Осень Средневековья

Чем больше живу, тем чаще задаюсь вопросом, почему добираюсь до хороших книг всегда лет этак через 5, а то и больше, после того, как впервые решила прочесть. Тут аналогичная ситуация: иду к "Осени" с первого курса универа. Его закончила и до неё дошла))
Хёйзинга поражает охватом эпохи и географии. Ему приходится поднимать просто огромное количество источников, каждый из которых он далеко не единожды цитирует. Он берётся за исследование практически сфер жизни и, что особенно примечательно, анализируя, не уходит в бездушность, а пытается "оживить" Средневековье, пытается передать способ мышления тогдашних людей, как бы ставя читателя на их место. Я скажу банальность, но это действительно обязательно к прочтению каждому человеку, который имеет желание называть себя культурным.
Единственным более или менее серьёзным затруднением при чтении книги в электронном виде (за исключением случаев онлайн) является просмотр комментариев, которые находятся в конце. Пропускать их чревато потерей понимания, о чём вообще речь или почему так что-то там происходит. С другой стороны, книга настолько маст-хэв, что лучше бы держать в руках печатную. А лучше рукописную :))) для аутентичности.
В чём, кроме размаха, Хёйзинга молодец? Он умеет правильно структурировать. Глав довольно много и они не очень большие, благодаря чему в каждой помещено размышление, касающееся определённой темы. Даже в тех случаях, где границы особенно расплывчаты (ибо просто расплывчаты они везде), он умудряется найти водораздел, но одновременно всегда напоминает о взаимопроникновении разных областей культуры друг в друга в этот период.
Примечательно и то, что "Осень" написана очень доступно. Конечно, она требует довольно широкой эрудиции (но у нас-то и гугл есть), но нельзя отдать должное и автору, который хочет, чтоб его идея дошла до читателя без возможных домыслов. Его язык достаточно прост, за исключением пары глав, где он уходит в очень уж далёкие философские сферы. Кроме того, благодаря ему, история становится действительно живой. Не пугайтесь, если после прочтения вдруг словите себя на мысли, что внезапно думаете о Людовике Орлеанском или Иоанне Бесстрашном, которые раньше в Вашей голове не так уж часто появлялись. Такой побочный эффект.
"Осень" надо бы перечитывать, как минимум, для освежения памяти, для того, чтобы в очередной раз почувствовать интерес к этому времени заката загадочной эпохи, времени театральности рыцарства и истинной веры, пышности двора и общей безысходности, времени непридуманных контрастов, искренней чувствительности и искреннего жестокосердия.
Одна из тех книг, о которых не нужно писать; которые нужно читать.

Хёйзинга (идёт по узкой, стилизованной под Средневековье улочке, напевает): Архети...пы-стереоти...пы, симво...лизм-эро...тизм...

Падает тьма, слышны звуки возни, глухие удары, вскрики, пыхтение...

...Стилизованный под Средневековье трактир. За столом вокруг кувшина, из которого поднимаются стилизованные мультяшные пузырьки, сидит и выпивает яркая компания персонажей, нарисованных в стиле аниме.

