Michael Bond

PADDINGTON GOES TO TOWN

Text copyright © Michael Bond 1968

Illustrations copyright © Peggy Fortnum and William Collins Sons and Co. Ltd. 1968, 2008

All rights reserved

© А. Глебовская, перевод, 2015

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2015

Издательство АЗБУКА®

* * *

Глава первая
Памятное событие

Миссис Браун в изумлении уставилась на Паддингтона.

– Гарольд Прайс хочет, чтобы ты был распорядителем^[1] у него на свадьбе? – повторила она. – А ты ничего не перепутал?

Паддингтон покачал головой.

– Мы только что встретились на рынке, миссис Браун, – объяснил медвежонок. – И он сказал, что собирается взять у вас на время вашу драгоценность.

Миссис Браун переглянулась с остальными – вся семья собралась, чтобы выслушать невероятные новости.

Гарольд Прайс работал продавцом в отделе консервов большого продовольственного магазина на Портобелло-роуд, и Брауны с интересом следили за развитием его отношений с мисс Дейрдре Флинт, которая торговала в соседнем отделе яйцами и ветчиной, а теперь собиралась выйти за него замуж, – ведь помолвка их состоялась во многом благодаря Паддингтону.

Случилось это несколькими месяцами раньше, когда Паддингтон приложил лапу к любительскому спектаклю на местном фестивале, – мисс Флинт играла главную роль в одной из пьес мистера Прайса.

В тот вечер совсем не всё прошло гладко, но с тех пор мистер Прайс постоянно повторял, что именно благодаря Паддингтону их с мисс Флинт дорожки не разошлись, а, напротив, стали одной общей дорогой. Как бы там ни было, вскоре после спектакля они объявили о помолвке.

Словом, благодаря роли медвежонка во всей этой истории, а отчасти и тому, что он уже несколько лет в больших количествах покупал у мистера Прайса мармелад, всех Браунов пригласили на свадьбу. Но ни одному из них даже в самом страшном сне не приснилось бы, что Паддингтон будет на торжестве в качестве официального лица.

Последовало долгое молчание – все осмысляли новость, – а Паддингтон тем временем поднял повыше что-то маленькое и блестящее.

– Мистер Прайс дал мне ключ от своей квартиры, – объявил он важно. – И попросил по дороге в церковь захватить оттуда список гостей.

– Я бы сказала, что это очень мило с его стороны, – произнесла миссис Браун, пытаясь добавить в голос энтузиазма, которого на самом деле не испытывала. – Да уж, история повторяется.

– Памятуя, что случилось в прошлый раз, очень хочется верить, что она не повторится в точности, – пробурчал мистер Браун.

– Но в прошлый раз всё закончилось хорошо, – поспешно возразила миссис Браун, заметив суровый взгляд медвежонка. – Пьеса Гарольда получила первый приз, а Паддингтон очень его тогда выручил: помните, его подвёл какой-то приятель, а Паддингтон согласился его заменить и обеспечить шумовые эффекты.

– По-моему, его опять подвели, миссис Браун, – грустно произнёс медвежонок. – Некому обеспечивать тишину во время церемонии. А из меня, как сказал мистер Прайс, получится шикарный распорядитель.

– Обеспечивать тишину? – повторил Джонатан.

Не всем и не всегда удавалось следить за ходом мысли Паддингтона, и этот случай не стал исключением.

– Я уверена, что медведь справится не хуже всякого другого, если с толком возьмётся за дело, – изрекла экономка Браунов миссис Бёрд, когда Паддингтон, изумив всех сообщением, что собирается в честь такого события специально принять ванну, отправился наверх – приводить свою угрозу в исполнение. – Совершенно уверена. Всего-то и работы – вовремя подать лапу и в церкви рассадить гостей по местам.

– Зная, в каком состоянии обычно у Паддингтона лапы, я уж лучше сам отыщу своё место, – заметил мистер Браун.

– Папа, но он ведь пошёл принимать ванну! – напомнила Джуди. – Он сам сказал.

– Пошёл-то пошёл, – хмуро откликнулся мистер Браун. – Да только до церкви путь неблизкий. По дороге всякое может произойти.

– Погодите-ка! – внезапно воскликнул Джонатан. – Как он сказал? Шикарный распорядитель! Паддингтон наверняка решил, что это тот, кто должен на всех шикать!

– Ах ты господи! – произнесла миссис Браун, когда до неё дошёл смысл этих слов. – Остаётся надеяться, что он не шикнет на Дейрдре, когда она станет говорить: «Я согласна». Она ведь и так девушка горячая, а на собственной свадьбе, понятно, будет нервничать сильнее обычного.

Чем больше миссис Браун размышляла над тем, что им предстоит, тем меньше ей нравилась эта затея, но тут размышления её прервало дребезжание телефона.

– Это Гарольд Прайс, – прошептала она, прикрыв трубку ладонью. – Хочет уточнить, не против ли мы. Что ему сказать?

