Девушка лезет в сумку, достает пузырек с таблетками, а я смотрю на них.

– Какими, говоришь, они цветом? – перевожу взгляд на Павла, который настороженно смотрит на меня.

– Коричневатые… Вот!

Надя с готовностью открывает пузырек и высыпает на ладонь капсулу.

– А кто тебе дал эти витамины? – уточняю, забирая таблетку и рассматривая со всех сторон.

– Мама… А что-то не так?

Я снова поднимаю взгляд, но теперь смотрю на мужчину, который сжал зубы так, что даже мне было видно это напряжение.

– Эти таблетки должны быть белого цвета…

– Когда тебе мама дала витамины? – совершенно спокойно уточняет Павел.

– Месяц назад… – шепчет девушка, а я возвращаюсь к анализам и понимаю, что это именно то время. Именно с этого момента и начинаются проблемы со здоровьем у Надежды.

– Значит так! – говорю я строго. – Это я у тебя изымаю, сейчас вы едете к нам в больницу, тебя встретят и оформят. Неделю точно полежишь у нас, потом посмотрю. Будут улучшения, отпущу. Договорились?

Надя активно кивает, а я звоню в больницу, предупреждаю, что сейчас едет Царева Надежда Павловна. Узнаю, кто сегодня принимает.

– Можете ехать, я врачу позвоню и все указания передам. Сама приду завтра!

Павел выводит дочь, но показывает, что позвонит мне чуть позднее. Я же согласно киваю и в ужасе смотрю на закрывшуюся дверь.

Собственная мать травила родную дочь… Чтобы, что? Избавиться от внука или внучки?

Меня слегка трясет, но таблетки я убираю в сумочку, чтобы потом разобраться от чего они. Собираю себя в кучу и уже с улыбкой встречаю следующего пациента, но мысли нет-нет, да и возвращаются к перепуганным глазам дочери Павла.

За весь день я не получаю ни единого сообщения от мужа, он с матерью и сестрой словно затаились. Готовятся, как я это обычно называю, к нападению. Столько лет прошло, а он все еще головой не вырос и от юбки не отцепился.

Я же… чего, собственно, ожидала? Что одумается? Повзрослеет? Будет вести себя иначе? Очевидно же было сразу, что никаких изменений не произойдет по той простой причине, что свекровь всегда лезла в нашу семью. Поначалу я думала, что это нормальная практика, но чем дальше, тем становилось противнее мне. Мы ссорились, ругались, орали друг на друга, но муж всегда и при любых обстоятельствах выбирал не меня, а маму. Она старше, уступи. У нее сердце больное, уступи. Она пожила дольше нас, уступи.

Достав из сумочки телефон, в перерыве между приемами пациентов, я зашла на госуслуги и подала заявление на развод. Далеко ни с первого раза у меня это получилось, но желание разомкнуть этот круг было выше меня.

Наверное накипело.

Я всегда отличалась терпеливостью и молчаливостью, никогда никому не жаловалась, просто молча глотала слезы. Но видимо даже у таких терпил, как я, есть лимит.

И вот он настал.

Павел Сергеевич

Все мое внимание было направлено на дочь, которая затравлено смотрела на дорогу и держала руки на животе. Я сдерживался, старался улыбаться и всячески подбадривал Надю, которая в ответ слабо улыбалась.

– Врача я нашел хорошо! – убеждал. – Она точно поможет, ты только не переживай!

– Я не переживаю, – проговорила после долгой паузы дочь, – я просто не понимаю… за что…

За семейный бизнес, из которого я вышел буквально недавно.

Наша семья могла бы быть идеальной, если бы мы были семьей. С Аллой я познакомился давно, долго ее добивался, но отец девушки решил, что из меня достойной кандидатуры не выйдет.

Зря надеялся, что отступлю. Была у меня одна черта – упертость. С одной стороны неплохо, ведь благодаря этому я поднялся высоко, всегда не боялся трудностей и уверенно шел к своей цели. Но вот плохо в том, что если я решил кому-то что-то доказать, то не отступал ни при каких обстоятельствах.