Дракон (всхлипывает): Там нет драконов!
Эльф (низким хриплым голосом): Ёпта... Гхыр вашу за массаракш... (пинает большой мешок под столом).
Тролль (осуждающе смотрит на эльфа, пинает большой мешок под столом): Можно придти к консенсусу, что наблюдается фундаментальный конфликт наших аксиологических и экзистенциальных установок...
Гном (осуждающе смотрит на тролля, пинает большой мешок под столом): Поганое тролльское наречие!..
Тролль (подбирая слова): Однако же можно ли считать полной картину мира... созданную этим...
Эльф: ...гхырём.
Дракон: Там нет драконов!
Гном: Наш мир - романтика! Р-р-романтика, а не психоанус...
Тролль: Психоанализ?..
Гном: Я так и сказал... Гномы, тролли, драконы... изредка рыцари...
Дракон: Драконы!!!
Гном: Я так и сказал... редко девы... изредка хоббиты...
Хоббит (пытается пнуть большой мешок под столом, не дотягивается, падает со стула под стол)...
Гном: ОН УНИЧТОЖИЛ НАШ МИР! Он подменил нашу сказку... (с отвращением) ан... ализом. Расчленение, трепанация и препарация... "выдираньице кишочек"...
Эльф (примирительно): Ну, там были гхыровые такие байки... как тот рыцарь этого... а этот ту даму... а потом они вместе...
Тролль: Популяризация материала провоцирует дилетантов на поверхностные выводы.
Эльф: Этот гхыр обзывается!
Гном: Ну потерпи, потерпи, он же не может по-другому, ограниченный он - болезный!
Тролль: Что лучше - автор равнодушно-информационный или небезразлично-интерпретирующий?.. Интерпретация истории так или иначе превращается в наррацию, повествование. Документальность не дает объективности, а посыл автора - передать "дух истории", "лирический комментарий" - преступно невыполним. Можно назвать факты, но как можно сказать, что думали факты? Даже "после" не значит "потому что" - как же "одновременно" может означать "потому что"?.. Кто может оценить с достоверностью, насколько близка реальности наррация Хёйзинги? Не более ли резонно предположить, что реальное Средневековье неодолимо потеряно...
Эльф: Ёпта... Вот гхыр...
Гном: Реальность - это мы! Байки и предрассудки, языческое, неграмотное большинство. А разные там очкарики... тьху!
Хоббит (с придыханием из-под стола): Полторы тысячи сносок!
Тролль: "Обилие и разнообразие цитат и собственно авторскому тексту придают свойства цитаты". Набор анализируемых артефактов - картин, скульптур, текстов - большой, но как часто между ними искрит причинно-следственная связь? Каким образом вещь обрастает мхом эмоций, причем эмоций, приписанных с дистанции времени?..
Хоббит (пытаясь залезть на стул): Аллегория – это символ, спроецированный на поверхностную силу воображения, намеренное выражение – и тем самым исчерпание – символа, перенесение страстного вопля в структуру грамматически правильного предложения.
Эльф (беря хоббита за шиворот, как котенка, и опуская на стул): Бредит!..
Тролль: Цитирует... На онтологический вопрос - что есть Средневековье - адекватно ответить не может никто. Можно только более или менее приблизиться к нему. Но кто может сказать, что в полноте познал даже собственную эпоху даже в ограниченной локации. Чтойность же Средневековья этого...
Эльф: ...гхыря...
Тролль: ...базируется на случайной выборке артефактов, часто идеологизированных, заказных. Анализируя преимущественно памятники визуального искусства, легко абсолютизировать объект и сделать частное общем, спорадические проблески искусства в жизни назвать "сознательным искусство жизни". Хёйзинга рисует широкую панораму...
Дракон: Там нет драконов!
Тролль: ...довольно широкую. Любовь. Религия. Искусство (визуальное против текстуального). Быт. Смех. Смерть...
Хоббит: Оливье...
Эльф: Бредит!..
Тролль: Цитирует... Стремление вывести формулу духа из определенного набора предметов ведет к непоследовательности и противоречиям, на чем легко поймать этого...
Гном: ...гхыря...
Тролль: ...он одинаково верит противоположным фактам из случайно сохранившихся документов, всем рекам пролитых слез, количеству поданных блюд, убитых врагов или соблазненных дев, а между тем сам пишет, что "об отсутствии критицизма и легковерии настолько явно говорит нам каждая страница средневековой литературы, что нет смысла приводить примеры".
Гном: Ну... как раз про дев там... лыцарей... было неплохо! Роман о розе я бы... иллюстрировал... в камне... опять же карнавальные шествия, "представления с обнаженной натурой"... Иератичненько... (Тролль поднимает кулак.) Эротично, я хотел сказать...
Хоббит: Он сам!!! Сам пишет фэнтези!!!
Эльф: Ёпта!.. Цитирует?
Тролль: Бредит... Но правильно! "Двор и церковь - это еще не вся жизнь эпохи", однако артефакты принадлежат преимущественно двору и церкви, соответственно выводы преимущественно принадлежат артефактам (а как сделать выводы без артефактов?). Так реальная ли эпоха перед нами? Только в относительном приближении - эрго фэнтезийная. Материал соблазняет, но какую наглость надо иметь, чтобы утверждать: "Разница между летом и зимой ощущалась резче, чем в нашей жизни, так же как между светом и тьмой, тишиною и шумом"! Какая наглость или какое визионерство?..
Гном: Не выражайся!
Эльф: Гхыр вашу за массаракш!
Хоббит: Есть или не есть... (все смотрят на хоббита) есть нам... (все смотрят на хоббита еще более интенсивно. Хоббит сползает под стол) есть нас... (дракон заинтересованно поднимает скатерть, оттуда писк хоббита) есть мы или не есть - вот в чем вопрос!!!
Все согласно вздыхают, кивают.
Тролль: Экзистенция - главный вопрос...
Хёйзинга (из мешка): ВАС НЕТ НИ В ОДНОМ ДОКУМЕНТЕ!

