«…просто в этой книжке желание «интересоваться интересным», как это сформулировала Зинаида Гиппиус, ощущается как всеобщий человеческий импульс…»
«Жанр, в котором сюжетом оказываются мысли автора»
«В результате вышла книга каких, и вправду, раньше по-русски не было.»
А. Норинская «Новая газета»
«…разбор семейного архива, оборачивающийся смотром «способов жизни прошлого в настоящем…»
Журнал «Сноб»
«…отличается сочетанием потрясающего языка и бесстрашной мысли…»
«Степанова умеет быть не слишком прозрачной…давление содержания ставит слова под максимальную нагрузку»
«Пока Мария Степанова дробила окаменевшую породу времени на этом берегу, с противоположного прокладывали встречный тоннель, только на ином уровне, и стыковки пока нет…»
«Книга Марии Степановой – спасительная трещина, которую дала наша коллективная амнезия на уровне человеческих глаз».
А. Цветаев «Радио свободы»
Кому-то может и легче, но мне однозначно расценить подобные отзывы из критических статей оказалось трудно. Прислушавшись к некоторым откликам (часть из которых в эпиграфе), на первый взгляд одобрительным, все-таки засомневался: если похвалы и прозвучали, то весьма сомнительные.
Эти «умеет быть не слишком прозрачной», «дробила породу» и прочее неразборчивое, по-моему, пишут люди, которые или не читали, или читали книжицу, но не очень в ней преуспели.
Я в подобного рода критическом материале копаюсь, когда, читаю книгу и долго не могу понять, что за явление.
Как видно в этот раз литературная критика мне не помогла.
В эту славную, теплую концовку лета, уже затягиваемую легкой осенней грустью, я взялся за чтение этой книги.
И вскоре понял, что книжка написана не для другого. Не для меня.
Досада…Ну как так? Ну что значит не для меня!
Справлюсь, решил я. Чем-то неуловимым притягивала книга.
Может просто. Тем, что засветилась во всех номинациях известных российских литературных премиях, может тем, что «романс», может странным обещающим что-то названием (по рекомендации компьютерного текстового редактора – «удалить повторяющееся слово»).
Так, преодолевая скуку и тоску, трудно осиливая страницу за страницей книги, я не бросил ее до самого конца. Каждый раз привлекала мня она своей странностью и авторскими мнениями абсолютно противоположными моим.
Эту необычную привлекательность книги я вскоре признал, как надежду обрести в ней что-то важное. Я надеялся нащупать в ней ЯВЛЕНИЕ. Принципиально новое, иное, современное, свежее…
В общем как всегда, «надежды юношу питали», в душе «оркестрик маленький» звучал.
Мария Степанова своим текстом ведь тоже пела музыкальное сочинение для голоса в сопровождении инструмента, написанное на стихи лирического содержания.
В таком пении (все ж-таки романс!) в центре как всегда славное Я.
«Я пою в нашем городке, каждый день в сонной тишине…».
Увы, наши мелодии вступили в жуткий диссонанс.
«40 лет в Банном переулке». Долго думал стоит ли так называть отзыв о книге «Памяти памяти» М. Степановой.
Прожить столько времени на одном месте в Москве, ничего не меняя, изредка выезжая в командировки и в отпуск, кто скажет, что тут не особое сознание. Московско-интеллигентские видение, видения…
Читать было скучно, однако я добросовестно перебрал все длиннющие рассуждения, чтобы понять возможно ли такое невероятное событие, что мой вывод, мое мнение хотя бы раз совпадет с авторским.
Не буду лукавить где-то к середине фолианта я пару раз в каких-то мелочах согласился со Степановой.
Однако в главных логических построениях и выводах о судьбах мирра, культур, вселенной, человека и чего-то там еще согласиться с ней НЕВОЗМОЖНО.
Мы настолько разные…Не возможно понять откуда что берется…
Писать отзыв на споре с каждым «высоким выводом» из пустяка невероятно неблагодарное дело. Опровергать трюизмы, выведенные из платитюдов…бессмысленно.
Да, Боже, упаси…
И то, что «искусство – это хроника роста…» Искусство в самых лучших примерах опишет действительность, чтобы увидеть хоть какие-то проблески смысла, изобразить иллюзию, создать иллюзию действительности Божественной Истины.
Иллюзии не возникло, для меня вскоре стало очевидно…
Одна история, лишь одна тронула по-настоящему. Это история короткой жизни Леонида Гиммельфарба, Ледика, который погиб в 1942 году в девятнадцать лет под Ленинградом. На фронте Великой Отечественной войны погиб героем.
Ледик писал маме письма: «Привет с передовой!», «жив, здоров», «бьем фашистов…». Простые, душевные письма еврейского парнишки-солдата с фронта.
Такие письма в сантиметре от смерти!
Вот этого нельзя забывать.
Когда мама этого мальчика умерла, все что осталось от него на свете – конверт, в котором сложены те трогательные письма и похоронка...
Я не против всего того, что пишется для закрепления памяти…
Но как-то не так.
Всего на всего мне показалось, что был бы гораздо лучше и правильней если бы книга называлась просто «Памяти…» (без повторяющегося слова). Чтобы была она без этой темной тризны по Памяти, невразумительной «постпамяти» и других никчемных наворотов.
Если бы она называлась просто «Памяти…», памяти может быть того же Ледика…
