Фронтовые байки

Дорога на фронт

– В армию меня в 1942 году призвали, семнадцати лет от роду, – рассказывает Евгений Маркович Осадчук. – Поступил в авиационно-техническое училище в Беловодском. Выучившись на электрика, отправился на пересыльный пункт в Москву. В столице своей очереди ждали 6 тысяч таких же, как я, специалистов-электриков. Такое количество фронту не требовалось. Надоело мне просто так валандаться, решился на небольшую авантюру. За распределение солдат по фронтам отвечал начальник строевого отдела, его-то и задумал уважить. Недалеко от пункта стояла баня, работала круглые сутки. Солдат на рубку дров направляли полками. А суматоха была, вы бы видели! И пока другие хлопотали, я быстро натаскал к дому начальника большую кучу дров. Угодил ему, прислушался он к моей просьбе и отправил на фронт на Украину.

Евгений Осадчук

На Украине местом нашей дислокации стал аэродром в Михайловке. Но в том районе было шесть Михайловок, пока мы свою нашли… Лётное поле там было не из бетона, а из земли. На вооружение как раз поступили новые самолёты «Ла-5», их мы и обслуживали и ласково звали «Лавочкины». Звание у меня было младший сержант, а специальность – мастер электрооборудования. На фронте я и электриком работал, и прибористом, и кислородчиком, и даже фотографом! Всё спецоборудование, которое в части имелось, было на мне. Воевал я в 164-м истребительном полку 236-й дивизии. Наш полк занимался обслуживанием авиации и двигался вместе с армией. С войной прошли Бессарабию и всю Западную Европу. Особо ожесточённые сражения были под Кишинёвом. А про Будапешт отдельный рассказ.

У города Будапешта

То мы захватим его, то немцы. Однажды они нас окружили. Мы держали Пешт, а Буду, что была по ту сторону Дуная, враг занял. Через Дунай было шесть переправ. Пять из них немцы разрушили, осталась одна. Трассирующим огнём нас фашисты от неё отпугивали! Командир выхватил пистолет: «Вперёд! А то всех перестреляю». Пришлось купаться. А Дунай – сумасшедшая река! Но помог лейтенант, которого оставили за старшего. Он скомандовал сесть на понтон, мы стали перебираться. Даже лошадей с собой взяли. Тяжело было! И нам, и понтону: все мы медленно уходили ко дну. Воды уж по горло, а плавать-то я толком не умел! Да ещё автомат на плечах тянет, и снаряжение тяжёлое. Уже тонуть начал, но товарищи, успевшие перебраться, бросили мне аркан, и я спасся…

Помню суровые военные будни. Ночевали, где придётся. Например, на Украине устроились в наспех сооружённых хатах. Американцы нам помогали и техникой, и едой. Но питание было нерегулярным. Иной раз по два дня не ели, особенно на передовой. Пошлют нам из части 2-3 полевые кухни, а немцы их все разобьют. Иногда охотились. Подстрелим пяток зайцев и повару несём.

Молодые были, неосмотрительные. Дал офицер команду дом захватить, мы и помчались. Заняли первый этаж высотного 8-этажного дома. Сидят немцы сверху и гранаты бросают. И выйти нельзя, только покажешься – открывают огонь. Просидели мы так целые сутки. А поутру прислушались – тихо, никто не стреляет. Глядим, а в здании кроме нас уж и нет никого. Все немцы ночью по водосточной трубе спустились и убежали.

Возвращался я однажды вечером в часть с передовой. Да не один, а в компании нескольких женщин. Уже стемнело совсем, идём по траншеям. А их там много было накопано, прямо паутина. И мы заблудились. Решил оглядеться, вижу – немец за деревом прилёг, засёк меня, взял на мушку. Пригнулся я, отступил назад. Кое-как нужный путь отыскали. Но это ещё не всё! Вернулся я с утра на то место, где заплутал накануне. И что же? Опять этот немец, и опять я у него на мушке! «Да ведь это ж только голова его, а тело отдельно лежит!» – заметил я. Удивил мертвец…

Служили в нашей части девушки – оружейницы и парашютистки. С офицерами общались, лётчиками. Многие семьи заводили, детей. Как узнает начальство, что военнослужащая в положении, сразу в тыл её отправляет. А простому солдату женщин на фронте ох как не хватало!..

