзии слияния с миром.), и вот человеческая вера в духовный мир, Богов, загробное существование, бессмертие и тому подобное - это не более чем генетически наследуемая черта, нейрофизиологические области, участки в мозге, неотъемлемая часть человеческой натуры, когнитивная функция, эволюционная адаптация, которая искажает реальность для того чтобы наш вид выжил, веря в эти сказочные понятия, и таким образом отрицая действительность. Осознание неизбежной смерти отнимает у человечества способность эффективно выживать, вкупе с нашей способностью предвидения и планирования будущего, в сочетании с функцией тревоги.
Можно предположить, что у нашего вида развился ряд нейронных связей, которые побудили нас воспринимать себя как «духовно» вечные существа. Как только мы начали считать, что обладаем элементом бесконечного и вечного в себе, стало ясно, что наши материальные тела когда-нибудь исчезнут, но мы «запрограммированы» верить, что наше сознательное «я», которое мы привыкли именовать своим духом, или душой, будет существовать всегда. В итоге люди начали считать себя бессмертными, и эти представления сохранились почти в каждой культуре, существовавшей с тех пор, как появились первые люди
Здесь и находятся когнитивные истоки нашей кросскультурной веры в бессмертие, – в присущем нам представлении о том, что мы одержим верх над физической смертью, поскольку наделены вечной душой. Как только мы начали воспринимать сознание как вечное по природе, физическую смерть мы стали считать не чем иным, как завершением очередного жизненного отрезка вечного существования. У представителей нашего вида вдруг возникла необходимость хоронить умерших по обряду, предвосхищающему перемещение вечного «я» или «души» покойного в другие сферы: так и зародилась присущая нам вера в загробную жизнь. С появлением внутренней склонности верить в бессмертное существование представители нашего вида в значительной мере избавились от тревоги, вызванной страхом неминуемой и окончательной смерти. Человечество было спасено.
Духовное сознание развилось в ответ на появление самоосознания, которое повлекло за собой осознание смерти. Человек, осознавший свою смертность, был бы вынужден жить в состоянии постоянного страха, если бы что-нибудь не избавило его от мучительных последствий этого осознания. Один из способов действия нашей духовной/религиозной функции – порождение внутренней веры в сверхъестественные сущности, душу, продолжение существования души в жизни, которую мы называем загробной. В результате этой унаследованной когнитивной деятельности люди верят, что они бессмертны. Считая себя бессмертными мы в значительной мере избавляемся от психологического напряжения, возникающего в результате присущего только нам осознания неизбежности смерти.
Благодаря осознанию вечности людям неожиданно пришлось примиряться с мыслью о том, насколько коротка жизнь. Если все прочие существа живут одной минутой, мы получили возможность соразмерять свою жизнь с ошеломляющим фоном, на котором она протекает, – с вечностью. Человечеству внезапно пришлось считаться с внутренним ощущением своей предельной и мучительной ничтожности.
Теперь нам предстояло защищаться не только от самой смерти, но и от всего, что могло произойти спустя долгое время после смерти. Внезапно человек сообразил, что, вероятно, он способен существовать (или, если уж на то пошло, не существовать) на протяжении всей вечности. Но как? В какой форме? Каков он, этот опыт вечности, – приятен или мучителен? Сохраним ли мы свое сознание, и если да, то в каком состоянии? Будет ли жизнь после смерти так же насыщена впечатлениями, как земная жизнь, или окажется состоянием абсолютного ничто, вечного небытия? Мало того, что все это может означать? Поскольку человеку как животному свойственно беспокоиться о своем будущем, вдруг оказалось, что люди обречены не только всю жизнь бояться смерти, но и опасаться того, что будет после смерти, возможности вечных страданий, или, что еще прискорбнее, вечного несуществования.
