Я всегда стараюсь найти что-нибудь хорошее в читаемых книгах, что-нибудь, за что можно зацепиться и не обращать внимания на некоторые особенности, которые в моих глазах выглядят недостатками. Я приняла негласный постриг, посвятив себя чтению даже самых запущенных графоманских художеств и самых нелепых переводческих опусов. Но наступил такой момент, когда я дошла до середины книги и сдалась. Продолжать чтение «Жалобной книги» – это издеваться над организмом. Посему ни разу не краткое резюме того, что я успела прочувствовать:
1. Я жалуюсь. Себе, друзьям, маме, коллегам, дворовым кошкам. Если уж на меня найдет, то фиг остановишь. Но после этого я собираю себя в кулак, иду и делаю все как надо. Жалоба – это некое подготовительное действие, когда собираешься перед прыжком и надо высказать все свои страхи и переживания. Так уж я устроена. И когда в романе появляются персонажи, которые ловят людей в минуты слабости (сидишь ты в кафе и мимолетно жалуешься самому себе на жизнь) и выкачивают из них яркость будущих впечатлений, то мне хочется стереть их с лица матушки Земли. Это не просто выражение, это практически осязаемая ярость. Эти паразиты выслеживают твою слабость и крадут твои эмоции. Отнимают у тебя часть жизни, после чего существуешь в сером безэмоциональном вакууме. Когда дементоры высасывали душу, мне нечего было сказать – у них роль такая, они безмозглые злодеи, которым на роду написано заниматься подобным. Но у МФ «злодеями» выступают простые люди, ловящие кайф от высасывания чужих жизней.
Если кто-нибудь скажет мне, что герои этого романа, они же накхи, не злодеи, которых надо стирать с лица земли, а по замыслу автора просто люди, пытающиеся научить других ценить моменты и не жаловаться на судьбу, то нет, спасибо, не надо. Для меня эти твари похлеще вампиров, оборотней и прочей нечисти, которые просто убивают народ, причем чаще всего исключительно для пропитания. Накхи действуют вдвойне мерзко, забирают то, без чего и живешь-то потом вхолостую, а по окончании еще и кофеи гоняют и делятся впечатлениями, кому кто попался сегодня.
И еще, пожалуйста, покажите мне человека, который ни разу в жизни не жаловался.
2. Если забыть на пару минут о первом пункте, то есть у книги еще две проблемы: мишура и одноголосие. Все эти кофеечки, чаечки, кафешечки, платьица, кухоньки достали меня настолько, что я стала пропускать целые абзацы с описаниями видов кофе и прочим конфетти. Я понимаю, Макс Фрай – девочка, и нельзя не обогатить свое творение жратвой и детальками (и все это выглядело изумительно гармонично в Ехо), но здесь оно не срабатывает – наверное, потому что тут и в помине нет Еховского юмора и легкости. Языковые причуды выдают слабые потуги расправить крылья, но этого откровенно не хватает.
Любовная линия проклюнулась и сразу же затухла, потому что герои говорят одинаковыми словами, используют одинаковые выражения, страдают одинаковым словообразованием и вообще похожи в своей слаженности на братов-акробатов, синхронно излучающих одинаковые мысли одинаковыми волнами. Чтобы потом по очереди выпулить своими оригинальностями и порадоваться, как они хорошо друг друга понимают. Я не требую от них сверхъестественной разности, пускай они будут в два голосочка сладко самоиронизировать. Но это скука несусветная, когда двое героев, пытающихся найти точки пересечения, уже их имеют, и им остается только не запутаться в том, кто говорит следующую фразу. Неестественное одноголосие лишает эту парочку любой интересности.
Если книга мне не понравилась, я стараюсь выгородить ее и сказать, что она просто «не моя», и только в редких случаях не могу найти ей оправдания. «Жалобная книга» открывает новую категорию: «растоптать и сжечь». И последнее: я как была жалобщиком, так и осталась; а всякие накхи, существуй они на самом деле, получили бы от меня ррроскошный пинок под зад. Я все сказал.