Вот так и понеслись дни. Больше припадков со мной не случалось, хотя неприязнь к ушастому красавчику никуда не делась, а, казалось, лишь наоборот, усиливалась. Лиамиэль ломал нас, выстругивая идеальных воинов. Силы росли, с ними приходила и уверенность в себе. Мой брат, как и следовало ожидать, млел от нового наставника и пытался во всем походить на него. Занятия магией тоже продолжились, зато пострадали наши уроки с гномом – этим временем полностью завладел эльф. Месяц пролетал один за другим, а моя жизнь напоминала мне какую-то бешеную гонку к цели, которая оставалась полнейшей загадкой. За последний год Ким значительно подрос, раздался в плечах и стал еще сильнее похож на отца. В нем чувствовалась, если можно так сказать, порода. Стать, с которой он двигался, манера речи и естественность, с которой он держался, играя роль представителя дворянства, сочетались с непосредственностью деревенского паренька, что придавало моему брату особый шарм. Я же стала напоминать бледную поганку на длинной ножке. Так и не округлившись в тех местах, которые были особо приметными у моей матери, я совершенно потеряла всякую надежду стать хоть немного очаровательной… А еще я забросила чтение любовно-лирических романов (да, да я их почитывала, у Элфи обнаружилась весьма внушительная коллекция). К чему вновь и вновь расстраиваться, когда очередной красавец-мужчина влюбляется пышногрудую шатенку и ради нее готов горы свернуть. Нет уж, увольте. Мысли о представителях противоположного пола посещали меня все чаще, вводя в полнейшее унынье.

Но был и положительный момент в строении моей фигуры. Я будто была создана для того, чтобы держать меч в руках. Против эльфа я могла продержаться на равных минут пять точно. Кстати, об эльфе. Последнее время я все чаще начала ловить на себе его задумчивые взгляды, должно быть, он готовил очередную гадость. Казалось, он уже перепробовал на нас все виды пыток и издевательств, кроме тех, что ведут к летальному исходу.

Гном частенько клял ушастого всякими словами, когда думал, что его никто не слышит. А вот Орэн молчал и даже виду не подавал, лишь вручал нам снадобья от синяков, лихорадки или для сращивания костей…

Лиамиэль научил терпеть, а точнее, не замечать боль. Благодаря ему я изменилась, точнее, мы изменились и повзрослели. Перестали ждать, что нас пожалеют, и искать родительской заботы у Орэна. Я не стану описывать все то, что с нами делал эльф, так как от воспоминания об этом у меня до сих пор возникает лишь одно желание: забраться с головой под кровать и никогда не выбираться оттуда. Скажу лишь только, что он был жесток, и это сделало меня той, кем я стала в итоге. И хотя бы за одно это я говорю ему спасибо… сейчас.

На наше шестнадцатилетие домой мы уже не отправились. И не потому, что не хотели, а потому, что понимали: слишком мало времени, слишком мало усвоено. Казалось, что чем больше мы учимся, тем более безграничные знания открываются перед нами. Зато на наш день рождения Орэн доставил письмо от мамы. Как он вытворяет подобные штуки, так и оставалось загадкой, а сам маг отказывался вдаваться в подробности. Корявым почерком Рэйна записывала то, что надиктовывала ей мать. Нима рассказывала нам о том, как наш племянник делает первые шаги, как хорошо ей помогает жена Карима. Наши старшие братья открыли дело в Каргене и, по словам матери, оно начало приносить неплохой доход. Родители несколько раз были у них в гостях.

Были и печальные новости. Старая знахарка не смогла спасти Дирка. Наш друг умер от лихорадки на исходе зимы, его отец с тех пор не отрывается от горлышка бутылки, а матери практически не видно на улице… Вот так оборвалась жизнь маленького мальчика, который лично для меня навсегда останется чумазым пацаненком со смешливым взглядом и россыпью веснушек на лице.

В этот день ни о каком празднике речи уже и быть не могло, мы с Кимом поднялись ко мне в комнату, легли на кровать, брат обнял меня, пока я покрывала его рубашку слезами, да так мы и пролежали, обнявшись и не осознав, когда именно глаза закрылись и пришел спасительный сон, что уносит с собой воспоминания и боль.

