ГЛАВА 1. Янковский

За окном гремел июньский ливень.

– Природа намекает на слом шаблонов, – сказал Мишка. Он сжал оба кулака и потряс ими над головой, мелькнув тату с иероглифом на левом запястье.

В аудитории витало напряжение, густое, как театральный грим.

Все ждали результатов распределения.

Алиса волновалась, как, впрочем, и все. Её диплом был о современных театральных костюмах для пьес начала прошлого века.

Окно в аудитории внезапно открылось от порыва ветра. Мишка побежал его закрывать. Их глаза встретились на крошечное мгновение. Алиса тут же уставилась в телефон.

Она считалась талантливой, но неуверенной в себе. Профессор говорил, что из Алисы надо выжимать мёд по капле.

– Может, тебя пугать надо до смерти, Муравьёва? Ты нормального языка не понимаешь, – сказал он ей после того, как принял работу с опозданием и после угрозы отчисления из института. Алиса сидела в самом дальнем углу аудитории, незаметно жевала конфету и смотрела в телефон на молодого Янковского. Нарезка из старого фильма с его участием. Смотрела сквозь боль. Он слишком сильно напоминал человека, которого не могла забыть. Особенно улыбкой.

Почему Алиса делала это сейчас, когда ждала распределения? Вопрос, на который она прекрасно знала ответ.

– Наталья уже идёт, – подмигнул ей Мишка, – а-а-а! – он смешно закрыл голову руками.

Девушка хихикнула и отвлеклась от телефона.

– У тебя конкурентов нет, – подмигнула ему и улыбнулась.

Мишка был любитель фантастики и фантастических костюмов соответственно. Мастер модных скафандров.

Алиса достала ещё одну конфету. Эта была с лимонной начинкой. Скорей бы уже.

Дверь и правда открылась. В аудиторию вошла Наталья Игоревна, доцент кафедры.

Она открыла планшет и стала объявлять результаты распределения. Наступила гробовая тишина.

–Муравьёва. Московский театр современной пьесы «Начало». Проект привлёк внимание художественного руководителя, – сказала Наталья Игоревна,, – подчёркнуто умение работать с современными материалами и креативный подход. «Начало?» – Алиса встала. – «Понравилась самому Зольцу?» – промелькнуло в голове.

Значит, она оставалась в Москве.

– Везёт, – сказала Дашка, подруга по группе. – Я – в Пермь.

– Ты же любишь балеты. Или ты в Большой хотела?

Она не ответила. Дашка ей завидовала не из-за распределения. Она просто ей завидовала, потому что Алиса плевать хотела на всех, кто ей завидовал.

Независимая, спокойная, самодостаточная. Посмотрит с высоты своих ста семидесяти восьми сантиметров и дальше пойдёт. Вот такая.

Дашке очень хотелось её подловить на чём-нибудь, на какой-нибудь слабости, разыграть, оторваться, но пока ничего не получалось. А сейчас уже тем более не получится.

– В «Начале» художник по костюмам Шахов, с ним не соскучишься. Знаменитость. Всю кровь высосет, – сказала через какое-то время Дашка, – приготовься!

– Шахов? И что? Я могу что-то изменить? – подняла на неё глаза Алиса.

– Пошли в кафешку, – предложила подруга.

Непробиваемая. Дашке так хотелось её напугать.

Рекомендация профессора сыграла ключевую роль, Алиса не сомневалась, а её научный руководитель поддакнул. Страшно. Надо оправдать. Очень страшно.

Отправились в итальянское кафе из-за вкусного кофе и интерьера.

– Три канноли и панна кота, – заказала себе Дашка. Отрывалась.

Алиса думала о том, что её работы, которые она чуть не выбросила, понравились, их оценили в одном из самых интересных и современных театров. Она была близка к состоянию счастья, но в глубине души она знала, какая битва ей предстоит. А справится она или нет, уверенности не было. Это только внешне она производила впечатление стойкого оловянного солдатика, хотя профессор вот учуял её бесконечные сомнения.

– Хорошо, что у меня никого нет, как и у тебя, – прищурилась Дашка, – а то пришлось бы расставаться, сердце рвать на части из-за этой практики.

– Я-то тут причём? – Алиса подняла брови.

Перебила тему. Сразу. Дашка опять осталась ни с чем.

Официант принёс поднос с пирожными и кофе.

Телефон завибрировал. На экране высветился незнакомый номер.

– Алло? – осторожно произнесла она.

– Алиса? – раздался знакомый баритон, – я хочу тебя поздравить.

Девушка замерла, лицо мгновенно побледнело. Только не он. Это был человек из её прошлого, которое она пыталась безуспешно забыть. У неё же почти получилось! Нет, неправда.

Как давно она не слышала этот голос, от которого всё плыло перед глазами, и окружающий мир сразу превращался в ничего не значащую картинку перед глазами.

– Нам нужно поговорить, Аля!

Дашка тут же заметила перемену в лице подруги:

– Что случилось?

Алиса молча отключила звонок. Её руки чуть ли не дрожали.

– Ничего, – слишком быстро ответила она. – Просто старый знакомый.

Но Дашка знала: за этим «просто» скрывается история, о которой Алиса никогда не рассказывала. Попалась!

– Это… давняя история, – уклончиво ответила Алиса и посмотрела вдаль, сквозь стены. Замерла на несколько секунд. Повернула голову, – человек, который когда-то решил, что я сделана из камня.

– Из камня? Как мраморная статуя?

Всё. Как Дашка ни билась, больше ничего не получила, ни одного слова. Оставалось только ждать.

Вечером, когда Алиса пришла домой, звонок раздался снова:

– Аля, пожалуйста, давай встретимся. Я должен объясниться.

– Мы можем обойтись и без этого.

