© Издательство РИМИС, составление, оформление, 2013

* * *

Текст печатается по изданию: Марк Твен «Приключения Тома Сойера. Похождения Гекльберри Финна»: Сборник: Пер. с англ. – СПб: Издательство «Logos», 1997. – 832 c., ил. (Б-ка П. П. Сойкина)

За помощь в работе над книгой издательство РИМИС выражает глубокую признательность сотрудникам Государственного учреждения культуры г. Москвы «Центральная городская детская библиотека имени А. П. Гайдара»: директору Татьяне Юрьевне Калашниковой, заместителю директора Наталье Александровне Масловой и заведующей сектором Ольге Петровне Семеновой.

Предостережение

За покушение отыскать побудительную причину появления на свет этого рассказа возбуждено будет судебное преследование. Попытка извлечь из романа какую-нибудь мораль наказуется ссылкой, а за посягательство отыскать в нем затаенный смысл виновные будут расстреляны по приказу автора начальником его артиллерии.

Глава I

Цивилизуют Гека. – Моисей и камыши. – Мисс Ватсон. – Том Сойер ждет.

Если вы не прочли книгу, озаглавленную «Похождения Тома Сойера», то вы обо мне ровнехонько ничего не знаете. Тут, впрочем, нет ничего особенно законопреступного. Книга была написана Марком Твеном, во обще говоря, довольно правдиво. Понятно, что дело не обошлось без кое-каких прикрас, но ведь на этом, как говорится, свет стоит. Почти все, с кем мне до водилось встречаться, лгали малую толику в тех или других случаях. Исключение из общего правила составляют лишь: тетушка Полли, да вдовушка, да еще, может быть, рыжеволосая красавица Мэри. Тетушка Полли – та самая, что приходится теткой Тому. Про нее и вдову Дуглас рассказывается в упомянутой уже книжке, вообще говоря, правдивой, если не обращать внимания на некоторые в ней прикрасы. Что касается до Мэри, то о ней будет речь впереди.

Обо мне самом кое-что сообщается в «Похождениях Тома Сойера». Там рассказывается, как мы с Томом нашли деньги, спрятанные разбойниками в пещере, и таким образом разбогатели. На долю каждого из нас пришлось по шесть тысяч долларов чистым золотом. Странно было даже смотреть на такую уйму денег, сложенную правильными столбиками. Судья Тэтчер забрал все эти деньги и отдал их на проценты, вследствие чего они приносили каждому из нас по доллару в день, в продолжение целого года, то есть гораздо больше, чем мы в состоянии были тратить. Вдовушка Дуглас взяла меня к себе в дом, смотрела на вашего покорного слугу как на родного сына и задалась намерением его цивилизовать. Принимая во внимание убийственно правильный и приличный образ жизни вдовушки, мне было у нее до крайности тяжело, и, когда пришлось совсем уж невтерпеж, я от нее сбежал. Очутившись снова в лохмотьях и в большой бочке из-под сахарного песка, я было почувствовал себя опять свободным и довольным, но Том Сойер меня разыскал. Он уговорил меня вернуться к вдовушке и держать себя благопристойно, обещав в награду за это принять меня в шайку разбойников, которую собирался организовать. Ввиду такого заманчивого обещания, я немедленно же вернулся к вдовушке.

Увидев меня, она расплакалась, назвала меня бедным заблудшим ягненком и надавала мне множество других подобных же прозвищ, не имея, впрочем, ни малейшего желания меня оскорбить. На меня опять надели новое платье, в котором я все время обливался потом и чувствовал себя так, как будто все мое тело сведено судорогами. Все вошло опять в прежнюю колею. Вдовушка созывала всю семью к ужину по колоколу. Заслышав звонок, надлежало тотчас же явиться в столовую, а между тем, добравшись туда, все-таки нельзя было заручиться немедленно чем-нибудь съестным: приходилось ждать, пока вдовушка, склонив голову, пробормочет малую толику над блюдами, хотя с ними и без того все, по-видимому, обстояло благополучно. Все было сжарено и сварено в меру. Иное дело, если бы подали на стол бочонок какой-нибудь мешанины; тогда заклинания могли бы, пожалуй, оказаться кстати: содержимое лучше бы перемешалось, выпустило бы из себя сок и стало бы вкуснее.

После ужина вдовушка доставала большую книгу и принималась меня учить про Моисея и тростники. Я выбивался из сил, чтобы узнать про него всю подноготную, и с течением времени добился от вдовушки объяснения, что этот самый Моисей давным-давно уже умер. Тогда я совершенно перестал им интересоваться, потому что не спекулирую такими товарами, как мертвецы.

Через весьма непродолжительное время я ощутил желание курить и попросил вдовушку дозволить мне это; она не согласилась – объявила курение нечистоплотной, грязной привычкой и потребовала, чтобы я совсем от него отказался. Люди сплошь и рядом вообще таковы – они увлекаются вещами, о которых ровнехонько ничего не знают. Вот хоть бы госпожа Дуглас: увлекалась Моисеем и постоянно твердила про него, хотя он, сколько мне известно, не доводился ей родней. К тому же от него не могло получиться ни малейшего прока для кого-либо, так как он ведь давно уже умер. При всем том, госпожа Дуглас страшно набрасывалась на меня за курение, в котором все-таки был некоторый прок. А между тем, сама вдовушка нюхала табак и не находила в этом ничего дурного, без сомнения, потому, что делала это сама.