Падает тьма, в ней постепенно исчезают цветные пузыри, из мешка выбирается стилизованный Хёйзинга.

Хёйзинга: УА-ХА-ХА! Это моё Средневековье! Теперь оно будет только таким!!! Меня прочитают все! Все будут меня цитировать! И там нет драконов! Нет эльфов! Нет гномов и троллей!!!! УА-ХА-ХА!

Последние мультяшные пузырьки кружат вокруг Хёйзинги.

Голос эльфа: Ёпта!.. Вот гхыр!
Голос гнома : Эта нудятина не будет продаваться! Зуб даю... драконов... ну, хоббитов...
Голос хоббита: Полторы тысячи сносок!..
Голос тролля: Рискованная для популярной книги сентенция "литература, с нашей точки зрения, выглядит скучной и утомительной", сказанная на некоем личном вкусовом основании, обязательно будет безосновательно дублирована массами дилетантов.
Голос гнома: Какой зануда будет это читать! Историко-эротическую драму - да! Фэнтэзятину - да! Пиплу нужны только секс, смерть, котики!!!
Голос хоббита: Безнадежная поверхностность, мишура стилистической орнаментики, слащавая романтика, подержанная фантазия, рассудочное морализирование... варварское великолепие, причудливые и перегруженные формы, немощное воображение...
Голос тролля: То, что инспирирует нарратора, восстает против реальности. И беллетристика всегда перевесит мозаичную документалистику.

В темноте рисуются очертания дракона, который проглатывает Хёйзингу.

Дракон: Там нет драконов! (Рыгает.)
Голос гнома: Нас больше! Мы вечные!

Па-беларуску...

Тут...

Маё Сярэднявечча не будзе ранейшым

Хёйзінга (шпацыруе вузкай, стылізаванай пад сярэднявечную вулкай, наспеўвае): Археты...пы-стэрэаты...пы, сімва...лізм-эра...тызм...

Падае цьма, чуваць гукі валтузні, глухіх удараў, ускрыкі, пыхценне...

...Стылізаваны пад сярэднявечны шынок. За сталом вакол збана, з якога падымаюцца стылізаваныя мульцяшныя бурбалкі сядзіць і выпівае яркая кампанія персанажаў, намаляваных у стылі анімэ.

