© Катерина Славская, 2019

ISBN 978-5-4483-4656-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Шубка

Наверное, нет на свете такой женщины, которой бы не хотелось иметь красивую шубу. Правда? «Конечно, – скажут многие женщины и добавят с усмешкой, – если только она не живет в тропиках». Ведь, шуба из натурального меха была и остается для многих ее обладательниц не просто шубой, а атрибутом роскоши, достатка. Как, например, дорогие духи, бриллианты, шикарные машины, особняки и богатые мужья. Элегантную женщину, если на дворе не лето, почему-то всегда представляешь в шубе из соболя, чернобурки, норки, шиншиллы, или в легком манто из того же меха, так непринужденно прикрывающим плечи… Вот, дама подает кавалеру руку, выходит из машины, мех шубки сверкает в свете прожекторов… Сколько мы просмотрели таких кадров с актрисами, поп дивами и разными телезвездами. Да, как приятно быть красивой!

К счастью, в наше современное время женщины разного возраста имеют бриллианты, носят шубы и пользуются дорогой косметикой. И необязательно для этого быть звездой. Многие женщины самодостаточны, кто-то успешно занимается бизнесом, политикой, спортом, а кому-то просто повезло – имеют удачливого мужа или богатого любовника. Правда, не все «хозяйки» великолепных шубок живут в роскошных замках и ездят не всегда на шикарных машинах. Не все из них имеют любовников, пусть даже не богатых. Про мужа и говорить не приходится. И так все понятно.

У Али, а если со всем уважением, Алевтины Михайловны не было ни мужа, ни любовника. А также машины и бриллиантов. Если не считать бриллиантами маленькие фианитики в ее любимых золотых сережках, когда-то удачно купленных еще в советское время. Представляете, сколько им лет?! И до сих пор ничего нового. Исключением в последнее время стали дорогие духи. Алевтине, в ее возрасте, было стыдно покупать дешевую туалетную воду. Особое внимание Аля также уделяла своей одежде, обуви и прическе. Три года подряд каждую неделю, обычно по пятницам или в субботу, она посещала парикмахерскую. В салоне Алю хорошо знали, встречали как давнюю приятельницу, делали стрижку, укладку, маникюр.

Одевалась Алевтина Михайловна безукоризненно, в соответствии со своим элегантным возрастом. Хороший костюм, обычно пиджак-юбка, реже платье, брюки Алевтина надевала лишь в сильный мороз. Аля уже не позволяла себе прийти на работу в какой-нибудь кофте, купленной на ближайшей ярмарке или рынке, в лоснящейся сзади юбке или плохо выглаженных брюках. Алевтина покупала свои наряды в магазинах, где можно было спокойно, зайдя в примерочную, не торопясь, примерить одежду, осмотреть себя с ног до головы, оценить цвет и фасон изделия. Как правило, Алевтина приобретала по значительным скидкам когда-то дорогие, но уже теперь уцененные вещи, предугадывая всевозможные акции и сезонные распродажи в магазинах.

На работе Алевтина, естественно, ходила в туфлях на высоком каблуке. Еще с молодости Аля любила шпильки. Собственно, какая женщина не любит изящные туфли? Правда, в пятьдесят четыре года не каждая женщина может себе позволить ходить в такой обуви. Но Алевтина позволяла, не обращая внимания на рекомендации хирургов. К тому же у нее с детства было плоскостопие, и ходить в «тапочках», как Аля называла туфли без каблуков, она просто не могла. Даже дома Алевтина ходила в сабо на небольшом каблуке.

Алевтина не курила, а после пятидесяти лет перестала употреблять спиртные напитки. Ни в праздники, ни на днях рождениях у знакомых. Ведь, от этого ненужного потребления портятся зубы! Не говоря уже о печени и прочих органах. А за зубами Алевтина следила особенно тщательно, считая, что зубы отражают сущность человека, почти как глаза – зеркало души. Полтора года назад в частной клинике Алевтине Михайловне поставили новые зубы, и после этого Аля почти целый месяц не могла прийти в себя от счастья, при каждом удобном случае рассматривала себя в зеркале и всем улыбалась новой «голливудской» улыбкой.