ГЛАВА 7

Лето… Что такое лето? На севере – надежда на жизнь. На юге – приоткрытая дверь в преисподнюю. Подобной жары на севере не бывает, а вот Эдэльвайс может похвастаться такими температурными скачками в это время года, что в огне покажется прохладней, чем в городе. Единственное время, когда можно было находиться на улице, не обливаясь потом и не прячась в тени деревьев, – это раннее утро. Вот и это утро мало чем отличалось от ему подобных, разве что сегодня Орэну необходимо было отлучиться в город. Ким, услышав об этом, напросился сопровождать мага, мотивируя это тем, что вот уже три года он живет в окрестностях Эдэльвайса, а самого города так толком и не видел.

Я же напрашиваться с магом не стала. Куда приятней было немного отдохнуть дома, сходить на пруд, что находился в сердце парка, разбитого вокруг поместья мага, или прогуляться с моим котиком, опять же, по парку. А если быть честной, то я побаивалась большого города. Мне казалось, что стоит войти в городские ворота, как все тут же начнут на меня пялиться. Станут тыкать пальцами в белоснежные волосы и тихо посмеиваться, в кого я такая уродливая уродилась.

«Дура ты», – прервал мои размышления знакомый голос.

– Что, прости? – оторвалась я от созерцания содержимого моего шкафа.

«Я что, шепелявлю? Или, может быть, страдаю от мысленного заикания? – а ехидство-то так и прет. – Я сказал, что ты дура», – размеренно повторил Каа’Лим.

– И чем же на этот раз я заслужила столь лестный эпитет? – извлекая из недр шкафа белое легкое платье из какой-то воздушной ткани, вопросила я.

«Ты, глупая женщина, даже не представляешь, как бы на тебя смотрели эти людишки, если даже эльф с трудом взгляд отводит», – заявило мое усатое чудо.

– Теперь уже я начинаю переживать за твое умственное здоровье, – хихикнула я, скидывая с себя ночнушку и аккуратно натягивая платье.

«Женщина, возможно, ты и слабоумна, и, быть может, даже зрение твое тебя подводит, но я-то точно все вижу и понимаю абсолютно правильно и верно».

– Ну и чего же ты там такого разглядеть успел? Поделишься? – старательно расчесывая свои длинные, ниже пояса, бесцветные волосы, ехидно спросила я.

«Они цвета белого серебра», – мысленно поправил меня Каа’Лим.

– Они, – выразительно ткнув себя пальцем в макушку, заявила я, – цвета бесцветия!

«Я не стану повторяться», – обреченно вздохнул кот.

– Вот и помолчи. Я тоже, знаешь ли, не первый день на свете живу и помню, как меня воспринимали люди в Пограничье… Шарахались, словно я чумная какая, несмотря на то, что я прожила с ними бок о бок тринадцать лет. А что будет с неподготовленными зрителями, страшно даже представить, – гневно швырнув расческу на столик, закончила я свой монолог.

«Понимаешь ли, Майэ’раами… то есть, Марами, – быстро поправил себя дэйург, а меня от такого произношения имени невольно передернуло, – не все так, как кажется на первый взгляд. То, как ты воспринимаешь окружающих и их отношение к тебе, не всегда бывает таким, каково оно на самом деле».

– О, я прошу тебя, только не включай мудреца! Только не этим прекрасным солнечным утром! Хочешь, мы пофилософствуем, но вечером, я под это дело засыпаю хорошо.

Если серьезно, то меня просто невероятно смутили его слова. Захотелось на воздух.

– Ты со мной?

«Нет, не люблю водные процедуры без необходимости. И потом, надо бы повара проконтролировать, а то совсем распустился! Зачем, скажи мне, портить мясо овощами?»

Ну, вот и мой любимый Каа’Лим вернулся. Кстати, киска моя теперь доставала мне до пояса в холке, а головой упиралась в подмышку. Так как Каа’Лим наотрез отказался переезжать на пол или в отдельную комнату, мне поменяли кровать, и теперь она занимает добрую половину комнаты, но мне ни тепло, ни холодно от этого. Я как спала у стеночки, так и продолжаю, а остальное пространство давно отвоевано этой наглой усатой мордой.