Но даже если нам суждено жить вечно, что это означает? Людям по-прежнему требовалось избавление от страха перед неизвестным. Будет ли загробная жизнь полна вечного покоя и счастья? Или окажется еще более мучительной и опасной, чем наше пребывание на Земле? Поскольку родители не в состоянии защищать нас в загробной жизни, человечество нуждалось в вечных наставлениях и защите от всего, что может следовать после завершения жизни.
К кому или к чему должен был броситься первобытный человек, отчаянно жаждущий вечного утешения и безопасности? Вероятно, наша потребность в вечной защите облегчила отбор варианта когнитивной деятельности, способствовавшей укоренению у человека внутренней веры в некоего трансцендентального хранителя. Может быть, именно в этот момент когнитивной эволюции человека образовались нейронные связи, побудившие наших предков верить в «высшую силу», в то, что мы называем богом или богами.
В результате селективного давления, оказанного на человека как вид осознанием вечной смерти, образовались нейронные связи, породившие внутренне присущую веру во всемогущего воображаемого отца, обладающего безграничной властью и способного защитить нас как от смерти, так и от всего, что последует за ней. Словом, я полагаю, что в некий момент, случившийся в последние два миллиона лет, в период возникновения поздних гоминидов, сложилась когнитивная адаптация, позволившая нам справиться с осознанием смерти и в то же время сохранить самосознание. Получив этот когнитивный механизм в свое распоряжение в результате естественного отбора, мы оказались «запрограммированными» воспринимать физическую смерть гораздо более терпимым образом. Как только природа обеспечила нас нейрофизиологическими по происхождению когнитивными иллюзиями, способными защитить нас от неизбежной смерти, люди стали более приспособленными к выживанию, несмотря на присущий им страх.
На эту же тему кое-что писал и Дмитрий Казеннов, в своей книге "Жизнь без бога. Где и когда появились главные религиозные идеи, как они изменили мир и почему стали бессмысленными сегодня":
В последнее время широкую известность получили нейробиологические исследования Эндрю Ньюберга, который интерпретирует свои исследования активности участков коры головного мозга при религиозных действиях, молитвах и медитациях как демонстрацию того, что так называемый религиозный опыт – продукт работы мозга. В экспериментах Ньюберга участвовали тибетские буддистские монахи и францисканские монахини. Во время их медитаций и молитв у подопытных снижалась активность в теменной доли мозга, предположительно отвечающей за ориентацию в пространстве и чувство демаркации между человеком и окружающим миром. Это прекрасно объясняет знаменитое чувство «объединения с», которое представляется универсалией мистического опыта в самых разных традициях: от объединения с нетварными энергиями апофатического бога у восточных христианских мистиков вроде Паламы и объединения с Единым у неоплатоника Плотина до достижения нирваны в буддизме и чувств шаманов, которых изучал Мирча Элиаде.
…Очевидно, что нельзя назвать приобретенными агрессию или половое влечение. Существуют особенности мозга, которые определены наследственностью, имеют эволюционное происхождение и которые, в свою очередь, предопределяют то, каким образом наш мозг оперирует чувственными данными и памятью. Нет ничего удивительного в факте врожденного и универсального для всех людей без исключения характера некоторых реакций, вроде безусловного коленного рефлекса. Такими же предопределенными могут быть, видимо, и некоторые реакции мозга и даже принципы…
... такие как так называемые религиозные переживания?!
Мэтью Альпер выявляет кросскультурные характеристики нашего вида, которые наследуются генетически, пытается всячески подтвердить то что человеческая духовность и религиозность – продукты наших биологических особенностей, а не мистического воздействия или Бога.
Автор приводит ссылки, разнообразные доводы, результаты недавних нейрофизиологических и генетических исследований. Так же он показывает, что, например, т.н. мистический опыт можно объяснить языком физиологии. Рассмотрел Альпер и околосмертные состояния, внетелесный опыт, энтеогенные вещества, медиатции. И многое другое.
Короче говоря, очень любопытное исследование, которое с необычной стороны подходит к вопросу Бога, и дает нам новый, удивительный ответ(помимо известных нам) на вопрос почему же люди продолжают верить в религиозные догматы.