Цмок (усхліпвае): Там няма цмокаў!
Эльф (нізкім хрыплым голасам): Ёпта... Гхыр вашу за масаракш... (пінае вялікі мех пад сталом).
Троль (асуджальна глядзіць на эльфа, пінае вялікі мех пад сталом): Можна пагадзіцца, што назіраецца фундаментальны канфлікт нашых аксіялагічных і экзістэнцыйных установак...
Гном (асуджальна глядзіць на троля, пінае вялікі мех пад сталом): Паганая трольская гаворка!..
Троль (падбіраючы словы): Аднак жа ці можна лічыць поўнай карціну свету... пададзеную гэтым...
Эльф: ...гхырам.
Цмок: Там няма цмокаў!
Гном: Наш свет - рамантыка! Р-р-рамантыка, а не псіхаанус...
Троль: Псіхааналіз?..
Гном: Я так і сказаў... Гномы, тролі, цмокі... зрэдку рыцары...
Цмок: Цмокі!!!
Гном: Я так і сказаў... зрэдку хобіты...
Хобіт (спрабуе пнуць вялікі мех пад сталом, не дацягваецца, валіцца з крэсла, знікае пад сталом)...
Гном: ЁН ЗНІШЧЫЎ НАШ СВЕТ! Ён падмяніў казку... (з гідотай) ан... алізам. Расчляненне, трэпанацыя і прэпарацыя... "Выдираньице кишочек"...
Эльф: Ну, там былі гхыровыя такія баечкі... як той рыцар гэтага... а гэты тую даму... а потым яны разам...
Троль: Папулярызацыя матэрыялу правакуе дылетантаў на павярхоўныя высновы. Што лепш - аўтар абыякава-інфармацыйны ці неабыякава-інтэрпрэтацыйны?.. Інтэрпрэтацыя гісторыі так ці інакш ператвараецца ў нарацыю, аповед. Дакументальнасць не дае аб'ектыўнасці, а пасыл аўтара - перадаць "дух гісторыі", "лірычны каментар" - злачынна-невыканальны. Можна назваць факты, але як можна сказаць, што думалі факты? Нават "пасля" не значыць "таму што" - як жа "адначасова" можа значыць "таму што"?.. Хто можа ацаніць з пэўнасцю, наколькі блізкая рэальнасці нарацыя Хёйзінгі? Ці не больш слушна меркаваць, што рэальнае Сярэднявечча неадольна страчанае...
Эльф: Ёпта... Вось гхыр...
Гном: Рэальнасць - гэта мы! Байкі і прымхі, паганская, непісьменная большасць. А розныя там ачкарыкі... цьху!
Хобіт (з прыдыханнем з-пад стала): Паўтары тысячы зносак!
Троль: "Обилие и разнообразие цитат и собственно авторскому тексту придают свойства цитаты". Набор паданалізных артэфактаў - карцін, скульптур, тэкстаў - вялікі, але як часта паміж імі іскрыць прычынна-выніковая сувязь? Якім чынам рэч абрастае мохам эмоцый, прычым эмоцый, прыпісаных з аддалення?..
Хобіт (спрабуючы залезці на крэсла): Аллегория – это символ, спроецированный на поверхностную силу воображения, намеренное выражение – и тем самым исчерпание – символа, перенесение страстного вопля в структуру грамматически правильного предложения.
Эльф (беручы хобіта за каўнер, як кацяня, і апускаючы на крэсла): Трызніць!..
Троль: Цытуе... На анталагічнае пытанне - што ёсць Сярэднявечча - адэкватна адказаць не здольны ніхто. Можна толькі больш ці менш наблізіцца да яго. Але хто можа сказаць, што ў паўнаце спазнаў нават уласную эпоху нават у абмежаванай лакацыі. Штойнасць жа Сярэднявечча гэтага...
Эльф: ...гхыра...
Троль: ...грунтуецца на выпадковай выбарцы артэфактаў, часта ідэалагізаваных, бо заказных. Аналізуючы пераважна помнікі візуальнага мастацтва, лёгка абсалютызаваць аб'ект і зрабіць прыватнае агульным, спарадычныя пробліскі мастацтва ў жыцці назваць "сознательным искусством жизни". Хёйзінга падае шырокую панараму...
Цмок: Там няма цмокаў!
Троль: ...даволі шырокую. Каханне. Рэлігія. Мастацтва (візуальнае супраць тэкстуальнага). Побыт. Смех. Смерць...
Хобіт: Аліўе...
Эльф: Трызніць!..
Троль: Цытуе... Імкненне вывесці формулу духу з пэўнага набору прадметаў вядзе да непаслядоўнасці і супярэчнасцяў, на чым лёгка спаймаць гэтага...
Гном: ...гхыра...
Троль: ...ён аднолькава верыць супрацьлеглым фактам з выпадкова захаваных дакументаў, усім рэкам пралітых слёзаў, колькасці пададзеных страваў, забітых ворагаў ці спакушаных дзеваў, а між тым сам піша, што "об отсутствии критицизма и легковерии настолько явно говорит нам каждая страница средневековой литературы, что нет смысла приводить примеры".
Гном: Ну... якраз пра дзеваў там... лыцараў... было няблага! Раман пра розу я б... ілюстраваў... у камені... зноў жа карнавальныя шэсці, "представления с обнаженной натурой"... Іератычна... (Троль падымае кулак.) Эратышна, я хацеў сказаць...
Хобіт: Ён сам!!! Сам піша фэнтэзі!!!
Эльф: Ёпта!.. Цытуе?
Троль: Трызніць... Але слушна! "Двор і царква - гэта яшчэ не ўсё жыццё эпохі", аднак артэфакты належаць пераважна двару і царкве, адпаведна высновы пераважна належаць артэфактам (а як зрабіць высновы без артэфактаў?). Дык ці рэальная эпоха перад намі? Толькі ў адносным набліжэнні, фэнтэзійна. Матэрыял спакушае, але якое нахабства трэба мець, каб сцвярджаць: "Разница между летом и зимой ощущалась резче, чем в нашей жизни, так же как между светом и тьмой, тишиною и шумом"! Якое нахабства або якое візіянерства?..
Гном: Не выражайся!
Эльф: Гхыр вашу за масаракш!
Хобіт: Есці ці не есці... (Усе глядзяць на хобіта.) Есці нам... (Усе глядзяць на хобіта яшчэ больш інтэнсіўна. Хобіт спаўзае пад стол) Есці нас... (Цмок зацікаўлена пасоўваецца бліжэй да хобіта.) Ёсць мы ці не ёсць - вось у чым пытанне!!!
Усе ўздыхаюць, згодна выгукваюць, ківаюць.
Троль: Экзістэнцыя - галоўнае пытанне...
Голас з-пад стала: ВАС НЯМА НІ Ў АДНЫМ ДАКУМЕНЦЕ!