«Я все слышу», – донеслось до меня, когда я уже направлялась к выходу из поместья.

Выйдя на парковую аллею, ведущую к пруду, где я планировала наконец-то поплавать, я все еще размышляла над нашим с Каа’Лимом разговором. Возможно, я и неправа, как знать, но факты говорят сами за себя. В Пограничье меня недолюбливали, относились либо с презрением, либо снисходительно, но только так и никак иначе. Единственные, кто меня воспринимал такой, какая я есть, – это моя семья и Дирк. Воспоминания о нашем друге вновь кольнули сердце, заставив его болезненно сжаться. Если бы на тот момент рядом с Дирком был такой маг, как Орэн, все могло бы сложиться по-другому. Если бы…

Я так погрузилась в свои размышления и воспоминания о друге, вероятностях, как все могло бы сложиться, что совершенно машинально добралась до места, расшнуровала платье, швырнула его на ветку дерева и начала спускаться в воду. Естественно, я и не подумала о том, что кроме меня здесь еще кто-то может быть, и даже не потрудилась накинуть на себя сверху хотя бы сорочку.

***

Вот уже год прошел с тех пор, как Лиамиэль согласился выплатить свой долг. Когда он только приступил к своим обязанностям, то решил, что неважно, какие мотивы подвигли его на этот шаг. Если эр Каэль дал свое согласие, значит, необходимо выполнить обязательства с полной отдачей. И не только по отношению к девочке. Мальчик тоже получит от него все знания, какие за два года способен перенять человек у эльфийского мастера эркаи’аль##1.

## 1 Эркаи’аль – боевое искусство эльфов.

Сначала Лиам полностью контролировал свое отношение к подросткам, но постепенно начал ловить себя на мысли, что ему нравится обучать их. Ким оказался весьма способным и старательным учеником и относился к эльфу так, как и положено юному эркаи’миэль##2. Казалось, он ловит каждое его слово, каждое движение с таким восторгом, что это в какой-то степени даже льстило Лиаму. Мара же была просто мечтой для любого мастера эльфийского боя. Только вот отношение девушки к самому Лиамиэлю оставалось прохладным и даже немного презрительным. Это задевало эльфа, хотя он и понимал, почему так происходит. Будучи эмпатом, как и большинство эльфов, Лиам улавливал ее эмоции. Да и дэйург периодически разъяснял ему, что творится с ученицей.

## 2 Эркаи’миэль – ученик мастера.

Оказалось, девочка подсознательно чувствует себя оскорбленной и никак не может простить этого эльфу. Подобное заявление слегка озадачило эльфа, ведь такого рода злопамятность нечасто встречается у людей, да и нелюди редко бывают настолько мелочны, чтобы на протяжении многих лет помнить мелкие обиды, хотя и не все. Гномы, например, – весьма злопамятные создания. На это дэйург многозначительно фыркнул и сказал, что если Мара и гном, то уж точно с дефектом. Такой дылдой для гномихи быть просто неприлично. А Лиамиэль понял, что это существо знает куда больше, чем говорит. Но думать над тем, к какой из рас принадлежит девушка, пока было рано. Все особенности проявятся лишь по достижении половозрелости. А пока он будет рядом и постарается помочь, насколько это возможно.

Шло время, и проницательный эльф замечал все физические и моральные изменения своих подопечных. Ким из угловатого подростка превращался в весьма интересного молодого человека. Он заметно возмужал, поменялось и его отношение к сестре. Если раньше парень относился к ней как к сорванцу, то теперь он все больше старался позаботиться о ней. Иногда, во время тренировок Мары с эльфом глаза Кима злобно сверкали в сторону Лиама, как бы предупреждая: «Позволишь себе что-нибудь лишнее – и ты не жилец, приятель». В таких случаях эльф просто посылал Киму успокаивающий импульс, и парень приходил в себя.