Справедливый суд

Всё это под Пештом происходило, на острове Текель. Большой, однако, остров! И аэродром на нём уместился немецкий, и авиационный завод. Фашисты там свои «Фокевульфы» выпускали. Приказало нам начальство с завода токарные станки снять. Вагонов 50 мы ими загрузили и стали на Родину отправлять.

А у нас тип один был в части по фамилии Тарелкин. Круглая рожа, точно тарелка, и вечно пьяный! Бывало, с амортизационных стоек спирт сливал и пил. Хотя механиком слыл хорошим, самолёт у него всегда был исправен. Дважды был штрафником. А в тот раз шёл с сослуживцем по городу, что-то не поделили, начали браниться. Под руку попал гражданский, и Тарелкин его случайно застрелил. Решили судить его, процесс организовали на железнодорожной станции. «Конечно, плохо, что Тарелкин застрелил гражданского, но зла мы вам не желаем! И с земли вашей не возьмём даже иголки!» – вещало наше начальство. А тут как раз состав отходил со станками токарными. «Ага, – усмехнулись местные, – иголки не возьмёте, а завод потащили!». Тарелкина осудили и отправили в штрафной батальон в третий раз. Больше я с ним не встречался.

Полёты и ранения

Довелось мне в армии и самолётом управлять. Случай был такой. Летим вдвоём с пилотом, вдруг он похулиганить решил. Смотрит, девчата в поле идут, взял и спикировал на них. Здорово напугал! «Я доложу о твоём баловстве», – говорю. Он: «Не надо. Бери лучше штурвал и сам веди кукурузник». Сел, лечу по компасу. Но тут за нами немецкий лётчик погнался. Быстро приземлились, он отстал. Управлять самолётом не так и сложно – лети да на шарик смотри. Самое страшное – посадка…

Ранен был, причём по глупости. Сидим в траншее, а по нам бьют и бьют… Стихло. Товарищ надел каску на винтовку и вверх приподнял. Снайпер не дремлет – раз, и выстрелил! Точно в каску попал, а осколок угодил мне в руку. От пули он был или от каски, я так и не узнал. Но поцарапало меня прилично.

В другой раз здорово рисковал. Оставили немцы барокамеру, ну мы её к рукам и прибрали. Электричества не было, и воздух из неё пришлось вручную выкачивать. Стою снаружи и ручку кручу, а внутри лётный состав сел и в карты играет. Вдруг авиация налетела. Бегом в укрытие! К счастью, спаслись, но барокамера пропала. Прямым попаданием её уничтожило.

Как Броз Тито нас потчевал

В Югославии познакомился с маршалом Тито. Пошли мы однажды в столовую обедать. А там солдат официантки обслуживают – редкое на фронте явление! Сидим и ждём, пока наша очередь настанет. Вдруг заходит маршал, а я-то как раз с краю примостился! «Почему не кушаем?» – спросил он на хорошем русском. «Так не подают!» – отвечаю. «Ах, вот как?! Тогда я сам вас обслужу!» – вызвался полководец. Молчу. «Знайте же, товарищи, что у нас ещё целая армия не кормлена! И то, что в вашей кастрюле останется, повезём другим», – сказал он. Пристыженные, мы перешли к самообслуживанию…

До Берлина мы не дошли – настал День Победы. Меня потом ещё на войну с Японией хотели отправить, но уже в Днепродзержинске услышал радостную весть – Вторая мировая закончилась.

22 июня 2010

Поклон отцу

– Мой отец, Ковалёв Иван Михайлович, погиб ещё в 1943 году, но где его похоронили, не сообщалось, – сквозь слёзы говорит Надежда Тимаева. – Много лет искала сведения, писала в разные инстанции, всё бесполезно. Благо, есть на свете добрые люди, помогли найти папу.

Родился он в 1910 году, а на фронт ушёл в декабре 1941-го. Целый месяц мы его провожали. Ходили каждый день на вокзал, а там говорят: «Отправление завтра». Но всё-таки час расставания настал, и помню я его до сих пор. Уходит поезд, а женщины следом бегут и рыдают, словно мужей своих в последний путь провожают. Воевал отец в Крымском районе Краснодарского края, был авиасигнальщиком. При жизни награждён орденом Отечественной войны I степени.

