Еврейский член

Это произведение - монолог. Тяжелый, откровенный и местами даже шокирующий.

Героиня рассказывает свою историю врачу. И перед читателем раскрывается весь внутренний мир героини со своими переживаниями, взаимосвязь между сексуальной и национальной идентичностью, неприятием себя и отторжением своего нынешнего существования.
Откровения порой настолько поражают, что понимаешь, что вся эта "пикантность" идет на грани фола!
И не смотря на все это, понимаешь насколько героиня одинока среди всей этой хореографии страданий

Я брела спотыкаясь, пытаясь отыскать тот таинственный ритм, что объединяет людей в их желаниях..."

Вся проблема в нас, в людях, в том что мы смотрим на других только снаружи внутрь, не замечаем и не придаем значения сердцевине, нас заботит только внешняя оболочка. И если видим не то, что приемлемо для нас, несправедливо осуждаем.
А ведь как не крути

"невозможно умом преодолеть свою физическую сущность..."

Автор - явно большой поклонник Вирджинии Вульф, потому что вся книга - это один сплошной поток сознания, практически бессвязный и максимально сумбурный. Поначалу читается легко и даже весело: особенно мне понравилась шутка про то, что люди запихивают себе в прямую кишку полгостиной из-за одиночества и неумения выражать свои желания (причем шутка это, как водится, лишь отчасти). Но, чем дальше в лес, тем злее белка нашей героини.

Есть такая категория литературы: роман-рассуждение, где основная сюжетная арка исполняет лишь роль затейливых декораций. Здесь же даже декораций нет, если конечно не считать описания гинекологического кабинета доктора Зелигмана. Размышления же главной героини, находящейся на протяжении всей книги в максимально гордой и сильной позе, слабо связаны друг с другом, нить повествования скачет от одной темы к другой практически без подводок, при этом они никак не разделены стилистически большими интервалами или звездочками на худой конец.

У меня было ощущение, что я не книгу читаю, а наблюдаю чей-то тяжелый и не самый приятный наркотический трип. Меня не смущали физиологические подробности, которых в романе предостаточно, но зато очень смущало отсутствие рамок и контекста. Мне вроде бы и надо проникнуться сопереживанием, ведь героиня делится с нами самым интимным, но в условиях потока сознания это практически невозможно, так как читатель, еще не успевая прожить предыдущий эпизод, уже вынужденно погружается в новый.

Как мне кажется, «Еврейский член» был написан преимущественно для немецкой рефлексирующей аудитории: там много размышлений о генетической вине немцев за преступления против человечества во времена Гитлера. Сложно сказать, насколько подобная литература актуальна для русскоговорящей аудитории, особенно в силу своего формата.