Падае цьма, у ёй паступова знікаюць каляровыя бурбалкі, з мяха выбіраецца стылізаваны Хёйзінга.

Хёйзінга: УА-ХА-ХА! Гэта маё Сярэднявечча! Цяпер яно будзе толькі такім!!! І там няма цмокаў! Няма эльфаў! Няма гномаў і троляў!!!! УА-ХА-ХА!
Апошнія бурбалкі кружляюць вакол Хёйзінгі.
Голас эльфа: Ёпта!.. Вось гхыр!
Голас гнома: Гэтая нудзяціна не будзе прадавацца! Зуб даю... цмокаў... ну, хобітаў...
Голас хобіта: Паўтары тысячы зносак!..
Голас троля: Рызыкоўная для папулярнай кнігі фраза "литература, с нашей точки зрения, выглядит скучной и утомительной", сказаная на нейкай асабістай густоўнай падставе, абавязкова будзе паўтораная беспадстаўна масамі дылетантаў.
Голас гнома: Які зануда будзе гэта чытаць! Гістарычна-эратычную драму - так! Фэнтэзяціну - так! Піплу трэба толькі сэкс, смерць, коцікі!!!
Голас хобіта: Безнадежная поверхностность, мишура стилистической орнаментики, слащавая романтика, подержанная фантазия, рассудочное морализирование... варварское великолепие, причудливые и перегруженные формы, немощное воображение...
Голас троля: Тое, што інспіруе наратараў, паўстае супраць рэальнасці. І белетрыстыка заўсёды пераважыць мазаічную дакументалістыку.

У цемры малююцца абрысы цмока, які праглынае Хёйзінгу.

Цмок: Там няма цмокаў! (Рыгае)
Голас гнома: Нас больш! Мы вечныя!

Если я читаю нон-фикшн в электронном виде, конечная его оценка сводится к тому, захочу ли я купить его в бумажном виде или нет.

Хёйзингу я читал именно в электронном виде. Это делает ужасно неудобным переход к источникам и примечаниям, так что бумажную книгу я заказал, но пока не забрал. Меня всё время что-то останавливало, когда в обеденный перерыв ноги так и несли меня к ближайшему пункту доставки.

