Три дня в Канкуне

Часть первая

Глава первая

Мы с Мишей ждали посадки в самолет в Вашингтоне, когда он, рассматривая два скрепленных листочка бумаги, достаточно громко для моего пробующего дремать мозга воскликнул:

– Смотри, мы прилетаем в два двадцать дня и улетаем в это же время. Ровно три дня, минута в минуту.

Я косо посмотрел на него, радующегося столь неожиданной находке в самолетном расписании.

– Лучше бы мы прилетели на пару часов раньше и, в качестве возмещения, улетели на пару часов позже.

Миша рассмеялся.

– Ты прямо по принципу: я тебе должен шестьдесят долларов; дай мне сейчас сорок, и я буду должен тебе только двадцать. Потом выспишься. Там классно – завалился и отрешился от всех забот этого мира. Этими разговорами он оторвал меня от столь приятного занятия, как утренняя дрема. Тем более что приятная женщина вдвое старше меня открыла дверь в тубус, ведущий к самолету, и объявила посадку. Еще через полчаса я безнадежно притворялся дрыхнущим и старался не обращать внимания на вопросы стюардессы и стоны и причитания соседей, прорывающихся через мои ноги в проход и далее в туалет.

Несколько дней назад Миша, мой младший брат, появился в моей скромной квартире и уговорил на эту поездку. Мы вышли на крохотный балкон выкурить по сигаре, прихватив по пузатому стакану с коньяком.

– Ха, сигары! Представь себе – Мексика, где на каждого белого человека приходится по два-три человека обслуживающего персонала. Тебя обихаживают, обласкивают, приносят кофе или коньяк, подносят зажигалку, как только ты достаешь сигарету. Где можно валяться на пляже не на песке, а на кожаных диванах в беседке. Кататься на водных мотоциклах или просто плескаться в бассейне или плавать со скафандром в океане. Сидеть в газибо и отгонять назойливых птиц, смотреть на пеликанов и орлов и чувствовать, как ты летишь вместе с ними в далекое голубое небо. Летишь себе, никого не трогаешь, а тут подлетает местный мексиканский орел и вежливо спрашивает, чего тебе в данный момент хочется. Устаешь так, что вечером мечта одна – завалиться в постель и забыться сном. Но не получается, спокойная тихая ночь, и ты сидишь себе на веранде, куришь сигары и пьешь коньяк. Иногда хочется остановить эти мгновения и понять простую мысль – это счастье.

– Ага, согласен. Доллары – это счастье.

Миша, мой брат-романтик, рассмеялся.

Теперь я расплачивался за это обещанное счастье своим недосыпом. Еще бы, ведь мне пришлось встать даже не то что слишком ранним утром, а слишком поздним вечером, чтобы из-за всех этих новых мероприятий с безопасностью успеть за два с половиной часа до отбытия самолета быть в нью-йоркском аэропорту. Быстрый перелет в Вашингтон, где меня ждал Миша, в крохотном самолетике типа усовершенствованного кукурузника был тоже не подарок. Зато короткий. Посему в самолетике поспать тоже не удалось. Может быть, кто рано встает, тому Бог дает, да не мне. Я лично так хотел спать, что имел гигантское желание отключиться от всего остального мира на пару дней. Что, согласитесь, есть разбазаривание из трех дней, выделенных Мишей на всю Мексику. Если я отключусь на два дня – что остается? Фиг да малинка. Которые почему-то в Мексике не растут.

В Канкун я прилетел угрюмым и не выспавшимся. Паспортный контроль, личный досмотр и разборка с транспортной компанией, потерявшей наш заказ на переезд из аэропорта в гостиницу, настроения не добавили.

Глава вторая

Зато я вырубился в мини-вэне по дороге из аэропорта на землю обетованную. Спал минут двадцать и прозевал военный патруль на дороге, посмевший остановить – о Боже – американских туристов. Этот короткий отдых вернул силы и уверенность в себе и в светлом будущем. Игристое шампанское, которое нам поднесли в прохладе холла, тоже добавило игристого настроения.

