Сердце из льда

А может, ты говоришь это, потому что ей завидуешь? Может, ты сама хочешь быть со мной? Расстояние между ними схлопнулось – это Андрей сделал еще один шаг – последний, их разделявший, и в следующее мгновение его губы впились в ее рот – зло, яростно, словно он хотел не поцеловать ее, а смять, доказать ей что-то свое, ведомое лишь ему одному.

Is it thy will thy image should keep open My heavy eyelids to the weary night? Dost thou desire my slumbers should be broken, While shadows like to thee do mock my sight? Is it thy spirit that thou send’st from thee o far from home into my deeds to pry, To find out shames and idle hours in me, The scope and tenure of thy jealousy? О no, thy love, though much, is not so great; It is my love that keeps mine eye awake, Mine own true love that doth my rest defeat, To play the watchman ever for thy sake. For thee watch I, whilst thou dost wake elsewhere, From me far off, with others all too near.

А может, ты говоришь это, потому что ей завидуешь? Может, ты сама хочешь быть со мной? Расстояние между ними схлопнулось – это Андрей сделал еще один шаг – последний, их разделявший, и в следующее мгновение его губы впились в ее рот – зло, яростно, словно он хотел не поцеловать ее, а смять, доказать ей что-то свое, ведомое лишь ему одному. Руся ответила на этот грубый поцелуй – с той же яростью, отчаянно, и уже через минуту почувствовала, как его губы становятся мягче, нежнее… Поцелуй длился и длился. Девушка забыла, где она находится, забыла о музыкантах, о Натали, о Коле, забыла о том, что Андрей – сын ее отчима. Ей хотелось целовать его еще и еще, и он отвечал ей с той же страстью. Когда, наконец, они разомкнули объятья, осознание произошедшего обрушилось на них подобно горной лавине.