Закончив институт, пошел служить в армии, я не забывал о будущей жене, дарил ей дорогие подарки, ухаживал, благо финансовая сторона моей семьи это позволяла делать. Думал и надеялся, что Алла меня дождется с армии, а она через месяц вышла замуж, чтобы через девять месяцев развестись.

Помню, как вышел из поезда, а она среди друзей на перроне стоит. Вскользь на нее посмотрел, потому что мерзко было и противно. Я ведь ей весь мир готов был к ногам положить, все, что угодно, а она… Предала? Ведь это предательство, не иначе.

Я себе в голове уже выстроил другую жизнь, которая будет кардинально отличаться от поставленной мною ранее цели, однако все вышло совершенно иначе.

Через неделю после приезда домой собрался с друзьями на даче, гуляли до утра, от души, как никогда ранее. А утром я проснулся в одной кровати с Аллой. Точно помнил, что ее никто не приглашал, а она каким-то образом доехала.

Хотя, спустя много лет я даже узнал, кто поспособствовал тому моему счастью.

Все было выставлено так, что бедная девушка не смогла мне отказать, а через месяц ее родители пришли к моим и заявили, что Алла беременна.

Женился…

Мама очень просила не бросать ребеночка, позволить дать шанс Алле, она одумалась, сожалеет и вообще, до этого выходила замуж под гнетом родителей. Это они ее заставили, она-то ждала меня.

Как же, моя мама просто и половины не знала от того, что знал я.

Семейная жизнь началась тяжело. Мы не могли друг к другу привыкнуть, я часто уходил из дома на работу, потому что это было моей единственной отдушиной. Не верил, что ребенок, которого носила жена, мог быть моим.

Когда родилась дочка, ее назвали Надеждой. Словно знаком того, что все у нас будет хорошо. Результаты анализа показали, что ребенок действительно мой, а уж когда передали кричащий комок на руки, меня и переклинило. Простил… Вот ради Нади и простил.

Тогда-то мною и начали крутить. Хорошая должность, надо бы семейный бизнес построить, надо в него вкладываться.

Я принимал в нем участия постольку-поскольку, больше финансировал, занимался воспитанием дочери, потому что в ней души не чаял, а потом стал понимать, что не так у нас все строится.

Алла отдыхала, гуляла, занималась собой, ребенком занималась няня, иногда приходили бабушки с дедушками. Но если мои действительно с душой и любовью относились к внучке, то родители Аллы быстро теряли к активной девочке интерес и снова переключали внимание на бизнес. Да, нашей семье перепадал процент от дохода, да, вполне неплохой, но опять же, выходило, что все держалось на моей финансовой поддержке.

Постепенно я стал ее снижать, потому что стал вникать в суть бизнеса. И чем больше я узнавал, тем больше мне это все не нравилось. Получалось, что вся родня Аллы жила за счет прибыли. Чуть я сбавлял обороты, начинался дома вой, что опять не помогаю семье.

Или же, моё любимое, если у кого-то день рождения, то от нас подарок должен быть самым дорогим.

Один раз теща заказала путевку на море и долго ругалась, что я оформил документы только на ее и мужа. Оказалось, на море хотел побывать и старший брат Аллы с семьей.

На следующий праздник подарил губозакаточную машинку, встал из-за стола под ошарашенный взгляд родственников и ушел домой.

Алла прибежала в слезах через полчаса, говорила о том, что я ее опозорил. Пришлось напоминать, что она ни разу не плакала, когда мне приносили набор стаканов под коньяк, без самого напитка, между прочим, в подарок на тот же юбилей. И что-то ее слез и вздыханий не было.

– Как-то очень странно все работает, не заметила? Я корова, которую вы доите много лет, а взамен я хоть что-то получил? Ни-че-го! Ты даже цветы моей матери не можешь купить на день рождения.