Алевтина в свои годы выглядела неплохо. Со всеми, предпринимаемыми Алей ухищрениями, ей можно было бы дать лет сорок пять-сорок шесть. Не больше! Во всяком случае, Алевтине так казалось. Да и получаемые время от времени комплименты от знакомых разного пола ее подбадривали, и Алевтина старалась. Хотелось выглядеть как можно моложе и красивее! И ничего противоестественного в этом не было.

Желание приобрести шубу, норковую, возникло внезапно. В конце зимы. Рабочий день закончился. Алевтина выходила из учреждения, в котором работала. Она находилась на крыльце, собираясь спуститься по ступенькам вниз. Но вдруг остановилась, раздумывая, куда пойти. В магазин купить что-нибудь вкусненькое к чаю или сразу домой. Аля с удовольствием ощутила, что ей стало чуточку теплее, чем утром. Тогда от мороза у нее перехватило дыхание, а сейчас в вечернем воздухе она даже уловила запах весны. Алевтина невольно улыбнулась. В этот момент входная дверь за ее спиной распахнулась, Аля услышала смех и обернулась. Две молоденькие девушки, новые сотрудницы из отдела детских пособий, о чем-то оживленно переговаривались и смеялись. Сказав Алевтине «до свидания», они быстро сбежали вниз и направились к автобусной остановке. Алевтина невольно проводила их взглядом. На обеих были красивые шубы, почти одинакового цвета, но разного покроя. С цветом Алевтина могла и ошибиться, так как уже стемнело. Но то, что на высокой девушке была длинная приталенная шубка, а на другой – норковый полушубок до колен, это Аля в свете фонарей рассмотреть успела.

«Такие молоденькие, и в шикарных шубках», – заметила про себя Аля. «А у меня шубы никогда не было», – эта мысль как-то противно кольнула внутри. Не брать же в расчет кроличью шубу, которую она носила в далеком детстве. Аля спустилась по ступенькам и медленно пошла домой. В магазин, где могли появиться непредвиденные покупки, идти не хотелось. Новое желание само по себе уже оформилось, и подсознательно Алевтина понимала: «надо снова экономить». Красивые зубы у нее есть, теперь нужна красивая шуба. Какие уж тут магазины!

Пройдя половину пути, Алевтина Михайловна почувствовала, что ей стало зябко. Кутаясь в палантин, она прибавила шагу. «Надо же, как к вечеру похолодало, а передавали, что потеплеет», – посетовала Аля на погоду, совершенно позабыв свои недавние ощущения. На ней было теплое зимнее пальто, удачно сшитое несколько лет назад в ателье и которое ей очень шло. Алевтина носила вещи бережно, и это пальто до сих пор выглядело как новое. Оно было теплым, красивым и удобным. Часто поверх пальто Аля накидывала на плечи палантин, что сейчас было очень модно. Шапки Алевтина не любила, они портили прическу, но когда было особенно холодно, она прикрывала голову шалью или палантином. Поэтому сейчас Алевтина накрыла голову палантином и через десять минут, изрядно замерзнув, вошла в свою квартиру.

Пока Алевтина снимала верхнюю одежду, мыла руки, переодевалась, готовила себе несложный ужин, она никак не могла отделаться от мысли, почему же у нее до сих пор нет приличной шубы. По возрасту, да и по статусу (Алевтина третий год была начальником небольшого отдела из четырех человек), ей давно уже следовало щеголять в красивой шубе, а не в своем, пусть даже хорошем, но все-таки старом пальто. Как же раньше она об этом не задумывалась? «Ладно, – успокоила себя Алевтина, – куплю в следующем сезоне».

Но к следующему сезону не получилось. Всю весну, лето и начало осени Алевтина усердно копила деньги, с каждой зарплаты пряча в потайное место определенную сумму, которую она сама себе установила, исходя из своего дохода и цен на шубы. Ведь, Алевтина Михайловна хотела купить себе не какую-нибудь там обдиргушку, как она называла короткие шубки, едва прикрывающие широкую женскую часть туловища, а солидную, длинную, почти в пол, шубу. А такие шубы стоили не дешево.