Жан Фуке. Антверпенская мадонна (1450). Картина обсуждается в книге

В своё время наш широко известный Shishkodryomov довольно забавно троллил какого-то наивного читателя, искавшего для себя ответа на вопрос жизни и смерти – как правильно готовиться к прочтению некоторых книг? Что именно читать до? В ответ на это Shishkodryomov к какому-то опусу приложил список из пары сотен наименований, начинавшийся с Библии и уходивший в невероятные дебри схоластики и казуистики, что было воспринято адресатом с благодарностью. Нельзя сказать, что Хёйзинга требует от вас чего-то подобного, но знание общей канвы позднего Среднековья вам понадобится.

Ибо «Осень Средневековья» отнюдь не нарравтиная история. Здесь нет ни прямолинейного изложения, ни вообще последовательности событий. Его книга – попытка поймать неуловимое, схватить за хвост философию истории, понять взаимосвязи всего и вся. В этом, пожалуй, её прелесть, в этой тотальности, всеохватности. Что-то подобное пытался сделать в своей епархии Фернан Бродель несколько позже, в своих трёх томах Материальной культуры , только Хёйзинга пытается связать именно что нематериальное.

Портрет четы Арнольфини, Ян ван Эйк, 1434. Картина обсуждается в книге

Книга вышла в 1919 году, после только что ставшего историей коллективного самоубийства Европы. Это не могло не сделать взгляд автора, направленный в прошлое, довольно мрачным. Перед нами какой-то выморочный мир, в котором всё потеряло содержание, оставшись лишь формой. Вера вроде бы пронизывает всю жизнь человека, церковь вроде бы наконец победила, насытила собой всё, но в этой победе – её поражение, ибо такая повсеместность утомляет людей и смыслы искажаются, профанируются и обесцениваются. Именно в понимании, в анализе этого диалектического перехода сила книги.

Слабость же её в том, что автор слишком много рассуждает и приписывает. Нет, он крайне осторожен и совсем не злонамерен, однако же слишком зыбка почва у него под ногами. Крайне трудно верить ему на слово в том, что думали и чувствовали персонажи этой колоссальной драмы времён. Контраст нельзя не почувствовать, если ты уже что-то читал об этих людях. И о devotia moderna, и о Великой Схизме, об Эразме и Виклифе. Есть у меня хорошая нарративная книга об этом - Reformation: Europe's House Divided , контраст очень уж заметен.

Гентский альтарь, фрагмент, Хуберт и Ян ван Эйк, 1432. Объект обсуждается в книге

Сама манера изложения, суховатая и перескакивающая, напомнила мне книгу отечественного классика историографии Средневековья – Арона Гуревича . Правда, он выглядит достаточно бледной тенью Хёйзинги.

Наш голландский специалист твёрдо встаёт на землю только тогда, когда от разжёвывания представлений о рыцарской чести и образов иерархии переходит к искусству. Тут его мысль течет куда быстрее, а примеры становятся намного занятнее. Это не упрёк другим главам, без них портрет времени не был бы полон, да и историк сильно ограничен источниками, это просто данность. Но превосходство глав об искусстве – данность.

Огромное спасибо Хёйзинге за рассказ о ван Эйке. Я знал о нём понаслышке, но теперь он куда прочнее войдет в мой личный пантеон. И не только он. Сам Хёйзинга настаивает, что позднее Средневековье было миром визуальной культуры, так что не удивляйтесь обилию иллюстраций к этому отзыву. Кстати, в этом контексте разговоры о наступлении нового средневековья не лишены основания – наша с вами культура стремительно утрачивает свою литературоцентричность и скатывается к примату визуального прямо у нас на глазах. Все эти демотиваторы, гифки, видеообзоры и прочая – шаг назад, к средневековью, к отсутствию прогресса и бесконечному тиражированию деталей (каюсь, сам в этом грешен). Да и зверства постоянно идущих войн всех против всех как бы намекают нам…

Несмотря на сильное впечатление, которое сумел оставить автор, несмотря на всю убедительность его рассуждений и мощь посыла, я так пока и не решился забрать бумажную книгу. Не в том ли дело, что с современной точки зрения она слишком мрачна?