Какая любовь, что вы... то есть не гоните гамму, кенты.
Этот рассказ — выворотка. Не та, что замша, а эта, которая у газетчиков, работников типографии и других подобных людей: белым по чёрному, всё наоборот, негатив, где чернозубо скалятся в объектив темнолицые люди, и только из самых затенённых углов тянет призрачным, пугающим, мертвенно-белым светом.
Без всякого сострадания, с особой (раннепелевинской?) притчевостью вывороченный мир, где преступники — добропорядочные патриоты, а наказание предшествует преступлению. Плюс меняется на минус, вместо Николая Павловича Максим Максимыч, понял, ты?.. Не имеет смысла подходить к рассказу с линейкой логики и докапываться до жизнеспособности такого мироустройства. Нежизнеспособно оно, это правда. Но кто вам сказал, что оригинал-то жизнеспособен? Вот этот наш мир, с которого вконтровую срисована гелприновская выворотка — он же существует не благодаря, а вопреки, на каких-то не очень понятных условностях и инерционных силах. Здесь давно «можно столько украсть, что уже не посадят» (с) — кого это удивляет?
Это зеркало — и не настолько кривое, чтобы нельзя было узнать в нём окружающее настоящее. Отражение получилось вполне трёхмерным, ярко образным, в меру детализированным. Вот только финал совершенно нелепый, нелогичный, неправильный...
Как и сама любовь.
Рассказ прочитан в сборнике «Миротворец 45-го калибра»