Компас

Время и пространство субстанции пластичные и нестабильные. Человек обладает уникальной магией растягивать минуты в часы, вмещать в своем воображении в одну конкретную точку пространства кварталы, города, целые страны из разных уголков мира. Одновременно чувствовать как болезнь отбирает последние крохи жизни и вновь ощущать себя молодым, влюбленным и таким живым. "Компас" расскажет вам об этом, о многом другом, проведет по ярким событиям из жизни многих композиторов, художников, писателей и поэтов, но в итоге приведет вас к самому себе. Невозможно настолько окунуться в многообразие жизни, прожить с пожилым профессором одну ночь его воспоминаний и не задуматься о собственной жизни. Понять что у финишной черты избирательная память может подсунуть тебе вместо двух часов экстаза и культурного шока в Айе-Софии смешные цветные шлепанцы, в которых тебе пришлось прошагать половину Стамбула. С ужасом почувствовать, что ты можешь быть одним из последних людей, кто видел ту самую красоту Алеппо. Осознать, как хрупка и беззащитна красота, которая достается нам в наследство от прошлых времен и как беспощадно и бездумно мы распоряжаемся всем этим наследием.

В этой книге поднимается много тем и вопросов. Это и преемственность художников, то как впечатления одного из них, мастерски выраженные в виде картины, заметок, стихотворения, распространяются как круги на воде по художественной среде всего мира. И вот кто-то опосредованно добавляет новый штрих к волшебным сказкам Востока. Штрих, который в свою очередь окажет влияние на новое поколение художников. Это настоящий гимн красоте и богатствам Востока. Жаркие пустыни, старинные дворцы и мечети, восточный базар, сладковатый запах опиума - попытка европейца осознать и понять новый и загадочный мир. Мир, который для кого-то одного становится смыслом жизни, а для другого способом нажить состояние или показать свою власть над "малограмотным и недалеким" населением. Эта книга настоящий гимн любви - любви, которая пытается найти способ осуществиться и воплотиться в этой жизни, но которая остается рада и тем крохам совместного времяпрепровождения, которые достаются ей на долю. А еще это настоящий кладезь интересных исторических фактов, человеческих судеб, всемирного культурного наследия. Большая часть времени уходит на то, чтобы по сноскам и ссылкам прочитать о ком или о чем идет речь. И еще, такое обилие сведений порождает то, что я так люблю в книгах - желание узнать о чем-то еще полнее и больше. Теперь несколько страниц читательского блокнота заполнены фамилиями и названиями, тем о чем теперь непременно надо будет узнать побольше.

Прекрасно понимаю, что этот автор может восприниматься читателями совершенно по-разному, но меня эта его история буквально заворожила. Она построена довольно условно. Франц Риттер, венский музыковед, узнав о своем диагнозе, проводит бессонную ночь в своей квартире, вспоминая историю своей любви к рыжеволосой Саре, с которой их объединила любовь к Востоку, научные исследования, разговоры, общие друзья и когда-то подаренный Сарой компас, со стрелкой, указывающей вместо севера точно на восток.
Надо сказать, что в художественной литературе не часто встретишь такое подлинно научное отношение к упоминаемым именам и фактам. Все рассуждения героя о музыке и о востоке подтверждаются ссылками, все аллюзии объяснены - в итоге в книге почти 700 примечаний, так что читать её с непривычки к подобной манере наверняка непросто, но с другой стороны не возникает ощущения авторского высокомерия, временами в современной литературе встречающегося, когда читателю необходимо либо смириться с собственным непониманием описываемого контекста, либо самостоятельно гуглить всё непонятное. А тут пытливый ум найдет немало для себя интересного "на потом", или припомнит из подзабытого, и собственные ассоциации надумает.
Особенно удались Энару, на мой взгляд, портреты городов: Стамбул, Пальмира, Дамаск, Тегеран - показаны настолько внимательно и чутко, что возникает ощущение присутствия. Причем это не банальная общая экскурсия с исторической справкой, это очень личное погружение в улицы и дома, передающее атмосферу и даже визуальные образы. Судя по Стамбулу, в котором я была, и имела возможность сравнить собственные впечатления с авторскими, он с любовью и точностью рассказывает об увиденном. Возможно, погрузиться в создаваемые автором образы мне помогала музыка, которая легко возникала в голове при её упоминании в тексте - а он буквально пронизан размышлениями героя о влиянии Востока на знаменитые и не очень музыкальные произведения.
Кроме музыки, книг и картин в ткань повествования вплетены разные истории. Притчи, подлинные сведения об исторических личностях и рассказы о персонажах, с которыми встречаются по ходу своих восточных странствий герои. Но признаюсь, меня эти ответвления нисколько не отвлекали, наоборот, возникало ощущение оживления основной нити воспоминаний Франца. Впрочем, вполне допускаю, что так восприняла книгу именно я, а кому-то всё то же принесет куда меньше удовольствия.
В общем, рекомендовать другим эту историю я стану с большой осторожностью, а вот для себя считаю прочитанное подлинным открытием и радостью.
Вот только кто бы мне объяснил, с чего в аннотации упомянут Багдад, которого в тексте нет совсем?