Нас тут же окольцевали, нацепив пластиковые полоски на руки. Это был признак чужеродных гостей с правом жрать и пить без ограничения. То, что называется «все включено». Наверняка в этом отеле не найти одной простой штуки, которая есть в каждом порядочном доме, – элементарных весов.

– Ха, мне выпало три семерки! Посмотри, что у тебя?

Миша рассматривал надпись на пластиковой полоске. Я тоже посмотрел.

– Ха, – в тон ему ответил я. – А у меня – четыре!

Три-семь-семь-семь-семь было у меня. У Миши, соответственно, на единичку меньше. Что и говорить, многообещающее начало.

Мы с трудом отделались от навязчивой дамы местной коротконогой национальности, предлагавшей расписать весь наш отдых по дням, часам и минутам. В конце концов, мы же свободные люди из свободной страны, чтобы самостоятельно принимать такие решения. Это оказалось не столь легко – когда мы очутились в номере, красная лампочка нашего телефона уже моргала. Тот же самый навязчивый голос повторил свое пожелание, и мы отмахнулись от него, как от навозной мухи.

– Ну что, пойдем искать наших?

Наши – это компания моего брата, которая прибыла на пару дней раньше. Мы, можно сказать, припозднились и потому нарядились для первого выхода в свет. Теннисные рубашки, под цвет шорты, бейсболки и кроссовки.

– Ты – белокожий пижон в белом!

– А ты – голубой!

Мы дружненько посмеялись. Одно мне не нравилось. Миша заметно нервничал. Шальная мысль промелькнула в голове – из-за женщины, которую он должен был встретить здесь. Что хоть как-то могло объяснить, почему он резко поменял планы и вместо его нынешней подруги на мексиканскую ривьеру прилетел я.

Глава третья

Наших мы нашли в ограниченном женско-детском контингенте в дальней части бассейна. Миша мне уже дал расклад русских боевых частей в Мексике. Два брата – это мы с ним, две сестры, три пары, две из которых с детьми. В данном случае русскоязычное представительство состояло из обеих мамаш со своими отпрысками и еще одной дамы. Мамаша с расплывающимися бедрами намазывала кремом облезшую спину дочуры лет тринадцати-четырнадцати. Похожесть лиц и фигур не вызывала сомнений в их родственных отношениях. Марина и Оксана, так они назвались. Маманя руки мне не подала, сославшись на крем. Зато дочка сделала это чисто по-американски, без жеманства и сильно тряхнув мою руку. Вторая маманя внимания на меня не обратила и перебила Мишино представление выкриком:

– Гава, ты куда?

Она сорвалась со своего места к нам за спину – там в детском по щиколотку бассейне с фонтанчиком бултыхался малыш.

– Гава – это мужское имя или женское? – решил пошутить я.

Михаил замешкался. Если его и бултыхающегося малыша когда-то представляли друг другу, оба явно уже забыли о деталях этого события.

– Гава – это Гавриил. – Моего засмущавшегося брата спасла третья женщина.

– Смешное имя, не правда ли?

– Красивое имя. А главное, редкое! – поддержал я.

– Да, не то что Галя или Надя. Меня, кстати зовут Женя, а вас – Максим.

– Как вы угадали? – продолжал я придуриваться. Как будто это не мое имя минуту назад было произнесено три раза. Брательник мой решил исправить ситуацию и произнес его в четвертый раз.

– Женя, это мой старший брат Максим. Максим, это Женя Троянская.

– Женя Троянская, вы очаровательны!

– И только?

– О, простите, солгал. Вы очаровательны сногсшибательно!

Это было правдой. Несмотря на облупившийся нос, щеки и лоб и красные пятна на плечах и ногах, которые шли к ее горевшим на солнце коротко остриженным волосам цвета меди. В смысле не ноги шли, а пятна шли. И ноги тоже шли к ее волосам. Солнце играло в них, придавая золотой оттенок. Интересно, а Елена из древней Трои тоже была рыжей?

– Я вас раньше что-то не видела.