Она опять отключила телефон.

Постояла на балконе. Воспоминания заполонили пространство. Волнение зашкаливало. Хорошее смешивалось с обидой и злостью, которые, казалось, поселились в ней очень надолго.

Ничего не поделаешь. Так получилось.

ГЛАВА 2. Ролик

Опять телефон.

Бабушка.

– Лисонька, – голос дрожал, – мне нужно тебе кое-что рассказать.

Алиса напряглась.

– Что случилось? Ты заболела?

– Нет, детка, дело не во мне. Твоя прабабушка… она была художницей по костюмам. И у неё есть наследие. Ты так мало про нас знаешь. Егор виноват перед тобой, непростительно виноват. Как можно было так поступить? Приезжай.

– Какое наследие? – тихо спросила Алиса, опустив разговоры про отца.

– Приедешь – покажу. Это важно. Очень важно для твоего будущего.

Бабушка отключилась, оставив Алису в полном смятении.

Она познакомилась с бабушкой Олей только год назад. Отец скрывал о существовании внебрачной дочери от всех, прежде всего, конечно, от жены. В той, правильной и официальной семье у Алисы было целых два сводных брата, которых она тоже увидела только год назад. Игорь и Виктор, один старше на десять лет, другой на восемь. Здоровые мужики, такие же высокие и огромные, как папаша. Чужие.

В тот год чего только не случилось: мама вышла замуж, Алиса стала жить одна, отец свалился на голову со своими извинениями, потом появились братья и наконец бабушка. С ней сразу стало легко и интересно. А самое главное, они были так похожи внешне, что Ольга Дмитриевна, когда увидела внучку, застыла от удивления и восторга, как она потом призналась.

Оказалось, что дед был известным режиссёром в Новосибирском театре оперы и балета, а бабушка – оперной солисткой. Отец перевёз их на старости лет в столицу, поближе к себе, но дед вскоре умер, и Алиса так его и не застала.

Мысли возвращались к Тихону. Зачем он позвонил?

Всё началось на закрытом показе экспериментального спектакля, куда девятнадцатилетняя Алиса попала по знакомству. Тихон, уже известный в театральных кругах художник по костюмам, заметил её в толпе зрителей. После спектакля он подошёл к ней сам, задав вопрос:

– Почему ты так внимательно следишь за каждым движением актёров?

– Я смотрю за тем, удобно им в костюмах или нет.

– Серьёзно? Ты следишь за тем, как они двигаются в костюмах?

Тихон этого никак не ожидал. Он подошёл к Алисе, преследуя совсем другие цели, можно сказать, далёкие от его работы. Он просто увидел красивую высокую девчонку с умными глазами.

– Мы на «ты»? – смерила его Алиса взглядом.

– Да, я – Тихон, – представился он, выдержав взгляд.

Он не мог не нравиться. Янковский спустя сорок лет, хотя и не похож внешне, но она его видела таким. В нём была как будто знакомая улыбка. Трудно объяснить. Такая многозначительная, с лёгким сарказмом, но потом вдруг широкая, открытая, белозубая.

Глубокий взгляд, стройность, элегантность, дорогая тихая одежда – всё сразу притянуло к себе, как гипнозом.

Он подошёл, потому что я молодая дурочка? Зачем ему это? Такому.

Алиса была права, но отчасти. Она уже училась в институте, и знакомство с таким, как Тихон, обернулось ещё и профессиональным интересом. Тихон быстро заметил в ней пробивающийся талант и стал её тайным наставником, учил её не только работе с тканями, но и жизни, водил за кулисы, где пахло краской и старыми декорациями.

Учил читать ткань, как поэзию:

– Шёлк – это пауза. Бархат – аккорд. Свет на блёстках – ложь, которую все хотят видеть.

Постепенно раскрывал свои тайны создания костюмов:

– Не забывай, что ты часть, ты соавтор. Спектакль – это совместное высказывание, это игра команды, но одновременно нельзя потерять свою индивидуальность, того, что именно ты хочешь сказать, – отвечал он на её вопросы под одеялом, – частично образ героя в твоих руках, и это значимая часть.

Тихон снимал студию в элитном доме недалеко от театра, где работал. Там было удивительно мало вещей.

– А где ты хранишь одежду? Тут почти ничего нет, – удивлялась Алиса.

– Тут и так мало места, какая одежда?

Она не настаивала.

Алиса влюбилась и в него, и в театр.

У неё не было первой школьной любви, ей никто не нравился, она ждала такого, как Тихон, взрослого, понимающего, способного оценить её фантазии и, может быть, талант. Она отдалась ему вся без остатка.

Тихон не мог устоять перед её искренностью. Десятилетняя разница в возрасте была только в плюс. Единственное, он как-то не очень знакомил её со своими друзьями. Практически не знакомил. Стеснялся? Он? Она знала только Сашу, у которого было своё фотоателье и магазин для художников, с красками, мольбертами, кисточками, холстами, рамками и так далее. Саша всегда ей что-нибудь дарил, когда они к нему заходили. Симпатичный.

В июле поехали вдвоём с Тихоном в Янтарный на Балтику, провели там незабываемое время, полное нежности, разговоров о профессии и о её планах.

И всё!

После этой поездки Тихон исчез. Резко и без объяснений.

Нет, было одно смс: «Аля, ты прекрасная! Я желаю тебе счастья. Спасибо, дорогая! Я принял решение. Прости. Нам надо расстаться».

Жестоко?

Алиса даже думала тогда, что если бы он умер, не было бы так мучительно. Мир не просто стал бесцветным, без вкусов и запахов, мир исчез, сузился до её несравнимого горя, ночных рыданий и полного непонимания.

– Наверное, он женат, Ролик, – сказала мама, – ты не проверяла?