Лэм поставила на стойку бокалы с дымящимся ароматным напитком и запрыгнула на соседний стул. Вытянула руку, показывая колечко, которое Дрэйк ей подарил на помолвку. Тоненькое, с золотым камушком в форме капли. Красивое. То, что она его надела, означает, что предложение принято, и что все действительно очень серьезно. В Аронгаре не многие обременяют себя брачными узами, это удел правящих и родовитых семей, остальные предпочитают не заморачиваться. Хотя бы потому, что церемония нанесения росписей – это нерушимая клятва. На всю жизнь.

– Ох… – я широко улыбнулась. – Поздравляю! Очень за вас рада. Очень-очень!

– Ну да. Решилась вот, – подруга немного смущенно подцепила канапе. – Понимаешь, я без него теперь… ну как дракон без гнезда. Ссоримся, расходимся по разным комнатам, и я тут же начинаю дико скучать. Скажешь, сумасшедшая?

– Влюбленная.

Все, конечно, прекрасно, но мне такого счастья не надо. Это слишком… выматывает. Вальнар, например, сцен не закатывал, он для этого слишком гордый. Разве что был против моей карьеры – постоянно говорил, что стоит либо сменить профессию, либо бросать работу вообще. Считал, что вполне способен нас обеспечить, что не стоит тратить время на сцену, где меня ощупывают похотливыми взглядами все, кому не лень. Злился, когда я выходные проводила с Танни, а в конце концов поставил вопрос ребром. Либо я переезжаю к нему, либо продолжаю «нянчиться» с сестрой и «голосить на потеху публике». Так мы и расстались.

– Ну… – Лэм подняла бокал, и мы соприкоснулись краями. – Тогда за дружеские посиделки!

– И за скорую свадьбу!

Я подмигнула, а подруга смутилась еще сильнее. Горячий шантвейн был сладким – не в пример обжигающе-горькому цветочку, попавшемуся мне на язык. Насыщенного фиолетового цвета из-за ликера, с ягодкой, насаженной на шпажку-зонтик. Обычно ягодки надолго не хватало, но сегодня я решила оставить ее на закуску. Предвкушение всегда круче, чем сам процесс. Пока смотришь на ягодку, и думаешь, как будешь ее есть… Наверное, примерно так обо мне думал Халлоран.

У-у-у, драконище драное!

– Наслаждайся свободой, лапонька. – Подруга словно мысли мои читала. – Когда на твоей улице перевернется флайс с настоящим мужиком, познаешь все прелести совместной жизни.

Не думаю, что я готова к совместной жизни. Хоть с кем-то.

– Так, все, больше ни слова о мужиках, – Лэм провела рукой по губам, словно застегивала молнию. – Лучше расскажи, та долговязая так и продолжает тебя доставать?..

За беседой мы съели все, что приготовили – удивительно, какая вместимость у хрупкого женского организма в хорошей компании, а главное, под шантвейн. Говорили о моей работе, о ее работе, обо всякой ерунде, шутили и смеялись. Успели потанцевать и даже пели – так, что снизу несмотря на хорошую изоляцию кто-то начал стучать в потолок. Пришлось снова перемещаться на кухню и стараться не хохотать в голос, даже если очень хотелось. Очнулись только когда в холле щелкнул замок, раздался женский смех и звучный голос Дрэйка:

– Лэм, я с гостями.

Мы не успели ответить: на кухню ввалился Вальнар под руку с рыжеволосой девицей, а следом за ними – будущий счастливый муж, который пока еще ничего не знал. Повисло неловкое молчание. Мы с бывшим смотрели друг на друга, улыбки на лицах друзей стремительно таяли, только спутница моего парня… то есть уже не моего, продолжала ухмыляться так, словно ей губы приклеили.

– Привет, Леона.