К сожалению, опять произошло то, что обычно случалось у Али с накоплениями. Как будто кто-то сверху кому-то внизу говорил, что у Алевтины Михайловны как раз сейчас имеется та сумма, которая требуется. Так было на протяжении всей жизни Алевтины. А началось давно, еще в молодости, с ее тетки, маминой сестры. Тетя тогда приехала в Москву, буквально на один день, за вещами и продуктами, за дефицитом, который попадется и в хозяйстве пригодится. Москва же, столица! Нужно было отовариться, да как можно больше, и скорее возвращаться к себе домой, где ждали козы, корова и …пьющий муж. Тетка приехала рано утром, ночью у нее был обратный поезд. Аля в те годы жила в общежитии, днем училась, вечером подрабатывала в лаборатории, готовилась к поступлению в аспирантуру, свободного времени у нее совершенно не было. Но позвонила мама и уговорила Алевтину встретить ее младшую сестру, тетю Капу, Капитолину Степановну, и помочь ей со всеми покупками. «Ведь, с Капой всегда что-нибудь случается, ты уж ей помоги» – с особенным нажимом попросила мама. К сожалению, мамины слова оказались пророческими. Не успели Алевтина с теткой выйти с вокзала, как Капа, охая и ахая, крутя головой в разные стороны, она впервые очутилась в Москве, споткнулась. Да так неудачно, что Алевтине сразу захотелось завыть вслед за теткой. Капа ударилась лицом о тротуарный бортик и сломала два передних зуба. Кровь, крики, теткины стоны, губа ее распухала, как на дрожжах. Аля до сих пор ежилась, когда вспоминала всю ту картину и свои чувства в тот момент. Надо было срочно вести тетку в какую-нибудь больницу. Но в какую? Она не была прописана в Москве, значит, только в платную, или просто договориться с частным врачом? Тетка находилась в шоковом состоянии, необходимо было срочно что-то предпринять, и еще нужны были деньги, причем немалые. Все эти мысли мелькали у Али в голове.

– Теть Кап, ну Вы как? Вам не очень больно? – глупо спросила Алевтина, вытирая кровь с теткиного лица.

– Ага, не больно?! Ты, чего издеваешься надо мной, что ли? – оторопев от слов племянницы, взвизгнула тетя Капа, но сразу снова зажала рот рукой и завыла, – в Москву при-е-е-хала…

Кое-как они добрались до стоянки такси, Аля попросила пропустить их без очереди. Потом долго колесили по городу, пока, наконец, не приехали в общежитие. А потом, пока тетка, после оказанных Алей процедур доврачебной помощи, безжизненно лежала на кровати, Аля убежала на вахту звонить в поликлиники.

В конце концов, вся эта суматоха увенчалась успехом. Алевтина нашла стоматологическую поликлинику, где Капу принял врач, с которым Аля договорилась о материальной стороне вопроса. Все сбережения, которые были у Алевтины, ушли на восстановление теткиных зубов. Когда Аля робко заикнулась об этом Капе, тетка, сорока двух летняя особа в самом расцвете женской красоты, удивленно воззрилась на племянницу и сказала:

– Нет, ты что, хочешь, чтобы я, побывав в Москве, уехала без покупок? Ты соображаешь, что говоришь-то? И, между прочим, мне твоя мамочка обещала, что ты поможешь.

Тетка обиженно надула пухлые губки. Но, видя совершенно растерянный вид Алевтины, смягчилась:

– Ну ладно, тебе, глупенькая, я же верну, приеду домой, накоплю, и получишь ты обратно свои денежки.

Аля благодарно улыбнулась.

Стоит ли говорить, что денег Алевтина так и не дождалась.

В следующий раз помощь понадобилась маминому брату, вернее, его сыну. Он поступал в московский институт. А так как никто из родственников, кроме Алевтины, в Москве в то время не жил, значит, задача о Мишенькином поступлении в высшее учебное заведение опять-таки была возложена на Алю.

– Алевтина, помоги Мишеньке, – говорила мама, – ты учишься в аспирантуре, без пяти минут кандидат, у тебя связи, а он, – мама даже жалобно вздохнула, – несчастный мальчик с периферии. Он еще совсем малыш, ты его на целых семь лет старше. Мне очень будет стыдно перед родственниками, если ты ему не поможешь, и он не поступит.

