Очень хорошая, добротная биография Дж.Д.Сэлинджера. Этот Кеннет Славенски постарался на славу.
Поначалу меня здорово обескуражили (а местами и позлили) вот какие моменты: во-первых, предисловие автора. Оно показалось мне излишне пафосным, неуклюжим каким-то. Покоробило то, как автор описывает свою реакцию на смерть Сэлинджера. Разве действительно глубокое, искреннее горе поддается изложению на бумаге? Разве его вообще стоит пытаться выразить так? Короче говоря, я сперва решила, что парень либо первостатейный лицемер, который хочет заработать на той волне, что поднялась после смерти Дж.Д., либо он один из преданных почитателей, но какой-то очень уж неуклюжий. Из тех, кому хочется не автограф дать, а пинка. Второе, что меня порядком разочаровало - отсутствие фотографий. Ну, в самом деле, отчего было не включить фотографии в книгу? Помимо не виденной мной раньше фотографии, что украшает обложку, нету больше ни одной. Обидно, а? Я-то надеялась. В-третьих, очередной горячий привет нашим переводчикам, а точнее - издателям. Даже если забить оригинальное название в гугл транслэйт, там ну никак не получится "Идя через рожь". Так что вопрос к издателям. Ну неужели для того, чтобы толкнуть книгу, обязательно ее искажать? И потом, ну ведь в любом случае желающих ее прочитать вряд ли будет много. И тираж - две с половиной тысячи. И чего ради менять название на заманиловку "Идя через рожь"? Название, кстати - "A life raised high" - судя по всему, отсыл к "Выше стропила, плотники".
Я побухтела немного и начала читать. И поняла, что все не так плохо. Более того. Это действительно очень хорошая биография, в которую вложены годы труда, причем труда бескорыстного. Что немаловажно. Большая часть тех, кто что-то пишет о Сэлинджере, делает это для того, чтобы нагреть руки на его имени. В том числе и его дочь, мемуары которой я прочитала пару лет назад. Там были фотографии, но не было абсолютно никакого понимания произведений. Строго говоря, "Над пропастью во сне" - не мемуары даже, а биография Маргарет Сэлинджер, женщины довольно заурядной, которая творчеством отца никогда не увлекалась, зато многие годы копила обиду за то, что отец не уделил ей столько внимания, сколько ей хотелось. Собственно, даже эту книгу она писала не сама, потому что писать не умеет. Из этой книги можно узнать о ворохе странностей писателя, о его пренебрежении к семье, а главным образом - о переживаниях самой Пегги. Самое ценное, что есть в этом кирпичике - это фотографии из семейного архива, а также мысль о том, что автор - вовсе не Холден Колфилд, не нужно ждать, что он станет ловить детишек, спасать их от пропасти, потому что он и о своих-то детях не всегда был способен позаботиться. Наверное, я так предвзято отношусь к "Над пропастью во сне" потому, что отчасти поверила в то, что, действительно, Сэлинджер и его герои - совершенно разные люди. И еще потому, что блин стыдно выставлять на всеобщее обозрение семейное грязное белье, да еще потому, что ты сама не смогла реализовать себя в жизни и такого рода мемуары - твой существенный заработок.
В общем, Славенски нельзя обвинить в желании набить карман. Похоже, он искренне любит Сэлинджера и его книги. А теперь по существу. Что мне понравилось: в книге дается стройная биография писателя, которая в значительной степени построена на его личной переписке с редакторами, друзьями и родными. То бишь на документах. Причем личная часть дана ровно настолько, чтобы не быть вульгарной. Славенски на удивление мало рассказывает о женщинах Сэлинджера или о его ежедневных привычках, о его странностях. Хотя ведь вполне бы мог, читатели же любят всякое такое. Еще мне понравилось то, что в книге приведена исчерпывающая библиография, включая те из рассказов, что не издавались никогда и существуют только в виде рукописей или упоминаний в переписке. Это очень ценно. Рукописи, которые разбросаны по библиотекам Америки, довольно подробно пересказываются. Тут и "Полный океан шаров для боулинга", и "Последний и лучший из Питеров Пэнов", и другие, которые прочитать можно я уж не знаю какими правдами и неправдами. Вот что меня грызет: неужели я никогда не смогу прочитать ничего из того, что было написано после 1965 года? Ходят смутные слухи о том, что все неопубликованные произведения могут быть напечатаны лишь спустя 50 лет. И что же, мне будет глубоко за 70 (если вообще будет), когда я таки смогу их прочитать? Это ужасно удручает. Так что пересказ хотя бы того, что я раньше не читала, несколько утешает.
Славенски также рисует довольно правдоподобный и симпатичный образ Сэлинджера, который много лет стремился к славе и ужаснулся ей, как только она на него свалилась. Особенно трогательно написаны последние страницы - тут, в отличие от предисловия, я поверила. Я поверила в то, что огромное количество людей в мире восприняли смерть писателя как личное горе. Но к горю подмешивается горячая благодарность. Она настолько искренняя, что даже не хочется раздражаться на то, что все, как всегда, вцепились в "Над пропастью во ржи" и знать не знают ни Сагу о Глассах, ни ранние рассказы. Какая, в самом деле, разница, если именно эта книга так полюбилась всем этим людям, если она повлияла на их жизнь, если она им помогла и их поддержала. Это же просто невероятно, если вдуматься: прошло уже 60 лет, а читатели продолжают любить этого Холдена Колфилда. Из поколения в поколение они получают один и тот же мессидж, который актуален и будет актуален всегда.
Холден уже давным-давно слился с жизнями читателей. Он принадлежал парню, восхищавшемуся его бунтарством, робкому подростку, находившему в нем жизненную опору, юной девушке, влюбленной в него. И именно их привязанность к этому персонажу провоцировала обиду на пусть самого-рассамого автора, который не желал понять, что Холден - их собственность, заново рождающаяся каждый раз, когда читатель открывает свой экземпляр романа "Над пропастью во ржи".
К чему я могу немного придраться, так это к интерпретации некоторых произведений. Славенски балансирует на грани того, чтобы говорить ЗА Сэлинджера, а такие вещи мне страшно не нравятся. Правда, палку он все же не перегибает. Ну и да, где мои фотки, чувак?
В целом, я довольна. И здорово благодарна автору за то, что он избавил Сэлинджера от того налета не-скажу-какого-именно-гаденького-чувства, которое привнесла его дочура своими мемуарами. Она выставила его до некоторой степени психопатом, мелочным и зацикленным на себе и на своей вере. Она разверзла пропасть между ним и его произведениями. Славенски убедил меня в том, что никакой пропасти нет. Что Сэлинджер неотделим от того, что он пишет. Что он не просто талантливый псих, но человек, достойный уважения, человек, который нес идею. Писатель, который писал ради того, чтобы писать. Который искренне полагал, что творчество - не сочинительство, а божественное вдохновение. Который ненавидел, когда кто-то пытался разобрать его рассказы на составляющие и оценить их умом.
"Если в мире еще остался хотя бы один читатель-любитель - то есть тот, кто читает, как дышит, - я с несказанной любовью и благодарностью прошу ее или его разделить это посвящение на равных с моей женой и двумя детьми"
(Сэлинджеровское посвящение читателям к "Выше стропила, плотники" и "Симор: Введение").