Его голос, такой родной и знакомый, всколыхнул целую бурю чувств. Как-то очень не вовремя нахлынуло, как мы сидели на этой самой кухне на одном стуле, а Вальнар целовал меня в шею и говорил, чтобы я не ерзала, иначе мы не доедем до его дома. И то, как мы валялись на ковре, глядя историческую драму, а они с Дрэйком устроили бой фантиками от конфет. Мы с Лэм сначала просто смеялись, а потом присоединились. То, что расстались мы всего пару недель назад, и вот теперь у него уже другая девушка. Которая, кстати, роскошно смотрится в пальто с меховой оторочкой и сексуальном вечернем платье, а я тут сижу в джинсах и свитере с подвернутыми рукавами.

Стало как-то горько. Горько и противно.

– Я пойду.

Лэм метнула на Дрэйка испепеляющий взгляд, но он только растерянно пожал плечами. Подруга догнала меня уже в холле, где я застегивала куртку и прыгала на одной ноге, пытаясь натянуть ботинок. Если по отношению к ней можно применить слово «побледнела», то это оно и было. Привычный шоколадный оттенок кожи потускнел, словно его размыли широкой кистью.

– Слушай, я ничего не знала, правда…

– С ума сошла? – я щелкнула ее по носу. – Все в порядке.

Наконец-то запрыгнула в сапог, обняла ее и поцеловала.

– Занимайся гостями и не заморачивайся. А мне еще Марргента выгуливать.

Прежде чем Лэм успела открыть рот, я сбежала в радушно приоткрывшуюся дверь.

Петь. Просто петь. Будто вокруг не существует никого и ничего. Будто растворяешься в собственном голосе, льющейся музыке и полусвете. Есть только ты и зала, а голос парит, отражаясь от стен, плещется под высокими сводами клуба и путается в портьерах. Преподаватели называли мое звучание не поддающимся классификации: когда голос способен подняться до самых высоких нот и опуститься к достаточно низким.

 
Я с тобой… до последнего вздоха
Я с тобой… пока вьется пульс.
Милый мой, я знаю, все плохо.
Мой любимый… я не боюсь.
 

Я пою, потому что не могу иначе – мне кажется, что вместо первого крика во младенчестве у меня с губ сорвалась песня. Каждый раз, когда выхожу на сцену, моя жизнь расцветает яркими красками. Я люблю своих гостей, всех и каждого. И я счастлива, что им удается вместе со мной – пусть даже ненадолго – окунуться в волшебство музыки и забыть о том, что осталось за дверями клуба. Ведь именно для этого я пою.

 
Сумасшедшая пьяная скорость.
Эта жизнь – ураган огня.
Я тебя никогда не забуду.
Дай мне знать, если любишь меня.
 

Последние аккорды затихли, и я вдруг поняла – что-то не так.

Дрэйк остался на месте, его руки плавно скользнули с клавиш на колени. Тишину разорвал прерывистый вздох. Полный зал, сотни взглядов. Скрежет вертящегося стульчика, когда пианист все-таки поднялся. Подошел ко мне, взял мою руку, мы вместе поклонились, и… Я никогда в жизни не слышала такого грохота. Люди словно с ума сошли: они хлопали так, что звенело в ушах, аплодисменты взлетали и бились о стены и своды, как рвущиеся на свободу виары. Гости вставали – один за другим отлетали стулья, а я стояла и смотрела в зал, как во сне. До той минуты, пока не пришла пора уходить. Смотрела на счастливые лица и понимала, что не могу этим надышаться.

Ну… так ведь и говорят, перед раскрытой пастью дракона в снежки не поиграешь.

Сегодня я вглядывалась в каждый портрет, в каждое застывшее на фото выступление – некоторые из них были еще черно-белыми. Ослепительные улыбки моих предшественниц и танцовщиц из знаменитого на весь мир шоу Ландстор-Холл «Звездный дождь». Оно проходило на большой сцене, на которой меня как-то застукал Дрэйк: я вышла в огромный пустой зал и представила, что уже пою в опере. Ну а что, говорят, это помогает. Представил, а потом оно и в жизни появилось. Как-то так.

Глупости, конечно.

