Тайна рождения

Сентябрь, 1997 год

К роддому номер 18 на большой скорости подъезжает карета скорой помощи. Из нее санитары выносят женщину на носилках и, с трудом поднимаясь по ступенькам крыльца, заносят ее в здание роддома.

– Моя гитара! – кричит в беспамятстве несчастная, и ее крик прерывается громким стоном. – Она осталась в машине, отдайте мне ее!

– Зачем она тебе сейчас? Будешь петь серенаду между схватками? – с усмешкой спрашивает один из санитаров, тяжело дыша.

Женщина снова стонет, впиваясь руками в края носилок:

– Это мое единственное средство для заработка! Чем я буду кормить ребенка?

– Черт, Валера, давай по-быстрому принесем ее в палату, а потом сгоняй, пожалуйста, за этой проклятой гитарой в машину, – раздосадовано говорит первый санитар, профессионально огибая углы больничного коридора.

– Далась она ей, – отвечает Валера, но глядя в полные слез глаза пациентки, кивает, – Ладно, сгоняю.

Санитары подносят носилки к сестринскому посту и первый санитар, имя которого неизвестно, весело говорит:

– Девчули, принимайте пациентку. Угораздило ее начать рожать за двадцать минут до конца нашего дежурства.

– Что там у нее? Раскрытие какое? – равнодушно спрашивает медсестра, откусывая яблоко. Бегло взглянув, она отводит взгляд, продолжая сидеть, как ни в чем не бывало, читая журнал и явно давая понять, что работа ее мало интересует. И какая-то там роженица, решившая рожать именно сейчас, ни в коем случае не должна нарушить планы медсестры.

– Пятнадцать минут назад было около семи, – отвечает Валера, – Ну так что, принимаете или нет? В третьем от нее отказались, родовые переполнены.

Медсестра по имени Лера, а, точнее, Валерия (так было указано на бейджике), лениво отложила журнал и встала из-за стойки, чтобы самой удостовериться в присутствии роженицы. Хотя ту итак было отлично слышно, она стонала и кряхтела на весь коридор.

– Цыганка что ли? – с пренебрежением протянула Лера, глядя на спутавшиеся и прилипшие к лицу черные волосы пациентки, ее странное облачение и необычную обувь.

– Вроде, нет, – отвечает первый санитар, – Певичка, возле перехода на гитаре бренчала, пока ей бомжи скорую не вызвали. До последнего терпела.

– Дура, – таков вердикт Леры, – Несите ее в пятую родовую, сейчас поищу свободного врача. Сегодня у нас затишье, только две родовые заняты.

Санитары со вздохом облегчения тащат носилки с уличной певичкой в пятую родовую, там сваливают ее на кровать и уходят.

– Валер, ты иди за гитарой, а я документы на нее заполню, – говорит первый санитар. Видимо, он старший среди них двоих.

Глядя на роженицу, он замечает начало кровотечения, а это уже плохой признак.

– Ты кого ждешь, пацана или девку? – спрашивает он у стонущей женщины.

– Понятия не имею, – отвечает она, сцепив зубы, – Ни разу не ходила к врачу.

– Офигеть, – протягивает санитар и говорит об этом врачу, вошедшему в палату в сопровождении Леры.

Врач цокает языком и качает головой, что означает, что случай тяжелый.

– Документы у нее хоть есть? – спрашивает Лера.

– Только паспорт, в сумке нашли.

Санитар разводит руками и показывает на грязную тряпичную сумку, сшитую из разноцветных лоскутков, и валяющуюся рядом с кроватью.

Лера с отвращением смотрит на это произведение искусства, потом с брезгливостью переводит взгляд на пациентку:

– И как такие залетать умудряются? Ни мозгов, ни денег, а плодятся как кролики.

– Валерия, – строго перебивает ее врач, который уже начал осмотр пациентки, – Попрошу свое мнение держать при себе.

– А что, Дмитрий Александрович, я не права? Тетки по много лет забеременеть не могут, а эта даже врачу ни разу не показалась.

– Валерия, организуй доставку аппарата УЗИ в палату, будем смотреть, что там у нее.

Лера с явным неудовольствием на лице выходит из палаты: она уверена в своей правоте и не согласна с тем, что ее мнение не стоит учитывать. Еще как стоит! К ее мнению прислушиваются все в отделении, особенно лица мужского пола и особенно, когда она им улыбается.

В палату забегает Валера, неся в руках грязную, обклеенную разноцветными стикерами гитару.

– Что за рассадник инфекций? – недовольно спрашивает его Дмитрий Александрович.

– Это личные вещи роженицы, расставаться с которыми она категорически не согласна, – тяжело дыша, отвечает Валерий.

– Ром, поехали, смена закончена, водитель нервничает, – обращается Валерий к старшему санитару.

