Читать книгу «Аниськин и шантажист» онлайн полностью📖 — Максима Курочкина — MyBook.
image
cover

Максим Курочкин
Аниськин и шантажист

Глава 1
Гости

Бес любил пунктуальность. Опоздания он считал недостойными человека своего уровня. А еще Бес совершенно не умел ждать. Слишком много часов неподвижного сидения в укромных местечках самого разного уровня выкинул он из своей жизни, чтобы любить это пренеприятное занятие. И даже малейшее ожидание навевало на него такую тоску, что хотелось завыть или на худой конец разрядить в какого-нибудь несимпатичного человека полную обойму. По вышеизложенным причинам на вокзал он прибыл ровно за пять минут до отхода поезда. Кто же мог предположить, что хулиганка-судьба, лениво позевывая и почесывая правый бок, именно в этот момент задумает немного поразвлечься?

Перед самым входом в здание вокзала дорогу Бесу преградила цыганка. Цыганка – как цыганка, ничего особенного. Все они на одно лицо, и старые, и молодые. И Бес никогда не остановился бы, если бы она не назвала его той кличкой, которую никак не могла знать.

– Торопишься, Бес?

– Кто вы? – поневоле остановился он.

– Ведьма, – просто представилась она.

– Не припомню.

– И не припомнишь. Потому что я просто ведьма. С маленькой буквы, в отличии от тебя.

– И в чем разница?

– Те, кто с маленькой – настоящие. А вы все – подделка.

– И все же, откуда вы узнали мою кличку?

– Надо объяснять? Подумай сам. Ты же умеешь думать.

– Не понимаю. Дайте хоть какую-нибудь зацепку.

– Детство вспомни, – усмехнулась она.

– Вы дочь Сергея Ивановича? – осенило его.

– А что, дочери Сергея Ивановича обладают особой проницательностью? Не угадал. Вспомни, я же сама сказала: я ведьма, и вижу все, что было, что есть, что будет. Хочешь, погадаю?

– Все понятно, – догадался Бес, – где-то что-то подслушали, а теперь используете в качестве наживки. Так вот, голубушка, здесь вам ничего не светит. Лучше работать идите. Создавайте, так сказать, натуральный продукт.

– Дорога тебе предстоит дальняя, – никак не отреагировала на привычные нравоучения цыганка.

– Конечно! Все, кто идет на вокзал с багажом, собираются в дальнюю дорогу.

– А конец ее наступит не скоро.

– И тут угадала. Только это результат чистого везения, а не особой мистической прозорливости, приписываемой вашему роду. Фифти-фифти, как говориться. Либо я еду близко, либо далеко. К тому же любое расстояние, как впрочем и время, относительно.

– Жить тебе в казенном доме черным вороном среди белых голубок.

– А вот это неправда, – опрометчиво не согласился с этим предсказанием Бес, – нет на свете человека, который смог бы меня в казенный дом затащить. Пропустите, некогда мне.

– Иди, – неожиданно легко уступила дорогу цыганка, – только помни: не все черные вороны черны душою, и не все белые голубки чисты сердцем.

Бес, пропустив мимо ушей ее трескотню, быстро вышел на перрон. Поезд, билет на который лежал у него во внутреннем кармане пиджака, приветливо и извиняющееся мигнул ему огнями последнего вагона.

* * *

– Вставай, дед!

Костя Комаров ворвался в дом как всегда: с шумом, с грохотом, с ветром, с продуктами. Шум и грохот создавали его собственные ботинки и покупки, которые Костя так и не донес до стола, а ветер был самый настоящий – с улицы. Руки Комарова были заняты, дверь закрыть ногой не удалось, и холодный зимний воздух с радостью цыган, приглашенных простоватыми и не наученными жизнью хозяевами на чай, ворвался в дом.

– Дверь прикрой, ирод, – раздался с печи слабый дребезжащий голос.

– Сейчас.

Костя пытался за один присест собрать в охапку рассыпанные по полу апельсины, банки с консервами, конфеты, и у него это не совсем получалось.

– Замерза-а-а-ю, – прощально и печально задребезжал меж тем голос с печки.

– Иду, – испуганно вскочил Костя и, придерживая подбородком ассорти из покупок, кое-как нагроможденных на руках, подскочил к двери.

Руками закрыть ее не было никакой возможности, и Комаров предпринял попытку повторить манипуляцию по закрыванию двери ногой. Все было бы хорошо, если бы дверь можно было просто пнуть. Но открывалась она не вовнутрь, а наружу, и для грамотного и четкого закрытия ее требовались либо, все-таки, руки, либо очень ловкие, натренированные на подобных операциях ноги.