– Бри, слушай… – Дрэйк привычно проводил меня до гримерной и теперь мялся у дверей. – Я не хотел, чтобы так получилось вчера. Правда. Понятия не имел, что вы с Лэм соберетесь поболтать по душам, иначе ни за что бы их не приволок.

Лэм мне сегодня уже звонила и полчаса выпытывала, все ли в порядке. Пришлось целых полчаса повторять, что да – все у меня замечательно. К тому же, во встрече с Вальнаром и его новой пассией, были и свои плюсы: я почти забыла про Халлорана. Правда, ближе к выступлению вспомнила, поэтому и пела, как в последний раз. Даже если бы в зале не осталось ни одного человека или нарисовались все двенадцать правящих, и то не заметила бы. Вот только иртхан так и не появился, что внушало надежду. Слабую такую, но все же…

– Все хорошо, – я притянула пианиста к себе и от души обняла. – Вальнар тоже твой друг, так что… все нормально.

– Точно? – он испытующе смотрел на меня.

– Точно.

Ну ладно, когда тебе так быстро находят замену, это не очень приятно. Но мы взрослые люди, расстались – значит расстались.

– И еще… – Дрэйк переминался с ноги на ногу, а потом вдруг ослепительно улыбнулся. Белоснежные зубы сверкнули. – Лэм ведь уже хвалилась колечком?

Я улыбнулась в ответ.

– Мы тут подумали… поскольку это ты нас познакомила… Хотим, чтобы и росписью тоже ты заведовала.

– Правда? – взвизгнула я и повисла у него на шее. – С радостью!

– Спасибо! – Сияя, как начищенная монета, он подхватил меня за талию и закружил. Невысокий, крепкий и жилистый, пианист легко удерживал меня над полом и вертел, как на карусели. – Ты прелесть.

– А то! – гордо заявила я, болтая ногами. – Да поставь уже, голова кружится!

Он поставил, и меня повело, пришлось опереться о стену.

– Так что, готовимся к свадьбе?

– Шустро и быстро! – он сжал мои руки и ухмыльнулся. – Пока невеста не передумала. Не представляешь, как я рад, что между нами все по-прежнему.

В ответ я только фыркнула и ловким щелчком сбила у него с головы шляпу: пианист едва успел ее поймать. Хотела сказать, что Лэм от него без ума, и, если уж она на такое решилась, скорее драконы явятся в город, чем она передумает. Но не стала. Мужчинам иногда полезно поволноваться, а то чаще всего тревоги по поводу свадебной суеты достаются нам, женщинам.

Мы с другом тепло распрощались, я шагнула было в царство цветов и уютный полумрак гримерной, и… снова выглянула за дверь. Откладывать разговор с Эвель – малодушно, но могу же я позволить себе эту небольшую слабость. Убедившись, что Дрэйк ушел, быстро скользнула в сторону большой залы. Жизнь в Ландстор-Холл кипела, навстречу мне попались девочки из танцевального шоу «Огненный шквал». Все как одна в пламенных нарядах с летящими пышными юбками. Мы на ходу обменялись приветствиями, они убежали на сцену, а я продолжила путь.

Повсюду сновал персонал, в отличие от гостевых коридоров, где было тихо, в служебном всегда царила суета. Он огибал здание по кругу и выводил к закрытым кулисам, в которые я и нырнула. Партера здесь не было: сцена не только поворачивалась во время представлений, но и поднималась на высоту, на уровень многоярусных балконов. Во время выступления на танцовщиц сыпались светящиеся искры, напоминающие звездный дождь.

Я вышла на сцену и запела.

Как в последний раз. Словно пыталась сохранить в себе это звучание, вибрацией рождающееся в груди и текущее в вечерний зал.

Ох, как мне бы хотелось…

– В Мэйстонской опере явно многое потеряли.

От визга спасло то, что я лишилась способности двигаться. И шевелиться. И разговаривать. Я вообще превратилась в статую, с ударением на букву «ю» – вроде тех, что живут в музеях, бережно храня воспоминания о прошлом. Или не очень бережно, у одних рук-ног-голов не хватает, а другие опалены огнем.