Поднявшись по должности, я перестал общаться с родственниками жены совершенно. В какой-то момент мы с женой даже разъехались, потому что существовать под одной крышей было нереально. Как ни странно, Надя решила остаться со мной. Ее не тронули ни слезы матери, ни уговоры, ни угрозы. О последних я узнал поздно…

Дочка осталась верна своему мнению, да и потом, она стала совершеннолетней, могла делать осознанный выбор.

Так мы с ней и жили, пока ребенок не пришел и не сообщил, что, похоже, забеременела. Судя по тому, что пришла одна, без второго участника событий, все стало ясно.

Ругаться, кричать, говорить о том, что нужно учиться… Не стал. У нее перед глазами был не тот пример, который мог бы наставить на путь. Да и все мы ошибаемся, даже я… а ребенок, он ни в чем не виноват.

Малыша решили оставить.

О нем Алла узнала довольно быстро, стала ограждать дочь заботой, а потом узнала, что мы планируем переезжать, что я с ней развожусь и требую долю бизнеса.

Сдался он мне, да? Но слова вылетели, а вернуть их уже было невозможно.

Раздел имущества вышел, мягко говоря, некрасивым. Наша большая квартира была оформлена на дочь и разделу между родителями не принадлежала. Я отдал жене машину, себе забрал свою. Ну а суд подтвердил, что раз в создании проекта бизнеса участвовали мои деньги, то основная доля была моей. А свою долю я хотел продать…

Не зря же я учился и знал все подводные камни.

Так что это только вверх айсберга.

– Давай договоримся так, – проговорил, когда припарковал машину у здания перинатального центра. – От родственников ты больше ничего не берешь и не принимаешь. Ни заботу, ни внимания, ни подарки.

– Ничего не возьму, – прошептала дочка сквозь слезы и разревелась.

Я же потянулся к ней, крепко обнял и поцеловал в висок.

– Мы со всем справимся, обещаю! В конце концов, звание «Самый лучший дед» должен получить никто иной, как я!

Надя улыбнулась сквозь слезы.

Нас встретили быстро, врач перечислил, что я должен привезти дочери, сообщил, что Виктория Сергеевна все объяснила, поэтому сегодня возьмут все анализы и поставят необходимые капельницы. Дальше будет само лечение в виде выведения токсинов.

Я же поехал на квартиру, которая теперь служит нам домом, собрал два больших пакета, сверился со списков, по пути в больницу заехал в магазин, купил дополнительные лекарства, средства личной гигиены и продукты.

Потом все отвез в перинатальный центр и позвонил дочери.

– Тебе поднимут пакеты, ты как?

– Все хорошо, – ответила Надя. – Сейчас капельницу поставят, сказали, что смогу даже поспать.

– Вот отдыхай и ни о чем не переживай. Мы нашли первопричину, а с остальным справимся.

Теперь я в этом был уверен.

Заехав в большой магазин, купил огромный букет цветов, который и повез врачу. Как ее еще отблагодарить, узнаю позже.

Викторию Сергеевну успел перехватить на улице, когда та только вышла.

Возле крыльца клиники ее ждало несколько человек. Знакомая мне молодая особа, которая размахивала руками и что-то пыталась доказать. Мужчина, который стоял, спрятав руки в карманы, хмуро смотрел на врача и что-то кивал в знак согласия. Ну и руководила этим кордебалетом взрослая женщина. Выглядела она для своих лет очень хорошо, при этом тоже говорила много, активно жестикулируя и постоянно тыча в Викторию пальцем.

Та стояла кремнем. Смотрела на них свысока, но молчала. Наверное, желала как можно больше узнать полезного. Я так и сам порой делаю. Но именно сегодня внутри все так горит, что решил вмешаться.

Эта удивительная женщина явно страдает от родственников, я ее прекрасно понимаю. Тем более, мне удалось хоть немного, но побыть соучастником всего этого мероприятия.

Так что времени терять не буду, пойду выручать врача.

Она нам очень нужна, и, судя по всему, не только нам.