К госпоже Дуглас только что приехала и поселилась на жительство мисс Ватсон, довольно худощавая старая дева в очках. Вооружась азбукой, она напустилась на меня и беспощадно обрабатывала чуть не целый час, пока вдовушка не упросила ее отпустить мою душу на покаяние. Я и в самом деле не мог бы выносить долее такую пытку. Затем, приблизительно с час, стояла смертная скука. Я то и дело ерзал на стуле, а мисс Ватсон ежеминутно меня останавливала. «Сидите смирно, Гекльберри! – Не болтайте ногами! – К чему вы так скрючиваетесь?! – Держитесь прямее! – Не зевайте и не потягивайтесь, Гекльберри! – Неужели вы не можете вести себя благопристойнее?» – говорила она мне, а затем принялась объяснять, что при таком дурном поведении не мудрено угодить в очень нехорошее место, именуемое адом. Я по простоте души решил, что мне не мешало бы там побывать, и откровенно сообщил ей об этом. Она ужасно взбесилась, хотя с моей стороны не было тут ни малейшего дурного умысла. Мне вообще хотелось уйти куда-нибудь; куда именно – было для меня совершенно безразлично, так как я жаждал, в сущности, только перемены. Старая дева объявила, что с моей стороны было очень дурно говорить такие вещи, что сама она ни за что на свете не скажет ничего подобного и намерена жить так, чтобы попасть в место злачное, «идеже праведные упокоиваются». Я лично не видел для себя ни малейшей выгоды находиться в одном месте с нею, а потому решил в уме своем не делать ни малейших к тому попыток. Впрочем, я не стал ей рассказывать о своем решении, так как это могло бы ее только рассердить и не принесло бы мне никакой пользы.

Мисс Ватсон, почувствовав себя пущенной в ход, не могла скоро остановиться и продолжала мне рас сказывать про место злачное. Она уверяла, будто по павшему туда человеку живется прекрасно: он целый день до скончания веков только и делает, что расхаживает себе с арфой и поет. Меня эта перспектива особенно не прельщала, но я не высказал ей своего мнения, а только спросил, как она думает: попадет ли Том Сойер в место злачное или нет? Она тяжело вздохнула и, помолчав немного, ответила в отрицательном смысле. Я этому очень обрадовался, так как мне до чрезвычайности хотелось с ним не разлучаться.

Мисс Ватсон продолжала меня шпиговать; мне это очень надоело и наскучило. Под конец, однако, при звали в комнату негров, принялись читать молитвы и разошлись по спальням. Я ушел в свою комнатку со свечою, которую и поставил на стол, а затем, усевшись возле окна на стул, пробовал думать о чем-нибудь позабавнее, но у меня не выходило ничего путного. Мне стало так грустно, что в эту минуту хотелось даже умереть. Звезды блестели, казалось, как-то печально; из леса доносился грустный шелест листвы; где-то вдалеке кричала сова, разумеется, над покойником; слышалось завывание собаки и жалобный крик «уйв-поор-вилль», предвещавший чью-то смерть; ветер принимался что-то нашептывать, чего я не мог разобрать, но отчего у меня выступил по всему телу холодный пот. Затем я услышал из леса глухой голос мертвеца, которому надо, но не удается высказать то, что лежит у него на душе. Бедняга не может спокойно лежать в своей могиле и должен бродить по ночам в ненадлежащих местах. Я совершенно упал духом и огорчился особенно тем, что у меня не было под рукой никакого товарища. Вскоре, однако, спустился на меня паук и пополз по моему плечу.

Я поспешно стряхнул его с себя, а он упал прямо на свечу и, прежде чем я успел пошевельнуться, весь сморщился и обгорел. Я знал и сам, что это было страшно дурное предзнаменование и что гибель паука принесет мне несчастье. Это меня до такой степени расстроило, что я чуть не разодрал на себе одежду. Правда, что я тотчас же встал и трижды обошел вокруг комнаты по одним и тем же следам, каждый раз осеняя себя крестом, а затем перевязал клок своих волос ниточкой, чтобы обезопасить себя таким образом от ведьм. Тем не менее я все-таки не мог чувствовать себя совершенно спокойным. Это помогает, когда вместо того, чтобы приколотить найденную лошадиную подкову над дверьми, ее потеряешь, но я никогда не слышал, чтобы можно было подобным же образом предотвратить несчастье после того, как случится убить паука.

Дрожа всем телом, я уселся опять на стул и достал себе трубку, собираясь курить. В доме теперь стояла мертвая тишина, и вдовушка никоим образом не могла узнать о моей проделке. Но вот, по истечении долгого времени, я услышал, как часы где-то далеко в городе начали бить: бум, бум, бум… Они пробили двенадцать раз, и затем все опять стихло и даже стало как будто тише, чем прежде. Вскоре после того я услышал, как внизу, в темноте, в чаще деревьев хрустнула ветка, и, затаив дыхание, стал прислушиваться. Тотчас же после того раздалось оттуда кошачье мяуканье: «Мяу-мяу!..» «Ну, это ладно», – сказал я сам себе и тотчас же ответил в свою очередь: «Мяу-мяу!..» – по возможности мягким и нежным тоном, потушил свечу, вылез из окна на крышу сарая, потихоньку скатился по ней, спрыгнул наземь и пробрался в чащу деревьев. Там, действительно, я увидел поджидавшего меня Тома Сойера.