© М. Азарова, 2016

Романтика – очищающий дождь жизни.

Предисловие

Поскольку я звукорежиссёр, а не писатель, то надеюсь на понимание используемых мною приёмов изложения и лояльность к художественным умозаключениям при написании текста от третьего лица, который я доверил моему другу Эндрю. Многое пришлось представлять и домысливать из тех крупиц собранной информации, без которых просто нельзя было обойтись для поддержания причинно-следственных связей, логической цепи и стройности изложения событий, случившихся со мной.

Представляем на ваш суд наше коллективное детище…

Глава первая

1. Голос в оболочке её тела

Я страстно хотел её голос в оболочке её тела. Он ласкал меня прерывистым дыханием, и, казалось, я могу дотронуться до него, поймать руками и прижать к своим, жаждущим его губам. Я открыл глаза и улыбнулся своим обречённым на непонимание мыслям.

– Я тебе говорю серьёзные вещи, а ты улыбаешься.

– Я хочу твой голос, – сказал я.

– А я хочу «Мерседес», дом на Рублёвке, путешествие на шестизвёздочном круизном лайнере…

– Очень прозаично, милая моя.

– Зато правда. Ты разве не хочешь красоты, богатства?…

– Я хочу заниматься тем, что мне нравится, но не ради денег. А деньги мне нужны, не спорю, но для свободы от нудной, неинтересной деятельности, направленной в данном случае лишь на выживание и получение материальных благ, принятых обязательными для признания в определённой социальной среде. И в путешествии я хочу впитать в себя впечатления, которые выражу в творчестве. И машину я хочу не для «пыли в глаза», а чтобы не расшатывала вселенную моего мироощущения, опять же для творчества, то есть – чтобы элементарно хотя бы была надёжной и не ломалась сразу после приобретения. Понимаешь?

– Какой ты приземлённый.

– Я приземлённый?! У нас с тобой разное понимание этого определения. Давай сменим тему. У тебя потрясающе чувственный голос, я его хочу.

– Что за шутки?… Я хочу очень дорого продавать, как ты говоришь, чувственность моего голоса и сам голос. Вот задача номер один. У человека должна быть цель.

Моя цель тебе ясна?

– А как же любовь? Значит, и твой голос не любит меня?

– Мой голос – это я, не обижайся. Секс – это же не любовь…

Наш словесный пинг-понг меня ничуточки не напрягал, а нечаянные мячики слов о сексе и любви сближали нас (как мне казалось) с каждой такой игрой всё больше и больше.

Её ротик завораживал меня своей артикуляцией, я наслаждался зрелищем его воркования: как при улыбке у неё приподнимается верхняя губа, обнажая великолепные белоснежные зубки, или при букве «ю» её трубочка из губ приносит мне вкус карамели из детства.

– Не скажи. Всё очень даже взаимосвязано. Любишь ты кого-нибудь, к примеру, любишь, а он под тобой засыпает, а говорит, что любит – это похоже на любовь-сострадание или чувства родственничка во спасение. Обоюдный, не побоюсь этого слова, оргазм при духовном, так сказать, родстве дорогого стоит, не находишь? По-моему, это и есть любовь.

Моя интуиция подсказывает, что секс всё-таки будет.

– Пригласи меня в ресторан, подари букет роз, своди в театр, наконец. Хотя – нет, в театр, пожалуй, не надо: ты как театральный звукорежиссёр, наверное, и действие-то на сцене не воспринимаешь.

Я её слушаю, но не слышу, вернее, слышу только мелодию её голоса, для секса без любви мне было бы достаточно её стона, вернее – звука стона её голоса. И на том спасибо. Такое вот не обоюдное соглашение. Хотя, наверное, лучше ничего не раскладывать по полкам – где любовь, где секс, а быть в некой оболочке тайны, ведь нельзя предугадать, когда и как прикоснётся к нам любовь: стоном, взглядом или кончиками пальцев…

Звали её Жанна, она училась на последнем курсе вокального отделения Гнесинки. Весьма плодотворный результат влияния профессиональной почвы на ниве знакомств. А мои мечты о свободном от презренного металла творчестве были руководством к действию с самого моего осознания себя в мире музыки, то есть почти с рождения. Мои родители – музыканты: мама – флейтистка, папа – скрипач. Они направили меня в нужное русло, не отбив охоту заниматься музыкой даже в возрасте относительной вседозволенности, когда я мог уже не руководствоваться наставлениями в выборе профессии близких людей, предоставивших мне полную свободу выбора в этом вопросе. И посему редкий день из окон нашей квартиры не доносилась фортепианная музыка моего собственного исполнения, это как кефир на ужин (грубо, утрированно, в части сравнения, но чистая правда). Жизнь казалась мне пустой и никчёмной без музыки.

Чайковский, Рахманинов, Поль Мориа…

Иногда я ощущаю себя затонувшим кораблём, но не на дне моря, а в пустыне. Всё цело – ни одной пробоины, парус ждёт энергию ветра. Я не возвышаюсь над песчаным морем – я часть его, но неуклюже большая, замершая на месте и непонимающая, как идти вперёд, когда вокруг тебя не твоя стихия. По ней же надо приспособиться плыть проторенными путями, и вдруг песок, служивший мне опорой, начинает осыпаться и обнажать мой киль, и я парю в воздухе, а на палубе моей души рождается музыка. Она заполняет всё вокруг, и всё приходит в движение: о мой борт разбиваются солёные волны, и брызги достигают капитанского мостика, и моя грудь как паруса вдыхает дух свободы над рутиной и обыденностью повседневной жизни застывшего песка, способного только перетекать в сосудах времени песочных часов.

– А как ты относишься к бэк-вокалу? – спросил я.

– Положительно.

– Значит, тебе можно предложить материальчик для рассмотрения.

– Не бесплатно, конечно?!

– Нет, не бесплатно. Люди заплатят. Послушаешь?

Я втиснул диск в магнитолу своего раздолбанного авто. Полилась лиричная музыка, и бархатный голос запел о вечном.

– Зацепило?

– Да, в этом что-то есть. Давай, я посмотрю, что можно сделать.

Через день я был опять во власти её голоса. Она так пела на этом чёртовом диске, что я слышал только один бэк-вокал. Что за волшебный тембр…

Этот голос владычествует надо мной, но мысли он излагает очень спорные. Но он на службе у музыки…

За это ему и его хозяйке всё прощается…

Я стал задумываться об особенности этого феномена: любить звук чужого голоса и не просто любить, а страстно хотеть это не материализованное чудо.

Наконец я дошёл до «сути» своих рассуждений. Иных мужчин возбуждают в женщине отдельные части тела, и, найдя их в определённой представительнице, они уже не концентрируют внимание на всём остальном, рассматривая уже это остальное через призму конкретного объекта своего вожделения.

Вот я загнул. Представим, что голос материален, и вот оно, прозрение – он объект моего вожделения. Всё, прекращаю думать на эту тему.

Но как она всё же чувствует нюансы, как она проставляет свои вокальные акценты! Это просто диво дивное. Если даже это не любовь, всё же терять её из виду никак нельзя, несмотря на весь свой багаж желаний, она – воплощение своего голоса.