Цитаты из книги «Конан Дойль на стороне защиты»

ему, как он позже писал, «противостоял целый круг политических законников, которые не могли разоблачить полицию, не разоблачив самих себя».

привнес в расследование, он воспринял от своего преподавателя из медицинского колледжа, Джозефа Белла — живого прототипа Шерлока Холмса.

Талант диагноста, который Конан Дойль привнес в расследование, он воспринял от своего преподавателя из медицинского колледжа, Джозефа Белла — живого прототипа Шерлока Холмса.

. Книга «Конан Дойль, на стороне защиты» объединяет в себе рассказ о приговоренном к казни, чью невиновность удалось доказать без современных методов судебной экспертизы, и рассмотрение уникального метода расследования, который Конан Дойль использовал в рассказах о Шерлоке Холмсе и затем применил к реальному убийству. Человек, спасший Слейтера, неслучайно был одновременно и врачом, и автором детективов: расследование, как и врачевание, основано на искусстве диагностики. Искусство это, неразрывно связанное с умением выявить, распознать и истолковать едва заметные подсказки и с их помощью реконструировать невидимое прошлое

История долгой борьбы за освобождение Слейтера ярко демонстрирует уникальные свойства личности Конан Дойля как выдающегося человека своего времени: готовность вступить в схватку, чувство чести, которая превыше личных антипатий, и талант к рациональному расследованию, превосходящий способности полиции

То, что Слейтер не просидел в тюрьме до самой смерти, — по большей части заслуга Конан Дойля. Расследователь, писатель и издатель, вхожий тайным посредником в коридоры высшей власти, он стал главным защитником Слейтера и сделал больше других для его освобождения, когда многие уже считали дело безнадежным. «Дело Слейтера, — отмечал один из биографов писателя, — позволило Конан Дойлю сыграть в Англии такую же роль, какая во Франции выпала Эмилю Золя, вмешавшемуся в дело Дрейфуса1. В наши дни Конан Дойль, почитаемый как автор детективов, гораздо меньше известен как общественный деятель — «рыцарь безнадежных дел»,

Однако при всем его влиянии и усилиях ему, как он позже писал, «противостоял целый круг политических законников, которые не могли разоблачить полицию, не разоблачив самих себя».

Для Конан Дойля такое поведение, которое попирало честь и разум, две путеводные звезды его собственной жизни, было неприемлемо.

Оба они выросли в бедности. Один стал рыцарем, другой — нет, и из неприятной переписки между ними, последовавшей в 1928 и 1929 годах, ясно, что ни один из них не мог понять другого. Здесь вся история обретает грустные тона «Пигмалиона», ибо Конан Дойль, сделавший Слейтера свободным, не мог сделать из него джентльмена

Наставление присяжным, высказанное в судейском напутствии, приравнивалось к юридически ложному указанию, и прежнее решение суда, вынесшего приговор апеллянту, должно быть отменено.