«Под звездным небом бедуины,
Закрыв глаза и на коне,
Слагают вольные былины
О смутно пережитом дне…» (О. Мандельштам)

Никакой это не ковер-самолет, как сулит аннотация. Скорее даже наоборот: лишенное движения, вязкое, замкнутое в себе и на себе пространство, образованное цепью весьма субъективных воспоминаний и ассоциаций. Оно раскрывалось нервно и неровно, словно бы нехотя, противоречиво желая сохранить себя как «вещь в себе» и одновременно быть понятой и принятой. При взаимодействии с читателем текст ведет себя своеобразно: он одновременно и манит, и снобистски отталкивает ссылками на огромный ряд людей и произведений, и с первых страниц как бы проверяет его на что-то, известное лишь автору. Конечно, Гонкуровскую премию просто так не дают, но читать, а скорее, сердито продираться сквозь многозначность этой словесной арабской вязи в поисках авторского смыслового посыла было трудно и, к сожалению, не очень интересно. В конечном итоге ни посыл содержания, ни посыл формы не оказались мне близки, хотя, пожалуй, впервые я чувствовала, что мой упорядоченный европейский менталитет мне мешает, и я увязаю в искусно сплетенной автором полисемантической паутине. Она «killing me softly», и уже на первой полусотне страниц было ясно, что это «не мое», и «своими» я могу считать лишь редкие фрагменты этого многостраничного повествования.

Безусловно, такой роман, а скорее даже историко-эстетический артефакт, создать под силу не каждому. Но и прочитать тоже. Для меня он оказался ризомой, в которой автор демонстрировал собственную образованность в сферах, которые способны увлечь лишь узкий круг читателей, всерьез интересующихся музыковедением, востоковедением и историографией. Смешение жанров (документалистика-нон-фикшн и большая романная форма) мне мешало при чтении, поскольку делало текст каким-то пунктирным, как азбука Морзе, а внезапные переключения потоков реминисценций от Листа к Ницше, от Кафки к Бетховену, от «1001 ночи» к Мухаммаду Асаду с его «Путем в Мекку» не давали выстроить хотя бы минимальную «концепцию чтения» даже при том, что многие персоналии, места и нарративы были в той или иной степени мне знакомы. Это было как путешествие по знакомым местам с новым гидом, ставящим иные=свои акценты.

Герой романа Франц Риттер узнает о своем диагнозе и, как и положено в таких случаях, начинает инспектировать прожитую жизнь, пытаясь понять, что же в ней было самое сущностное, важное, главное. Занятие не из легких, поэтому его память, пропитанная опиатами, заставляет его путешествовать без руля и ветрил – то он в Париже, то в Марбелье, то в Стамбуле, то в Алеппо. У И.М. Гревса есть замечательное понятие – «путешественность», - и то, что происходит в романе М. Энара, вполне подпадает под него: никуда не выходя, а по сути, даже не вылезая из постели, Франц исхаживает свою жизнь вдоль и поперек в промежутке между одиннадцатью часами вечера и семью утра. Куда бы он ни шел, он уже там. В полусне-полубреду—полувоспоминаниях-полугаллюцинациях ему являются Сара, в которую он был влюблен не очень взаимно (она больше любила Восток), рубаи Омара Хайяма, музыка Моцарта, строки Томаса Манна, снова Сара с ее статьями и идеями, картины Делакруа и Энгра, виды Пальмиры, интерьер старой гостиницы «Зенобия» и опять рыжеволосая исследовательница Востока Сара… - целое хитросплетение звуков, слов, образов и смыслов, призванное избавить читателя от старых стереотипов и заманить его в «Oh, East is East…».

Конечно, у каждого из нас есть свой внутренний компас, настроенный не на север или на юг, а туда, куда нам нужно – куда протянуты нити наших интересов, желаний и самоидентификаций. Компас М. Энара, как и компас, подаренный Францу Сарой, настроен на Восток, в который он пытается вчувствоваться, вслушаться, вжиться. И раз его манит очарование и загадочность Востока, ему – туда, а читатель все же волен идти туда, куда ему хочется.

«И, если подлинно поется
И полной грудью, наконец,
Все исчезает - остается
Пространство, звезды и певец!».