Мистер Браун поднял глаза к потолку – где-то наверху бежала вода.

– Говори что угодно, только не отказывайся, – посоветовал он жене. – Отступать поздно. Если окажется, что Паддингтон зря принимал ванну, нам всем не поздоровится. Тем более он принимает её по собственному почину.

– И всё же, как бы оно там ни было, – продолжал он, проходясь одёжной щёткой по костюму, – есть у меня ощущение, что не лучший это способ начинать совместную жизнь. Лично я бы не очень хотел, чтобы распорядителем на моей свадьбе выступал медведь, – как бы там меня ни подвели.

Мистер Браун и в лучшие-то времена не очень любил ходить на свадьбы, а мысль о торжестве, к которому приложит свою лапу Паддингтон, и вовсе вгоняла его в тоску.

Впрочем, ближе к середине дня даже мистер Браун забыл все свои дурные предчувствия, потому что Паддингтон вёл себя просто безупречно.

Когда они приехали в церковь, обнаружилось, что медвежонок держит в лапах длинный, явно очень важный, список имён. По этому списку он сверял приглашения, определял, какие гости – со стороны жениха, а какие – со стороны невесты, и вёл их по проходу на отведённые им места; Брауны не могли не признать, что не каждый день встретишь такого опрятного медведя. Только что расчёсанный мех блестел, а усы так и сияли – большая белая гвоздика, которую он повязал на шею, рядом с ними казалась какой-то блёклой.

Придраться Брауны могли, пожалуй, только к одному: Паддингтон слишком уж ревностно относился к своим распорядительским обязанностям. Выдвинутое Джонатаном предположение оказалось правильным – стоило кому-то раскрыть рот, как Паддингтон немедленно подбегал и, подняв лапу, награждал несчастного суровым взглядом. А некоторые из его взглядов, которым научила его в Перу тётя Люси, обладали изумительной силой, поэтому довольно скоро в церкви воцарилась прямо-таки гробовая тишина.

Похоже, даже сам викарий очень удивился, когда, войдя в храм, увидел, с каким вниманием его собираются слушать.

– А как ему теперь это объяснишь? – прошипел мистер Браун. – Попробуй-ка, если тебе рта не дают раскрыть.

Остальные в ответ только кивнули, а Паддингтон, в последний раз тщательно проверив по списку, что все гости на местах, уселся на ближайшую скамью, чтобы ещё раз пробежать глазами программу церемонии и потом уже спокойно наслаждаться происходящим.

Брауны быстро забыли обо всех неурядицах, потому что почти сразу же вошёл мистер Прайс, а с ним свидетель; они заняли места на первой скамье.

Вот только вид у обоих был какой-то встрёпанный – даже более встрёпанный, чем обычно бывает на свадьбе, где все, понятное дело, нервничают, – а мистер Прайс так и подскакивал на месте. Похоже, он хотел о чём-то поговорить с Паддингтоном, но всякий раз, как он оборачивался, медвежонок непреклонно прикладывал ко рту лапу.

– Мне кажется, раньше у Гарольда не было нервного тика, – смущённо прошептала миссис Браун.

– Похоже, у них что-то случилось с кольцом, – прошептала Джуди – ей удалось это разобрать из шушуканья тех, кто сидел впереди. – Им пришлось взять латунное колечко, на котором у мистера Прайса висит занавеска в спальне. А настоящее куда-то исчезло.

– Исчезло? – эхом повторила миссис Браун.

На миг она даже забыла, что на соседней скамье сидит Паддингтон, но, как оказалось, могла бы и не тревожиться, потому что медвежонка, судя по всему, новость потрясла сильнее всех. Усы у него обвисли, на мордочке появилось выражение глубокой печали – и даже гвоздика на шее, похоже, привяла от сочувствия.

– Боюсь, когда Дейрдре об этом узнает, она не обрадуется! – пробормотал мистер Браун. – Не завидую я тому, кто стащил это кольцо!

– Тссс! – шикнула на него миссис Браун. – Вот и она.

Брауны примолкли; за спинами у них послышался шелест шелка, и мимо, опираясь на руку мистера Флинта^[2], проплыла Дейрдре в великолепном белоснежном одеянии.

Все приветствовали её появление восторженными ахами и охами – все, кроме Паддингтона. Он, похоже, с чем-то отчаянно сражался на полу церкви. Несколько раз медвежонок совсем пропадал из виду, но потом появлялся, причём каждый раз всё громче пыхтел, а вид у него делался всё несчастнее – хотя, казалось бы, несчастнее уже некуда.

Впрочем, его мордочка выглядела почти радостной по сравнению с лицом мисс Флинт, резко помрачневшим после того, как будущий супруг что-то быстро шепнул ей на ухо.

На краткий миг возникло ощущение, что ещё чуть-чуть – и мисс Флинт просто остановит церемонию; когда пришла пора ей говорить: «Я согласна», повисла зловещая пауза – и только потом она выдавила из себя нужные слова.

