К зиме «польский вопрос» теряет актуальность и уходит с первых полос европейских газет. О военной тревоге весны-лета теперь вспоминают с легким недоумением: что это было? Неужели мы и в самом деле собирались воевать из-за Польши с Россией? В конце концов, русские действуют в пределах собственных границ, а не вводят войска на соседнюю территорию, как в начале Крымской войны.
Разумеется, никто и не собирался воевать. Но в итоге все получили то, что хотели. Германия и Англия понижают градус отношений Парижа с Петербургом. Бисмарк получает от России карт-бланш на войну с Данией за «немецкий Крым» — Шлезвиг-Гольштейн (в 1848–1849 гг. пруссаки уже пытались отбить его, и тогда Николай I прислал в Копенгаген с толстым намеком Берлину эскадру. На сей раз благодарная Бисмарку за поддержку Россия и пальцем не пошевелит).
Наполеон III не позволил оппозиции использовать горячий польский вопрос на принципиально важных в свете начавшейся либерализации империи выборах. О размолвке с Петербургом он не беспокоится. «В политике России восточные дела имеют первостепенное значение, но ей нужен союз с Францией, так как она не сможет найти здесь общий язык ни с Англией, ни с Австрией», — говорит император Будбергу.