Мара же превращалась в настоящую красавицу, даже на предвзятый вкус Лиама. Все, начиная с ее кожи и заканчивая кончиками волос, было совершенным, ее тело становилось нечеловечески изящным и точеным. И когда Лиамиэль брал в руки меч и начинал тренировку с девушкой, то периодически ловил себя на мысли, что не сражается с ней, а рассматривает ее, любуясь тем, как она движется, как ее волосы, словно белое пламя, летят вслед за ней, как гибко и сильно ее тело. Глаза Мары в такие моменты наполнялись серебряными искрами, заточенными в темный ободок радужки. На бледных щеках проступал светло-розовый румянец, а губы, наоборот, становились алыми, будто кровь. Но стоило эльфу поймать себя на подобных сравнениях, как он начинал выкладываться по полной, и девушка в скором времени теряла свое оружие.

Молодой эльф (да-да именно молодой, если перевести на человеческий возраст, то Лиаму было всего двадцать с небольшим лет. Эта раса, как и большинство бессмертных, не только долго жила, но и медленно взрослела. Когда Орэн встретил Лиама, тот выглядел, как пятнадцатилетний пацан и чувствовал себя так же, хотя в летах превосходил мага уже тогда) гнал от себя подобные мысли, считая их лишними и несвоевременными.

Со стороны могло показаться, что эльфы – весьма меланхоличные и апатичные существа, но то была лишь видимость. Эта раса не была порывистой и скоропалительной в решениях, а ценила истинные чувства, стараясь не размениваться на то, что уже завтра потеряет всякое значение.

Этим утром старый маг отправился в Эдэльвайс, прихватив с собой Кима. Пора было оговорить подробности поступления ребят в Межрасовую академию магии. Несмотря на всю экономическую отсталость человеческих земель, именно это место было выбрано для основания академии как нейтральная территория, где представители различных рас могли не только обучаться магии, но и узнавать друг друга непредвзято. Будущие правители, высшая знать и просто магически одаренная молодежь стекались в этот человеческий город со всех концов света. Некоторые проходили обучение здесь не по одному разу, и это считалось нормальным. Учиться можно было по различным направлениям, не только магическим. Так, например, оборотни в совершенстве владели своей магией с рождения и отправлялись в данное учебное заведение не столько учиться управлять своими силами, сколько овладевать тонкостями дипломатии и международного права. Направлений существовало множество, а цель для высших рас была одна – это общение и заведение полезных знакомств, а также усовершенствование уже имеющихся навыков.

Что касается представителей расы людей, то представители высшего сословия свободно могли учиться в Межрасовой академии магии. Но из-за некоторых шагов, предпринятых в прошлом, среди человеческого дворянства уже давным-давно не рождались сильные маги. Из сильных людских магов остались лишь такие, как Орэн и еще несколько десятков столь же «древних» ребят.

И вот теперь появляются никому неизвестные двойняшки, племянники Проклятого мага… Как на это отреагируют в академии, Лиам боялся даже представить. Отношение к Орэну у эльфа за этот год не поменялось, как уже говорилось, эта раса не любила быстрых решений, но вот его ученикам эльф, несмотря ни на что, симпатизировал. И ему очень хотелось, чтобы Мара, то есть, двойняшки поступили учиться. Да он и сам решил пройти обучение вместе с ними. Это решение возникло в его голове в считанные секунды и показалось самым естественным, что может быть.

Проснувшись на рассвете, как раз после отъезда мага и его ученика, Лиамиэль решил воспользоваться свободным утром и отправиться в парк, так напоминающий ему родной лес. Лиам, как и все его сородичи, имел особую связь с природой. Иногда казалось, что его дыхание – это дыхание всего живого вокруг, он чувствовал течение жизни, что заключалась в каждом дереве, травинке, цветке… Люди не понимали, что их окружает целая вселенная, ему же такое осознание было доступно, и это делало каждый день неповторимым.

Так, растворяясь в собственных ощущениях, эльф добрался до пруда. Аккуратно сложив свои вещи в стопку, Лиам разбежался и рыбкой ушел под воду. Сколько времени он провел под водой, эльф не мог сказать. Стараясь отстраниться от всего окружающего, он замедлял биение своего сердца, все больше погружаясь в себя, очищая разум и сознание. Его медовые волосы развевались в потоках воды, а безупречное тело, словно вышедшее из-под руки талантливейшего скульптора, замерло в позе лотоса на дне озера. Воздух был не нужен, он дышал жизнью вокруг, впитывая в себя ощущения мира.