Ноги Кости на закрывание были натренированы плохо. По крайней мере, он боролся с дверью довольно долго. До тех пор, пока пол комнаты во второй раз не украсился абстрактным рисунком из апельсинов, сушек, конфет, батона колбасы и бутылки лимонада. Тогда Комаров вздохнул и легко и изящно закрыл дверь как все, руками. После чего переместил непокорную еду на большой, круглый стол, стоящий, как это принято в селах, посреди комнаты и поставил чайник.

– Холодно, – пожаловался он неведомо кому, – пакет от мороза лопнул, я думал, что так все донесу. Раз пять на улице все рассыпал, и дома вот. Теперь меня можно искать по конфетному следу, как Мальчика-с-пальчика.

Ему никто не ответил. Костя согрел красные от холода руки над огнем газовой горелки и скомандовал:

– Слезай с печи, будем чай пить. Я тебе такое скажу!

Ответом ему было молчание. Костя знал, что дед частенько засыпает на полуслове, и это его не особенно волновало. Дед был совсем старенький и время от времени впадал в спячки. Спячки длились по-разному: от двух минут до нескольких дней, и Костя подозревал, что во время этих спячек организм как бы консервируется, замораживается, иначе чем тогда можно было объяснить столь долгую продолжительность жизни деда? Костя даже не знал точно, сколько ему лет. Метрики дед потерял еще до войны, после удачно уклонился от получения паспорта, а потом состарился окончательно и перешел жить на печь. На печи было хорошо: тепло, уютно, здесь его не доставала вредная, по понятиям деда, сноха, живущая в соседнем доме и помогающая Косте по хозяйству. Естественно, при желании она стащила бы свекра и с печки, но она даже не подозревала, что он находится так близко от нее. Анна Васильевна считала, что дед по удрал по меньшей мере на ликвидацию строительства БАМа или в Монголию – пасти полуфабрикаты для дубленок и кожаных курток.

Комаров отодвинул занавесочку с павлинами и заглянул на печь. Дед, или Печной, как за глаза звал его Костя, лежал неподвижно, скорбно сложив на груди сухие, с коричневыми прокопчеными табаком ногтями руки. Губы его были плотно сжаты, выражение на лице лежало благочестивое и смиренное.

– Спит, – вздохнул Комаров, – у меня – такие новости, а он спит!

Юноша задернул занавеску и принялся разбирать утихомирившиеся покупки по своим местам.

– Не сплю, а помер, – прервал тишину обиженный, но вполне земной голос, – и некому мне слово напутственное в мир иной произнесть, и некому слезу горючую на впалую грудь уронить. Оно и понятно: сроду убивцы над хладными трупами жертвов своих не рыдали. Не тобой придумано, не тебе и рушить.

– Приболел? – пропустил мимо ушей жалостливые слова про убивца Костя, – чего же сразу не сказал?

– Дык, я только сейчас приболел, – дед явно подзабыл, что уже помер, и хотел выговориться в свой последний час, – как случилось все охлаждение организма, так и приболел.

– И сильно? – Костя уже понял, что Печной симулирует, но продолжал ему подыгрывать.

– Так сильно, что и с солнышком попрощаться уже не суждено. Вечер еще промучаюсь, а к ночи Богу душу отдам.

– Жалко, – почти с искреннем сожалением произнес Костя.

– Дык, оно понятно, – пожалел квартиранта Печной, – столько, считай, вместе с преступностями боролись. Теперь, считай, тебе одному и не справиться. И расцветет буйным цветом преступность по всему Но-Пасарану, и захватит своими щупальцами весь свет и соседние районы.

– Да пусть захватывает, – отмахнулся Костя, – пока она захватит, я сто раз отсюда уеду. Преступность, она не так уж и быстро растет. Я о другом жалею.

– Обо мне? – обрадовался дед, – эт тоже верно. И будет точить тебя совесть, что заморозил такого ценного сотрудника, – затянул он на былинный мотив, – и доточит до состояния пня трухлявого, снаружи – еще ничего, а ткни пальцем, одна гниль и черви белые, жирные, противные.

– Жалко мне, – не выдержал Костя, – что ужинать без тебя придется. Анна Васильевна курники затеяла, сказала, принесет, как готовы будут.

На печи воцарилось молчание. Комаров слышал, как дед несколько раз звучно потянул носом, видимо, принюхивался, идет ли аромат пекущихся курников со стороны дома снохи, или нет. Неизвестно, почуял ли он лакомство носом, или поверил Косте на слово, но на всякий случай решил не рисковать.

