С моим ковром-самолетом и ее настроенным компасом, куда б я проложил курс?..
3 ноября 2015 года Матиас Энар с романом «Компас» (Mathias Énard. Boussole, изд. «Actes Sud», 2015) стал обладателем самой престижной литературной премии Франции — Гонкуровской (Prix Goncourt). Это десятая книга 43-летнего автора. В 2010-м роман Энара «Расскажи им о сражениях, королях и слонах» («Parle-leur de batailles, de rois et d’éléphants», изд. «Actes Sud») получил Гонкуровскую премию лицеистов (Prix Goncourt des lycéens). А два года спустя его «Улица воров» («Rue des voleurs», изд. «Actes Sud», 2012) была награждена Гонкуровской премией по выбору стран Востока (Prix Goncourt. Le Choix de l’Orient).
«Компас» предлагает нам совершить путешествие во времени и пространстве, не покидая венской квартиры смертельно больного музыковеда Франца Риттера, который заново проживает всю свою жизнь между одиннадцатью часами вечера и семью утра в вихре воспоминаний-галлюцинаций, вызванных обезболивающими опиатами. Примерно столько же — восемь часов — потребуется, чтобы прочесть четыре сотни страниц этого необыкновенного романа о любви к женщине и страсти к путешествиям как возможности выразить свои чувства. Образ Сары — молодой рыжеволосой женщины, самозабвенно исследующей Ближний Восток, — путеводной звездой проходит сквозь все повествование. Она в шутку дарит Францу компас, указывающий вместо севера на восток. «С моим ковром-самолетом и ее настроенным компасом, куда б я проложил курс?..» — не сомневается главный герой, погружаясь в воспоминания...
«В жизни есть муки, которые, как проказа, медленно гложут и разъедают душу изнутри. Об этих муках никому не поведаешь: большинство людей считает подобные страдания случайными или исключительными, редкими, а если кто и напишет о них или расскажет, то люди в соответствии с общепринятыми представлениями и собственными воззрениями воспримут это с насмешкой. Ведь человечество не нашло еще никаких средств, никаких лекарств против страданий, и единственный способ забыться видит в вине и искусственном сне, который даруют опиум или другие наркотики. Увы, их действие временно, и после некоторого облегчения и успокоения боль лишь усиливается. Но можно ли вообще постичь тайну этих неясных, необъяснимых чувств, это сумеречное состояние, появляющееся между смертью и воскресением, между сном и пробуждением?..»
Эти строки из повести «Слепая сова» иранца Садега Хедаята, который сжег большую часть своих произведений и, дабы никого не обременить своей смертью, оставил на столе в своей парижской квартире сто франков перед тем как включить газ, открывают галерею отражений и преломлений облика Востока.
Память Франца Риттера сплетает в персидский шелковый ковер нити воспоминаний, строки восточных поэтов, мысли Томаса Манна, Ницше, Блеза Сандрара, ориентальные образы Курбе, Делакруа, Энгра, ноты «Турецкого марша» Моцарта и «Джамиле» Жоржа Бизе. Бесконечная ретроспектива собственных впечатлений рассказчика, наложенная на впечатления европейцев, открывающих для себя Восток, путешествуя по его землям и по страницам его бессмертных книг. Это и знаменитые писатели, художники и музыканты, и малоизвестные путешественники, оставившие нам свои вдумчивые путевые записки, и даже обыкновенные авантюристы. Эрудиция автора настолько глубока, а роман настолько насыщен культурологическими и историческими отсылками, характерными, скорее, для эссе, что бытовало мнение, будто роман этот будет весьма и весьма сложен для восприятия неподготовленным читателем. К счастью, эти опасения оказались напрасными...
Невозможно не оценить шанс взглянуть своими глазами на то, чего мы уже не увидим никогда, путешествуя в Пальмиру...
«Вид был волшебным — на восходе и на закате солнечный свет, скользя, нащупывал друг за другом: храм Баала, лагерь Диоклетиана, Агору, Тетрапилон, стены театра, и мы легко можем представить себе изумление англичан, в XVIII веке открывших оазис для европейцев и сделавших первые рисунки с видами Пальмиры — Невесты пустыни — выгравированные затем в Лондоне и разлетевшиеся по всему континенту». И опять же, необыкновенное внимание к деталям и всем сторонам истории, которое ничуть не вредит органичности повествования. Даже о гостинице «Зенобия», в которой во время пребывания в Пальмире останавливаются герои, мы узнаем, кажется, все — от судьбы ее архитектора, тесно переплетающейся с музыкой, до полной шокирующих поворотов жизни ее бывшей хозяйки — эксцентричной Марги д’Андюрэн; от вида из номеров и очертаний бронзовых светильников до подмеченных рассказчиком капителей и барабанов античных колонн, приспособленных для садовых столов и скамеек.
Портрет Пальмиры был бы не полным, не проведи нас автор бетонно-серыми современными кварталами города к стенам «печально известной тюрьмы Сирии, черного и кроваво-красного цветов флага, развернутого над всей страной династией Асадов. В ее застенках жестокие, средневековые пытки стали рутиной и не преследовали иной цели, кроме как распространять по всей стране тяжелый, как навозный смрад, запах страха». Слово Тадмор — так по-арабски зовется Пальмира — заставляет сжиматься от ужаса сердца многих сирийцев...
Калейдоскоп впечатлений от путешествий по шумным городам Востока, по его горам и пустыням вырывается за границы стереотипов, пряных и пестрых образов-клише, рожденных Западом. Тем более, когда журналисты стремятся выдать за облик Востока «смеющееся лицо бородача, перерезающего сонную артерию неверного».
«Компас» Матиаса Энара не содержит готовых рецептов. Он убеждает нас попытаться не столько понять, сколько почувствовать Восток. Именно почувствовать, услышать его чутким ухом музыковеда. Найти, руководствуясь поэтическим компасом, ориентир в самом буквальном и одновременно символическом смысле, — встать лицом к Востоку-Ориенту.