Едва церемония завершилась, они с Гарольдом буквально помчались в ризницу^[3] расписаться в регистрационной книге, – казалось, они опаздывают на автобус; вряд ли кто-то принял бы их за людей, которые только что дали друг другу слово прожить вместе до конца своих дней.

– Не хотел бы я оказаться на месте Гарольда, – заметил мистер Браун, когда за ними закрылась дверь. – Дейрдре мрачнее тучи.

– Тсс! – укорила его миссис Браун. – А то Паддин…

Она собиралась сказать, что достаточно одной неувязки и не стоит портить церемонию ещё и тем, что Паддингтон снова станет на всех шикать, – но тут обвела церковь взглядом и обнаружила, что медвежонка нигде нет.

– Вон он! – воскликнула Джуди, оглянувшись через плечо.

Остальные Брауны тоже посмотрели назад и успели заметить, как знакомая фигурка со всех лап спешит по проходу к входной двери.

– Наверное, хочет подождать у входа, чтобы попасть на фотографию, – высказала наиболее безобидное предположение миссис Браун. Паддингтон же тем временем тревожно оглянулся через плечо, вытащил из‑за ближайшего столба шляпу и чемодан и исчез из виду. – Он очень любит вклеивать всякие снимки к себе в дневник – вы же знаете, он старается вынести из любой ситуации всё самое лучшее.

– Гм, – отозвалась миссис Бёрд. – Это-то я знаю. Вот только сдаётся мне, что на сей раз наш юный медведь вынес из церкви что-то ещё.

От зоркого глаза миссис Бёрд не укрылось, что, когда медвежонок выскочил на солнце, на лапе у него что-то блеснуло. Причем этот странный блеск она заметила уже во второй раз. Первый раз это было во время службы, когда викарий задал вопрос, не известны ли кому-то из присутствующих обстоятельства, которые могут препятствовать браку Дейрдре и Гарольда. Паддингтон вроде как собирался поднять лапу, но, к великому облегчению миссис Бёрд, в самый последний момент передумал.

Миссис Бёрд давно уже научилась догадываться, что к чему, если дело касалось Паддингтона, однако сейчас сочла разумным не высказывать свои соображения вслух.

Впрочем, Брауны в любом случае не успели задать ей ни единого вопроса, потому что в проходе появился крайне взволнованный церковный староста. Он остановился рядом с их скамьёй и прошептал что-то на ухо мистеру Брауну.

Мистер Браун тут же встал.

– Насколько я понимаю, нас просят пройти в ризницу, – объявил он. – Дело, судя по всему, срочное.

Мистер Браун хотел было добавить, что староста справлялся и насчёт Паддингтона, но по здравом размышлении решил лишний раз не тревожить своих спутников.

Тем не менее, пока они шагали в сторону ризницы, выражение его лица делалось всё более озабоченным – а если бы он мог пронзить взглядом церковные стены и заглянуть в церковный двор, он бы разволновался ещё сильнее.

А всё потому, что Паддингтон попал в переделку. Очень серьёзную переделку. В жизни медвежонка бывало много всякого – и плохого, и хорошего, – но сейчас, подняв лапу к свету, чтобы осмотреть её повнимательнее, даже он вынужден был признать: никогда ещё дела не принимали настолько скверный оборот.

Лизать его оказалось совершенно бессмысленно; от зажимания между прутьями церковной ограды стало, похоже, только хуже; не помогло даже обильное смазывание мармеладом из банки, которую он всегда держал в чемодане на всякий пожарный случай.

Лапы его выглядели сейчас непривычно ухоженными и чистыми. Если не считать следов мармелада – хоть сейчас на рекламу мехов в каком-нибудь журнале с картинками, которые любила миссис Браун. Даже подушечки и те блестели, словно начищенный ботинок.

Вот только в отчаяние медвежонка повергли вовсе не подушечки, а золотое обручальное колечко, блестевшее среди меха; причём чем дольше он его разглядывал, тем печальнее становился.

Зайдя к Гарольду Прайсу за списком гостей, он обнаружил это колечко на туалетном столике; тогда оно без всякого усилия налезло ему на коготок. Теперь же кольцо застряло прочно и капитально, и все усилия сдвинуть его с места ни к чему не приводили.

До этого у них с мистером Прайсом всегда были прекрасные отношения. И всё равно медвежонку трудно было даже представить, что теперь скажет его друг. А ещё труднее было представить себе, что Дейрдре возьмёт и, к примеру, покатится со смеху, когда узнает, что её обручальное кольцо застряло на медвежьей лапе. По прошлому опыту он знал, что язычок у Дейрдре – острее некуда. Когда в её автоматическом ноже для нарезания ветчины случалась самая пустяковая поломка, об этом тут же становилось известно всем окружающим. А уж что Дейрдре скажет в нынешней ситуации, и вовсе было подумать страшно.

И, словно в подтверждение этих мрачных мыслей, из открытого окна у него над головой долетел громкий и гневный голос Дейрдре.