– Лады, – согласился он, – поживу ишо маненько. Только, чур, больше избу не выстужать. Много вас тут таких ходит, а нам с печкой лежи целыми днями, тепло вырабатывай. И вообще, для будущего, запомни: ишо раз обидишь старца, как есть на тебя Рыбьего Глаза натравлю.

– А это еще что за фрукт?

– Не знаешь, – противным злорадным голоском проскрипел дед, – а вот зря. Рыбий Глаз – он все видит, все знает, все примечает, а потом наказывает страшной карой. И ишо маненько материально.

– Это дух такой, типа домового?

Костю очень интересовала мифология по-но-пасарански, он не упускал случая, чтобы узнать что-нибудь новенькое и жутковатое.

– Сказано же тебе, Глаз. А какой дух в глазе? Если только рыбный. Но вообще он не не воняет, только смотрит.

– Как же он смотрит, если у него головы нет? На чем-то он должен крепиться!

– Он и крепится, только не на голове, а где хочет. Хочет, к стенке прилипнет и смотрит, а хочет – из щели какой зрит. Бывали случаи, в тарелке оказывался.

– Так это, наверное, в тарелке с ухой?

– Не понимает, бестолочь, – занавеска на печи возмущенно заколебалась, – в ухе глаз какой? Вареный! А Рыбий Глаз фиг сваришь, неуловимый он. Появляется там, исчезает тут.

– А почему все-таки Рыбий?

– А повелось так. Рыбий – и Рыбий. Теперь уж все привыкли. Не менять же его на Акулий Плавник!

– Логично. И как же он наказывает?

– Письмо присылает, где накладывает наказание. Наказание надо исполнить, а ишо деньги выслать, штраф такой.

– И тебе такие письма приходили? – Костя не минуты не сомневался, что легенда о Рыбьем Глазе – родная сестра местных страшилок о Женщине с Лошадиными Ногами и Крысе Кусающей за Губу, но слушать все равно было интересно.

– Мне не приходили, – ответил дед, немного поразмыслив.

– Значит, все вранье?

– Не вранье! – когда Печной сердился, голос его срывался на фальцет, – вовсе не вранье, а потому что безгрешный я, и никакого отпущения грехов мне не требуется. Ни наказания, ни материального. И вообще я пенсию не получаю, потому, как в бегах я. И вообще, отстань, душу растревожил.

Дед замолк. Костя знал, что если он не хочет говорить, то никакая сила на свете не может заставить его сделать это. Поэтому он стал заниматься своими делами. Захочет – сам заговорит.

Он налил свежезаваренного густого чаю в две чашки, щедро сыпанул сахару деду, немного подумал и добавил еще ложку себе. Комарова еще мама приучила пить чай с одной ложкой сахара, и он был шокирован когда при нем одна из местных старушек насыпала в чай чуть не половину стакана сахарного песка. А потом увидел, что большинство сельских стариков пьют чай именно так. Наверное, возмещают упущенное в голодном детстве. Костя привык, перестал удивляться и даже сам удвоил количество сахара. Вкусно же! Сладко. Комаров любил сладкое.

Он недавно приехал в Но-Пасаран. После окончания школы милиции отличнику Константину Комарову была прямая дорога в юридический ВУЗ, но он заупрямился. Почему, скажите на милость, лучшие курсанты школы милиции должны сидеть в кабинетах и перекладывать бумажки из одной кучи в другую? Лучшие должны ловить, доставать доказательства вины и, самое главное, предотвращать. Наказать виновного – не самое главное. Самое главное – создать условия, при которых ему не захочется совершать преступления. И начинать надо с самого трудного. С глубинки, где нет никаких условий для работы. И там живут люди, и им нужна помощь.

По этому вопросу Костя чуть ли не до посинения спорил со своим братом Кириллом. Костя и Кирилл были двойняшками. Они не были абсолютно похожи, и те, кто знал их давно, без труда определяли, где Костя, а где Кирилл. Те же, кто видел впервые, довольно долго не мог разобраться, кто есть кто. Так же дело обстояло и с характером братьев, и с взглядами их на жизнь. С одной стороны – оба они после школы пошли в школу милиции, оба закончили ее с отличием, но вот Кирилл после окончания школы милиции поступил в юридическую академию, а Костя поехал на край света, в совхоз имени Но-Пасарана. И так во всем.

– Дед, пока курники не готовы, идем чаю с колбаской, а? – соблазнял Костя.

