Селеста вздохнула. Видно было, что это признание нелегко далось ей.
Я наклонилась вперед и накрыла ее руку своей:
– Селеста, думаю, перемена, которая в тебе произошла, доказывает обратное.
Может, среди них найдется кто-нибудь похожий на дочь французского короля. Помнишь, как она тебе нравилась?
Я опустила глаза. Максон никогда не упоминал ни о каких француженках.
Мне казалось, мой мир вдруг дал трещину.
ты – солнечный свет, проникающий сквозь листву. Ты – смех, который рассеивает печаль. Ты – дуновение ветерка в палящий зной. Ты – островок ясности в море смятения.
Ты – не весь мир, но ты – все, что есть в мире хорошего. Без тебя я продолжил бы существовать, но и только.
Ты не из тех, кто позволит миру навязать тебе жизнь, которой ты не хочешь. Может, конечно, я ошибаюсь, так что позволь дать тебе всего одно напутствие: борись, Америка. Возможно, ты не захочешь бороться за вещи, за которые готовы бороться все остальные, как, к примеру, деньги или слава, и все же борись. Чего бы ты ни хотела, иди к своей цели, не оглядываясь.
– О, я знаю. Я говорю не о материальных вещах. Ну, то есть, – поправился он, – и о материальных вещах тоже, но это не главное. Я собираюсь любить тебя так сильно, как еще ни один мужчина не любил ни одну женщину, как тебе никогда даже не мечталось. Я обещаю тебе.
Праздники и дни рождения, заполненные работой месяцы и ленивые выходные. Я хочу находить следы перемазанных шоколадом пальчиков на моем столе. Я хочу шуток, которые будут понятны только нам двоим, стычек и всего остального. Я хочу прожить с тобой всю жизнь.