– Что вы здесь делаете? – прошипела я, когда Халлоран шагнул из тени кулис прямо ко мне.

– Ваше любезное – не в пример некоторым – руководство, любезно предложило мне экскурсию…

О, мы уже на «вы»? Прогресс!

Всего-то и надо было, визор расколотить! Интересно, об этом Эвель тоже уже знает?

Поморщилась, представляя, сколько он может стоить, и во сколько мне обойдется душевный порыв.

– А вы, наверное, любезно согласились. С высоты своего положения.

– …Но ее срочно вызвали по делам, и она ненадолго оставила меня одного. А тут вы, с арией Артомеллы. Вас не учили, что перебивать невежливо?

Он приближался ко мне медленно, как хищник, а я словно вросла в пол.

– Вас не учили, что преследовать женщин нехорошо?

– Разве я вас преследую?

– А что вы делаете прямо сейчас?

Халлоран остановился в каких-то сантиметрах. Сцепил руки за спиной и теперь смотрел мне прямо в глаза.

– Вы влюблены в Шайну Анж?

– С чего вы взяли? – я передернула плечами.

– Ария Артомеллы – ее любимая, если не ошибаюсь.

Ладно, зачет. Историю первой женщины-иртхана, сумевшей отразить атаку драконов на беззащитный город и умереть на руках у любимого, знает. Сложнее найти того, кто ее не знает. Точно так же, как Шайну Анж, которая первая за долгие годы вытянула эту бесконечную арию. И ни одну ноту не сорвала. Пела она, правда, в другом городе… И это странно. Правда оперой интересуется, что ли?

– А может, это вы в нее влюблены?

Я на всякий случай отвела руки за спину. Ну так, чтобы случайно никому чрезвычайно самоуверенному пощечину не влепить и не остаться без пальцев. Или что он мне там обещал сломать?..

– Значит, не ошибаюсь.

Рядом с ним не спасали даже мои «любимые» шпильки. Вот как иртхану это удается, а? Я вроде ни на рост не жаловалась, ни на самооценку, но рядом с ним меня словно в зыбучие пещерные топи затягивает. И ни тебе веточки, ни соломинки, чтобы уцепиться. Мы так и застыли друг напротив друга. Он смотрел на меня, словно сканировал. Может, подарить ему недавний медицинский снимок моих ребрышек? Пусть повесит в своем кабинете и любуется, а то по ощущениям примерно куда-то туда и заглядывает.

И все-таки сейчас я не чувствовала желания размазать меня по сцене. За легким прищуром и полуулыбкой скрывалось что-то новое. Что-то, что я пока объяснить не могла. Да и надо оно мне вообще, объяснять это?

Из оцепенения вывел быстрый стук каблуков и голос Эвель:

– Местр Халлоран, благодарю за ожидание. Надеюсь… О!

Она вылетела из-за кулис и сейчас явно не знала, как незаметно запихнуть себя обратно.

– Благодарю за участие, эсса Обри. Вы ведь не станете возражать, если экскурсию продолжит Леона?

А? Я подавила желание стянуть ленточку с головы и подвязать челюсть. Кажется, пока я вчера тусила с Лэм, кто-то подменил этого типа. Хотя нет, вряд ли. Я его не просила звать меня по имени! Да если честно, я его вообще не просила меня как-либо звать.

– О… Разумеется, нет. Леона, начни с…

– Мы разберемся. Спасибо.

Не-а. Не подменили.

«Мы», местр Халлоран, великий и ушастый.

Кстати, уши у него нормальные. Хорошие такие уши. Красивые.

Виары и ларрки! О чем я вообще думаю?

А вот Эвель сдулась, сжалась и усохла еще больше, насколько позволял ее тощий объем, уменьшилась в размерах и кивнула. А этот вконец охамевший дракон протянул мне руку. Глаза его опасно сверкнули.

– Итак, Леона… С чего начнем?