– Я живу в Нью-Йорке и был в Вашингтоне только два раза, и то с экскурсией. Еще до того, как Миша переехал туда.

– Ребята, – нашу завязавшуюся беседу перебил Миша, – ребята, вы знакомьтесь, а я пойду поищу остальных.

– Если увидишь официанта, попроси подойти к нам. – У Гавиной мамы голос был малость визгливый, с оттенками одесского привоза. – Он нас совсем забросил.

– Иди, Миша. Я позабочусь о дамах. – Мы уже схватили по стаканчику в баре на полдороге, так что я представлял себе, как это сделать. – Дамы, что прикажете?

Одесса потребовала пиноколады с алкоголем. Да побольше, побольше. Надеюсь, что Гава отвык от кормления грудью. По-американски воспитанная девочка попросила американской же кока-колы со льдом, ее мама – просто бутылку воды. Заказ от третьей дамы был чуть сложнее.

– Если вы подниметесь вон на ту террасу, там будут три двери. У двери в середине – круглые ступеньки, в кафетерий. Там есть очаровательный сок красного цвета из местных цветов. Мне, пожалуйста, стаканчик. – Женя скосила глаза на маманю Гавы, не слышит ли. – Да побольше, побольше.

– Слушаюсь и повинуюсь!

Я исчез выполнять сложный заказ, повторяя про себя его ингредиенты.

Глава четвертая

Выполнить заказ было не столь сложно. Труднее оказалось не отдать официантам поднос, который я сам наглым образом утащил со стойки. В конце концов я отвязался от них, дав самое честное пионерское слово вернуть поднос через две минуты. Себе я взял того же цветочного сока. Украшением моего подноса стали три веточки цветов, сорванных по дороге и красовавшихся ныне в дешевом пластиковом стаканчике.

Первой свое получила безымянная мать Гавы. На этот раз она была рядом с малышом. Несмотря на то, что в силу наклона ее фигуры я видел только ее крепкие ноги и то, из чего они растут, свое «Thank you» я получил. Расстановка сил в шезлонгах изменилась. Девчушка получила свою коку в обмен на улыбчивое «Thanks», а вот место ее мамы занял дородный в районе живота мужичонка. Через маленький столик от него сидел еще один, с татуировкой выползающей из черепа змеи от плеча до кисти. Укладывание фотоаппарата в детскую коляску указывало на его нынешнюю роль – Гавин папа.

– Заказ сеньоры, сэр, – высказался я, протискиваясь промеж шезлонгов и ставя заказанную бутылку на столик.

Я замешкался, не зная, как начать разговор. Из-за чего был понят неправильно.

– Витя, у тебя есть рублик?

– Нету. – Витя отвечал по-английски. – Да и зачем? Сам подсчитай – в Вашингтоне в Костко упаковка в 35 бутылок стоит пять долларов, то есть четырнадцать центов за бутылку. За что доллар-то? Стоит этот олух здесь над душой…

Тут до меня дошло. Оделся я как пижон, весь в белом. То есть как обслуживающий персонал. Теперь доказывай, что ты не верблюд.

– О-о, сеньор! Вы не представляете, как дорого стоит перевозка воды из Вашингтона в Мексику!

Оба разом уставились на меня.

– Do you speak English? (Ты говоришь по-английски?)

– Si, Senior. (Да, сеньор.)

– What's your name? Juan, Carlos? (Как тебя зовут? Хуан, Карлос?)

– Ramses, Senior. (Рамзес, сеньор.)

– Ramses? (Рамзес?)

Глаза его переметнулись на рубашку, туда, где у обслуживающего персонала положено находиться маленькой фирменной табличке с именем.

– Did you learn English in the New York University? (Ты учился английскому в Нью-Йоркском университете?)

Я скосил глаза на свою рубашку. Вместо фирменной таблички местного отеля там было вышито фирменное NYU.

– No, Senior. I got the master degree there in the math and the computer science. (Нет, сеньор. В университете я проходил мастерскую программу по математике и компьютерному программированию.)