– Мама, но я-то что могу сделать, все же от него зависит, – недоумевала Аля, – я же поступила без всякой помощи.

– Ну, что ты сравниваешь! – мама начинала нервничать, – ты всегда была умной девочкой, школу прекрасно закончила, росла в радости и любви. А у него мать рано умерла, мачеха вертихвостка попалась, прости меня, Господи, – Аля поняла, что мама на другом конце провода перекрестилась, – все по гостям да танцулькам, пока муж в плавании. Брат, дуралей эдакий, души в ней не чает, ничего не видит, подарки ей чемоданами привозит. Сына любит, но что он может сделать? Бедный мальчик все детство был предоставлен сам себе. Учился, как мог. Уж мы все так переживаем за нашего малыша.

– Мама, а почему он не хочет поступать в наш политех или в молочный? – все больше удивлялась Алевтина, – зачем ему в Москву-то ехать?

– А ты почему поехала? – парировала мать.

– Мама, ты же знаешь, мне интересна наука, а Москва – научный город, здесь больше возможностей, – пыталась объяснить Алевтина.

– Вот именно, больше возможностей, я все это прекрасно знаю! Ты даже говоришь, как москвичка, я же слышу. Мишеньке пойдет на пользу, Москва меняет людей, – с силой расставляя ударения на словах, ответила мама и вдруг заговорила шепотом, – Алечка, ты узнай, сколько это стоит, ну-у, и дай там, кому следует…

– Мама! Что ты говоришь? – Аля закричала в трубку, – что «это»? Я должна дать кому-то взятку, чтобы Мишенька поступил?

– А что ты так кричишь? – тон матери опять становился громче, – в этом нет ничего ужасного, просто надо по-хорошему поговорить с людьми, все объяснить, сделать презент, сама понимаешь, какой…

– Я понятия не имею, как это делается, сколько это стоит, и кому надо давать!

– Вот и узнай, – невозмутимо ответила мама, – тем более что он будет поступать на твой факультет, тебе будет совсем просто.

– На мой?! – удивилась Алевтина, с ужасом понимая всю неотвратимость предстоящего мероприятия, – мама, зачем ему биология? Он, что, ее сильно любит? Боже мой, зачем ему Москва?

Алевтина начала волноваться, а когда она волновалась, ее голос приобретал прежний говорок, от которого Алевтина почти избавилась за те годы, которые она прожила в Москве.

– Аля, ты как маленькая девочка, – недовольным тоном сказала мама, – какая разница, биология или история с географией… и потом, училась бы ты на любом другом факультете, значит, Мишенька поступал бы туда. Лишь бы было высшее образование, и чтобы мальчик получил его в Москве. Это – сын, – мама сделала ударение, – моего брата, ты это хотя бы понимаешь?

– Я-то понимаю…, – промолвила Алевтина.

– Вот и хорошо, девочка моя, – мамин голос потеплел, – и потом, время еще есть. Экзамены через два месяца. Я ОЧЕНЬ тебя прошу.

Да, мама умела убеждать. Или это называется по-другому. Аля вздохнула, зажмурила глаза, она всегда так делала, когда предстояло какое-то тяжелое, неприятное или щекотливое дело, и тихо сказала в трубку:

– Хорошо, мама.

Когда Мишенька приехал, ему оставалось только не завалить письменные экзамены. Сдать хотя бы на «тройки», а проходные баллы по устным предметам ему были обеспечены. Аля смогла все выяснить и оставила задаток. Не будем вдаваться в подробности, сколько нервов и моральных пыток ей это стоило. Алевтине пришлось пройти через стену недомолвок, недоверия, открытого непонимания, перешептывания и сомнительного знакомства. Кроме этого, существовал страх, что за такие дела Алевтину просто выгонят с факультета. Искупавшись по уши в грязи, как Аля называла все то, чем ей пришлось заниматься, выйдя на нужных людей, она много интересного узнала как про свой институт, так и про родную кафедру, где собиралась защищать диссертацию и в дальнейшем остаться работать. Оказывается, не все так было кристально чисто, как у нее в лаборатории, и как по наивности души раньше считала Алевтина, не сталкиваясь ни с чем подобным. Аля даже заболела в результате своей деятельности, у нее два дня держалась высокая температура, и ее тошнило. Алевтина чувствовала себя преступницей, а будущие неприятности вскоре не преминули на нее обрушиться.

