Начать хочу с того, что к трилогии о Горменгасте я подступалась не иначе как с волнительным замиранием сердца: я ничего не знала об авторе, я никогда не слышала о его истории, меня пугал внушительный объем книг и через первые сто страниц Титуса Гроана пришлось буквально продираться, ломая копья, мучительно и подчас прямо невыносимо. Но я упряма и в этом случае такое непростое качество оказалось весьма кстати – кажущиеся на первый взгляд недостатки книг, обернулись не просто достоинствами, они превратили для меня эту историю в настоящий литературный деликатес, редчайший и изысканный. А сам Мервин Пик оказался не просто создателем сложного увлекательного мира и многогранных удивительных героев, а настоящим волшебником, гением, небожителем.
Попытаюсь все-таки отойти в своей рецензии от голословных восторгов и пения дифирамбов (кстати, абсолютно заслуженных автором), охладить голову, и попробую человеческими словами описать ни на что не похожий авторский литературный стиль. Мервин Пик многословен, но не тем пустопорожним словоблудием, коим грешат множество авторов, лихорадочно забивающих эфир, компенсируя недостаток оригинальности, он усыпляет бдительность читателя, перенося его в другую реальность, сюрреалистичную, но вполне осязаемую, настоящую. Бродить по бесчисленным коридорам замка циклопических размеров и невероятной конструкции, подниматься на продуваемые ветрами башни, карабкаться по опасным бескрайним крышам, постигать тайны, законы и обычаи Камней, дышать пылью, плесенью и тленом покоев и библиотек, знакомиться с их странными сумасшедшими обитателями, в чем-то даже не совсем людьми – занятие опасное для ума, страшное, но невероятно притягательное. Повествование прочно держит в плену: миллионами деталей, богатыми на метафоры речевыми оборотами, черным юмором и сарказмом, отвратительными описаниями и мерзейшими подробностями, неожиданными сюжетными решениями и трагическими развязками. А тяжелая атмосфера бесповоротной обреченности напоминает кафкианский стиль – иррациональность и абсурд, из которых не выкарабкаться в любом случае. Одна только смерть Клариссы и Коры чего стоит.
Вообще, вторая история в плане динамики и развития персонажей понравилась мне больше первой, и поэтому любимые герои раскрываются в ней во всей трагической глубине своих непростых характеров.
Графиня Гроанская, дремлющий вулкан, таящий в своих глубинх колоссальные силы, энергию и волю. Так и плывет она по волнам своих немыслимых грез с птицами на плечах, с пушистым морем белоснежных котов на расстоянии свистка, апатично-равнодушная к течению жизни и даже к собственным детям. Настоящий оплот спокойствия и символ неповоротливой неизменности, самый непостижимый персонаж истории.
Ирма и Альфред Прюнскваллор, напротив, олицетворения движения романа, хоть и не всегда рационального. Наблюдать за дуэтом брата и сестры, очень сочно добавляющих друг друга, всегда было для меня делом занимательным и веселым. Пусть у Ирмы и не все дома в голове, пусть она и живой карикатурный образчик всяческих парадоксальных несуразностей, но я рада, что она нашла-таки свое женское счастье. И хоть поискам этим и уделялось в романе непростительно много времени, своеобразного «прекрасного принца» она «заполучила». В итоге, наверное, из всех персонажей, доживших до финала, только Ирму и можно назвать счастливой. А вот любимый мой доктор, такой жизнелюбивый и неугомонный, фонтанирующий цветистыми метафорами и остротами, чудом сумевший сохранить свой мозг непораженным, в финале превратился в олицетворение горя и печали. Как же жаль его, с блуждающим взором невидящих глаз, потерянного, осунувшегося, притихшего.
Жаль и смуглую черноволосую девочку в алом платье, любопытную, порывистую, непокорную, колючую, превратившуюся в леди Фуксию, с которой случилась действительно страшная история. Но не случиться она не могла – отсутствие какого-либо участия со стороны близких, незнание мира и жизни, взросление чувств в одиночестве закономерно толкнули ее в единственные распахнутые объятия. А вот Титус почему-то так и остался для меня, не капризным истериком, не бунтарем, сбегающим от безумных замковых церемоний, и не героем-мстителем, сжимающим кинжал, а мальчиком, отчаянно стискивающим в жадных животных объятиях свою сгорающую в пламени юность.
И, наконец, тот, без кого не было бы всей этой истории и множественных трагедий. Изверг, изувер, выродок, отродье, убийца, лжец, манипулятор, изменник…все так, и Стирпайк, безусловно, антигерой, вот только феноменальный ум, отчаянная изобретательность, навыки, доведенные до автоматизма, до сверхчеловеческих возможностей, колоссальная воля к жизни не могут не притягивать к нему и не вызывать уважения. Даже загнанный в угол, пойманный в западню, он вызывал и мой восторг, и мое омерзение. А ещё книжный Стирпайк никак не рождался в воображении в слитный зрительный образ – лишь глаза цвета темной крови и гибкие красивые руки – ни описания, ни иллюстрации автора мне не помогали. А может, я не очень к этому и стремилась. Он так и остался Риз Майерсом из любимого Темного королевства.
В итоге, бунт молодости и жизни во всех ее проявлениях: чувствительности и чувства, желания перемен, свободы, стремления показать себя и доказать остальным, – который олицетворяли собой Титус, Фуксия и Стирпайк, был сокрушен гротескным оплотом предков, намертво проросшим корнями и основаниями в твердыню горной породы. И даже вырвавшийся на волю Титус не выглядит убедительно, ведь
«Дороги нет – нет даже тропы, кроме тех, что возвратят тебя к дому. Потому что все дороги ведут в Горменгаст».
Потрясающее, пленительное, не отпускающее произведение. Вот только чем станет последняя часть? Ведь в ней уже не будет ни Горменгаста, ни его обитателей, а финал второй книги в принципе сводит все сюжетные и смысловые линии к закономерному завершению. И совершенно ясно, что не будет героям счастья и душевного удовлетворения – им доступны лишь апатия и сонная покорность череде однообразных ритуалов.