На печи послышались звуки, напоминающие чихание кошки, занавеска колыхнулась, и из под нее свесились огромные, грязно белого цвета, все в заплатах валенки. Валенки дед не снимал никогда. В них было тепло, отставшие заплаты выполняли роль вентиляционных отверстий, в валенках не было ни грамма вредной для организма синтетики, они были как вторая кожа. Единственным неудобством были ногти, которые, все-таки, приходилось стричь хоть раз в год, но и их дед заставил работать на себя.

Как? Он просто перестал их стричь. Ногти пометались, пометались внутри валенок несколько лет и пробили себе путь на свободу прямо через толстый слежавшийся войлок. Это было несколько неэстетично, но зато удобно: валенки не сваливались, как раньше, а ногти могли расти теперь сколько им вздумается. Росли-то они медленно.

– Помогай, чего стоишь, – прикрикнул Печной.

Костя подставил деду плечо.

– Гости к нам едут, – не мог больше скрывать Костя, – брат мой, Кирилл, и учитель. Наконец-то я вас познакомлю! Наконец покажу им наш Но-Пасаран!

– Гости – это хорошо, – дед, казалось, окончательно пришел в себя после переохлаждения, – где гости – там печка не стынет, и еды вкусной завались. Телепрограмма пришла?

– Нет, не телеграмма, письмо от Кирилла получил, – проигнорировал Костя ошибку деда.

Дед часто переворачивал слова наизнанку. Иногда Комаров поправлял его, на что дед, чаще, всего, смертельно обижался, а иногда пропускал мимо ушей. Смысл ясен – и ладно.

– Письмо? Это такое мятенькое? – заинтересовался дед.

– Пока не мятенькое, – потряс надорванным конвертом Комаров.

– Значит, не то, – сразу потерял интерес дед, – то мятенькое было.

– Да какое то? – пришла очередь интересоваться Косте.

– Что утресь под дверь подпихнули. Мятенькое такое, жалкое. Ненужное, наверное. Нужные письма не подпихивают, их себе забирают. Вот я и подумал: зачем тебе ненужное письмо? Да еще и мятенькое? Вот и, кхе-кхе, отнесся к нему собеседственно.

– Как это соответственно? – почти закричал Костя, – какое право ты имеешь уничтожать мои письма? А вдруг там что-нибудь важное?

– От раскочегарился, – с досадой фыркнул дед, – из-за какого-то письма задрипанного чуть волосы в ушах не дергает. Смотреть противно.

– Ну дед, ну, даешь! – только и смог выговорить Костя.

Наглость деда иногда била через край. И все потому, что единственное, чего он боялся пуще чумы – это его сноха, Анна Васильевна. Некоторое время назад Печной сбежал из-под опеки постоянно одергивающей его женщины и удачно скрывался на печи пустующего дома. Как он жил и чем питался все это время он не рассказывал, сколько Костя не просил, а Анна Васильевна поискала-поискала свекра, да и бросила. Так он и остался жить на печи у Костика.

Дед немного побормотал, высказал тихонечко что-то нелицеприятное в в адрес квартиранта и сжалился. Все-таки Комаров был неплохой парень. Молодой еще только, глупый, а так – вполне ничего. Харчами делился и снохе не сдавал.

– Ты хоть и власть, а соображение у тебя как у паршивого гусенка, – немного помолчав опять начал он, – вот поправляешь меня в словах, а не знаешь, что «поступить собеседственно» – это вовсе не то, что ты подумал. Это не изничтожить напрочь, а просто прогенерировать.

– Проигнорировать, – насторожился Костя.

– Не перебивай, когда старшие речь говорят! – сорвался на фальцет Печной, – ну что за времена пошли! Никакого почитания старших. Так вот, письмо это задприпанное где лежало, там и лежит. Больно мне надо тужиться, депеши изничтожать. Чай, не война. Вот помню как партизанил я, пришлось одну почту слопать. Так там по нужде было, а тут с чего я буду десны насиловать? Чать, не казенные.

Костя уже не слушал воспоминания деда о фронтовой зрелости. Он искал письмо. Конечно, может там и не было ничего важного, но Печной настолько подогрел интерес к пропавшему депеше, что вопрос нахождения письма для Комарова сейчас был почти равен вопросу жизни и смерти.

Нашел он конверт быстро. Нетерпеливо надорвал краешек, достал не менее замызганный, с множеством исправлений лист и прочитал:

...
9

На этой странице вы можете прочитать онлайн книгу «Аниськин и шантажист», автора Максима Курочкина. Данная книга относится к жанру «Иронические детективы».. Книга «Аниськин и шантажист» была издана в 2002 году. Приятного чтения!