Тот нехотя выходит из палаты, бросая прощальный взгляд на роженицу в муках, она уже не издает никаких громких звуков, только кряхтит и часто дышит. Ее губы побелели, а на простыни растекается большое кровавое пятно.

Через несколько минут в палату закатывают аппарат УЗИ. Его везет местный специалист, у которого рабочий день тоже подходит к концу, и ему, кровь из носа, надо быть дома к восьми, потому что в гости приехала теща. Лера вышагивает рядом с ним походкой от бедра, считая себя весьма важной и незаменимой в родильном отделении.

Через пять минут становится понятно, что роженица явно непростая. Дмитрий Александрович внимательно изучает содержимое ее живота и снова качает головой:

– Елы-палы, там же двое, причем оба вниз ногами болтаются. Валерия, срочно вызывай хирургов, надо кесарить, иначе она загнется.

Лера снова с недовольным видом покидает родовую. Она терпеть не может дежурство в паре с Дмитрием Александровичем. Этот Власов, такой весь из себя правильный, по ее мнению, уже должен идти на пенсию, освободив место для более перспективных молодых врачей, которых будет интересовать мнение Валерии Киреевой.

И поэтому к хирургу она спустится только минут через пятнадцать, когда навестит всех рожениц в соседних палатах, ведь это входит в ее обязанности, а вот исполнение пожеланий отдельного врача – только по необходимости.

Лера заходит в соседнюю родовую, там роженица мучается уже почти сутки, рядом с ней обеспокоенный супруг, который не ест и не спит битые сутки подряд. К пациентам платных палат у Леры Киреевой особое отношение. От них частенько перепадают так называемые “чаевые” за какие-нибудь дополнительные услуги, или просто даже за лишнее посещение, чтобы узнать состояние здоровья.

“Эти не скупятся, и после рождения всегда хорошо благодарят, а от некоторых, даже коробку конфет не дождешься!” – мужчина ей показался слишком усталым и она невольно завидует его жене, рядом с которой он проводит столько времени.

– Вам бы отдохнуть, – с улыбкой говорит ему Лера, но тот выглядит обеспокоенным и словно не реагирует на ее заботу.

Он ничего не отвечает, крепко сжимая руку жены. Та мучается в схватках почти сутки, но наотрез отказывается от операции, по ее мнению, все должно быть естественно и не противоречить воле господней. Врачи уже отчаялись ее уговаривать, поэтому ждут, когда та окончательно отключится, чтобы прокесарить ее с согласия несчастного супруга.

Лера возвращается на пост и только после этого звонит в операционную, чтобы предупредить о том, что к ним спустят роженицу с двойней, да еще и с ножным предлежанием.

Хирургия чертыхается, но ждет пациентку. Им бы посидеть вечерок за коньячком и разговорами, а тут снова работа.

Через сорок минут беременную двойней гитаристку из перехода оперируют и извлекают из ее несчастного тела двоих здоровых детей: мальчика и девочку. Оба громко кричат и размахивают руками, но новоиспеченная мать их не видит, она под действием наркоза.

Детей отвозят в неонатальное отделение и ждут, когда мамаша очнется: ведь ее ждут двое детей и потрепанная гитара в углу родовой палаты номер пять.

В это время Лера снова навещает клиентов из платной палаты: там, несмотря на сознание роженицы, врач настаивает на проведении кесарева сечения:

– Поймите, иначе вы рискуете потерять ребенка.

Но женщина отрицательно мотает головой, мол, нет, рожу сама или как Бог решит.

Ее муж уже даже не реагирует на ее слова, он просто надеется на врачей и на то, что те спасут и жену, и сына.

Спустя несколько часов, когда она уже без сознания, из ее тела извлекают наконец-таки, исстрадавшегося в утробе матери ребенка: мальчик весом в четыре килограмма и двести граммов мертв, не издает ни звука. Его, синего и холодного, хотели унести куда-то, но мужчина настоял, чтобы малыша дали ему подержать.

Обычно в больнице не практикуется нечто подобное, но Вип-клиенты всегда в приоритете, кормильцы и благодетели.

Мертвого кукленка передают в руки отчаявшегося от горя отца. Тот роняет слезы, осознавая свою вину за то, что не настоял и не отправил жену на операцию раньше, пока все можно было изменить.

Лера смотрит на него с глубоким сожалением и пытается поддержать:

– Не переживайте, у вас еще будут дети, обязательно! У таких родителей, как вы, не может не быть детишек. Вот, например, совсем несправедливо, что по соседству с вами какая-то оборванка из перехода родила двойню, здоровую двойню, хотя даже ни разу к врачу не ходила. Вот ваша жена, наверняка, регулярно навещала врача? И вы заранее знали о том, что у вас будет мальчик?

Мужчина молча кивнул, глядя на кукольное лицо своего мертвого сына.