Так было, пока к ощущению всеобщей гармонии не добавилось что-то еще, чуждое… и такое родное. Лиам разомкнул веки, оттолкнулся от дна ногами и с невероятной скоростью устремился вверх. Вынырнув на поверхность, он оказался в каких-то миллиметрах от нее…

Мара замерла с широко распахнутыми глазами, ее белоснежные волосы, намокнув, облепляли шею и небольшую грудь. Губы ее едва приоткрылись, и на них потерялся удивленный вскрик. Лиам смотрел на нее, не находя в себе сил, чтобы отвести взгляд. Ее хрупкие плечи подрагивали. Сам не понимая, что делает, эльф поднял руку и ласково провел большим пальцем по щеке девушки. От этого Мара вновь вздрогнула и сама неосознанно наклонилась навстречу Лиаму. Их губы соприкоснулись, мужчина почувствовал, как к его груди прикасаются ее твердые соски, и от этого застонал.

То, что испытывал в этот момент Лиам, было бы сравнимо с падением древней цивилизации. Невозмутимый, вечно рассудительный эльф терял контроль, понимал, что это неправильно, и от этого приходил в еще больший восторг. Должно быть, подобное чувствуют люди, хотя нет, у людей все слишком дешево, а его эмоции сейчас были бесценны. На протяжении всех веков, которые для эльфа были такими же, как годы для людей, Лиам не испытывал такого пожара внутри. Ее мягкие теплые губы, так неумело двигающиеся вместе с его, рождали в душе даже не страсть, а что-то большее… Для него новое и непонятное. Руки девушки осторожно накрыли его плечи, а Лиам жестко притянул ее за талию к себе. Ту жажду, что была в нем столько лет и которую не могла удовлетворить даже самая искусная любовница в мире, обуздала эта девочка просто тем, что обняла его сейчас.

Но все же за плечами эльфа были не только годы, но и осознание собственной ответственности. Кто бы знал, каких трудов ему стоило сейчас сделать вдох и отстраниться от Мары. Девушка, тяжело дыша, распахнула глаза, похоже, начиная осознавать то, что сейчас произошло. Щеки залило алой краской, и Мара попыталась вырваться из объятий эльфа.

– Нет, нет, – как можно спокойнее и ласковее заговорил Лиам. – Все хорошо, нам нечего стыдиться. Но сейчас рано для тебя… для нас, – тщательно подбирая слова, продолжал эльф. – Не бойся, хорошо?

– Я… – выдохнула девушка. – Мне так стыдно…

– Тебе нечего стыдиться, прошу тебя, перестань. – Лиам не удержался и вновь провел своей ладонью по щеке девушки. От его прикосновения Мара вновь вздрогнула и покраснела, кажется, еще больше, а потом наклонилась и положила свою голову на плечо эльфу. От этого прикосновения вздрогнул уже он. Было так приятно ощущать ее хрупкую фигурку в своих объятиях. Стоило подумать об этом, как пожар в его груди и внизу живота, только обузданный, начал разгораться с новой силой.

– Не бойся, я все понимаю. Я сделаю все, чтобы ты не чувствовала неловкости за этот поцелуй, поверь, – насколько мог судить эльф, именно это должно было волновать девушку.

– Я не этого боюсь, а того, что захочу поцеловать тебя еще, – сказала скорее для себя девушка куда-то в плечо Лиама, надеясь, что эльф не услышит. Но, конечно же, Лиам услышал и улыбнулся. Пусть не сейчас… Пусть потом… Но когда они оба станут студентами, у эльфа будет шанс…

– Давай я выйду первым и отвернусь, – нехотя предложил эльф. Осознание того, что надо разомкнуть их объятья, приносило почти физическую боль.

– Я… а может, постоим так еще немножко, – робко предложила Мара. Эльф на это лишь широко улыбнулся, продолжая поглаживать спину девушки, шепча ей на ухо ласковые слова. Мара же выводила пальцами на спине эльфа замысловатые узоры, боясь даже вздохнуть, чтобы не нарушить то волшебство, что обретало жизнь в ее сердце.