«Ничего себе, малыш», – буркнула себе под нос Алевтина, когда увидела двоюродного брата.

Несчастный мальчик Мишенька совсем не выглядел робким провинциалом, обделенным судьбой. Мишенька был высокого роста, широк в плечах и весил, наверное, около полутора центнеров. Прямо-таки вологодский медведь, как про себя окрестила его Алевтина. Плюс презрительная ухмылка и наглый взгляд. Мишенька производил впечатление человека, которому дозволено все. Алевтина даже постеснялась бы назвать его подростком. Одет он был в фирменные джинсы, какие и в Москве в то время можно было купить только у фарцовщиков, и новомодную майку, что совершенно не соответствовало облику бедненького мальчика, коего следовало опекать. В свои семнадцать с половиной лет он походил на вполне сформировавшегося мужчину.

– Ну, сестренка, привет, вот я и прибыл, – Мишенька расплылся в улыбке, показывая Алевтине ровные белые зубы.

«Да, наплачусь я с тобой», – только и мелькнуло тогда у Алевтины в голове.

Письменный экзамен по математике Мишенька, естественно, завалил. Подали на апелляцию. Беседуя с преподавателем, Мишенька лишь улыбался да пожимал плечами. Все остальное сделала Алевтина. Она приводила множество аргументов от спортивной секции, «вы посмотрите на него, он же баскетболист, будет играть в сборной команде института!» до «вы поймите, он же не на математический факультет поступает», «мальчик с трудной судьбой, рано лишился матери, с периферии, это наши будущие региональные кадры». Алевтина выкладывалась по полной. Она краснела, бледнела, у нее перехватывало дыхание. Терять Алевтине уже было нечего, самоуважение за последний месяц достигло нуля, в итоге в ход она пустила последний аргумент. Конверт. Незаметно подсовывая деньги, Алевтина чувствовала, как от стыда и всей неловкости ситуации, у нее бешено колотится сердце, готовое разорваться на сотни маленьких кусочков. Кровь прилила к голове, и жилки на висках вибрировали. Алевтине казалось, что ее сейчас с позором выгонят из аудитории, и Мишеньке не видать учебы в столице. А, значит, будет переживать его отец, и, конечно, мама…

Но в своих прогнозах Алевтина ошиблась. Оказалось, что не только у нее были проблемы. Проблемы также были и у преподавателя, от которого зависел итог апелляции. Он никогда раньше взяток не брал. Не потому, что был слишком принципиальным, скорее, просто не было случая. В этот раз все было по-другому. Он хотел взять отпуск, болела жена. Встал вопрос об операции, срочно нужны были деньги. А тут эти экзамены, апелляции, комиссии, шут их дери. Отпуска не дали. Предупредили: или-или. На его кафедре были свои сложности. «Ну и пес с вами, – в сердцах о своих личных перипетиях думал экзаменатор, – одним бездарем больше-меньше, какая мне, собственно, разница? Может и правда, этот парень в сборную попадет, честь ВУЗа будет отстаивать, а я его не пропускаю?» Успокоив свою совесть, преподаватель положил конверт в свой карман:

– Ну, если говорите, что математиком он быть не собирается, тогда, действительно, его работе можно поставить удовлетворительную оценку, ваша апелляция рассмотрена положительно, можете идти.

Алевтина не могла поверить своему, вернее, Мишенькиному счастью. Покинув аудиторию, она все время истерично хихикала, подбадривая Мишеньку, что он, конечно же, будет учиться в таком прекрасном учебном заведении. Но абитуриенту – Мишеньке, видимо, было совершенно все равно, что она ему говорила, он шел спокойно и уверенно, поглядывая на проходивших по коридору девчонок. Его мысли были абсолютно далеки от всего происходящего. Где он будет учиться, в каком институте, на каком факультете. А насчет самого поступления он даже не сомневался.