С неба звёздочка упала,
Яркая хрусталина.
Разрешите, я спою
Про родного Ленина.
Нет, самый угар - это всё-таки про колыбельные. Советская колыбельная песня — не буржуазная песня, она должна будить ребенка... Знаменитый скетч Сергея Образцова бил не в бровь, а в глаз: что бы вы сказали мамаше или папаше, напевающим своему дитятку:
Спи, мой мальчик, спи, мой свет,
Сон твой охранит Совет.
Спи, мой дизель, спи, силач,
Баю, баюшки, не плачь…
Дизель! Младенца сравнить с дизелем! Впрочем, тогда это было «в тренде»; достаточно вспомнить «вместо сердца пламенный мотор». А вот более поздний плакат:
Нехило, правда? В прямом смысле с пелёнок советское дитя сопровождали не только красные знамёна, но и Владимир Ильич с Иосифом Виссарионовичем, притом в разных амплуа. О Ленине можно было говорить как о добром дедушке или о мальчике, бегающем в валенках по горке ледяной, играющем в довольно садистские игры вроде «брыкаски» и «шагом марш из-под дивана!» и даже многократно ударявшемся головой, отчего нежная мать волновалась: как бы дурачком не вырос. Из второго издания книжки Анны Ильиничны Ульяновой, сестры Ленина, «Детские и школьные годы Ильича» последний пассаж испарился.
Сталин – всегда могучий эпический богатырь, отец всех советских детей. Он шагает впереди несметных войск, парит мыслью за облаками, никогда не спит и всегда думает о народе. Лицо его сверкает, голос слышен по всей Земле. Уснул, и то ненадолго, он, только когда умер. В одной из песенок мама выражает надежду: Сталин будет первым словом на твоих губах.
Как запрещали сказку? Как сказку делали былью? Как, наконец, случилось, что бледнеют сказки перед нашей яркой былью (поэт-песенник Лебедев-Кумач)? Кто и как планомерно и сознательно подменял фольклор фальшлором? Фальшлор - настоящий термин зарубежной фольклористики, описывающий все эти сказы о Ленине, псевдобылины-новины, идеологические плачи и агитационные частушки. Богданов приводит такой пример: на волне популярности народных сказителей, в 1934 году, стали печатать стихи некого казахского акына Маимбета. Прославление вождя народов, хвалы советской действительности - в общем, ничего сверхъестественного. Но на злобу дня. Перевод некого Павла Кузнецова. Настал год 1937, двадцатилетие революции. Маимбета пригласили на встречу с властями. Кузнецов бодро объявил: акын откочевал с родственниками в китайские степи, увы.
Естественно, никто никуда не откочёвывал. Не было никакого Маимбета, а Павел Кузнецов потерял источник заработка. Понятно, что домраши, гафизы, кобзари, гекуако, нравы, сказители, олонгши, бакши, шаиры, акыны и жирши стали кормушкой для тысяч таких Кузнецовых.
О теории и практике, о чудесах и фантастике, о простоте и правде, о гниении и чистоте. Вернее, о тех смыслах, которыми обросли данные понятия за годы Советской власти. Во-первых, познавательно, во-вторых, предельно актуально, а в-третьих, читается, как в детстве с фонариком под одеялом. "Vox populi" заслуживает самой широкой популярности.
Прочесть можно вот здесь.