Добрый был отец, всех любил. Мама могла иногда поругать, а он – нет. И в письмах с фронта наказывал: живите дружно, берегите друг друга! Немало писем слал, да не сохранилось ни одного… Но слова его я в сердце навечно сохранила!

Отца я, можно сказать, всю жизнь искала. Писала его родителям в Воронеж, вдруг что-то знают, обращалась в комиссию по орденам – тщетно. Подключился к поискам сын. И в этот праздник Победы обнаружил данные деда на одном интернет-сайте. Всё совпало: фамилия, год рождения, имя супруги. И даже дата и место гибели указаны – 9 апреля 1943-го, село Мерчанское.

Этой новостью я сразу с подругой Тамарой поделилась. А сын её всего в 20 километрах от места погребения живёт. Отправился смотреть, а там, оказывается, мемориал и братская могила на 560 человек. Он памятник сфотографировал и фото нам выслал.

Упоминание об Иване Ковалёве на мемориале

А тут другая радость. Дозвонились в редакцию Книги памяти. В первый выпуск моего отца не включили, но во второй пообещали! «Мы как раз с буквой «К» работаем. Ковалёв? Есть такой!» – сказали в редакции.

С одной стороны, конечно, рада, что папу нашла. Всегда мечтала на его могиле побывать и поклониться. Но поехать сейчас пока не могу. В прошлом году в Москву ездила. Знала бы тогда, где отец находится, обязательно его навестила бы.

На 21 июня назначили день памяти. Собрали близких и отца помянули. Два внука, три правнука, правнучка и праправнучка – вот потомки Ивана Ковалёва! А сын подруги к мемориалу два венка поставил: один от семьи, а другой – от кыргызстанцев.

На свете много хороших людей. Тамара Тимофеевна Бем – золотой человек и настоящий друг. Больше полувека с ней общаемся. И семья у неё замечательная, не раз они мне помогали, и сейчас нахожусь под их опекой. Очень внимательны не только ко мне, но и ко всем окружающим. И детей отзывчивых воспитали – один Артур чего стоит! Сразу дела все бросил и на мемориал отправился.

У меня много добрых друзей, достойную жизнь прожила. Тридцать лет проработала учителем математики и завучем в школе №60. Добросовестно трудилась. Имею звания «Старший учитель», «Отличник народного образования». В своё время пользовалась уважением. Работала на совесть и других так же заставляла! Часто встречаемся с коллегами, вспоминаем былые времена… До сих пор занимаюсь репетиторством. Недавно приходили девятиклассницы: «Спасибо вам, Надежда Ивановна! Экзамен на «отлично» сдали!». Вкладываю душу в занятия с детьми и получаю глубокое удовлетворение. Стараюсь не только научить человека, но и воспитать в нём добрые чувства.

А мечта съездить к отцу, конечно, сохраняется. Знаю, что российское посольство в Кыргызстане помогает соотечественникам. А я ведь именно в России родилась в 1930 году. Только в 1935-м мы во Фрунзе переехали. Вдруг и мне посольство посодействует? А цель у меня самая светлая – поклониться могиле отца, сражавшегося за наш общий дом.

30 июня 2010

Мальчишеские слёзы

Бодрый мужчина на вид не больше 70 лет, перемещающийся всюду босиком, широкие лужи преодолевает вприпрыжку.

– Веди здоровый образ жизни и в свои 80 будешь как я! – начал Василий Дмитриевич Куликов. – Но детство моё было непростым. Едва началась война, отец ушёл на фронт. Мать умерла в 1942 году, оставив четверых сирот. Зиму мы пережили в селе Васильевке – голодные, холодные…

Василий Куликов

Запомнился с той поры такой случай. Собрали у посёлка эскадрон и в Кант перебросили – готовиться к отправке на фронт. А местным жителям наказали напечь хлеб: «Солдат Красной армии должен быть сытым!». Поднатужились колхозом, испекли не меньше ста буханок, подпрягли лошадей да в Кант направились. Курьерами назначили нас с тётей Полей. Прибыли, развернули лоток и ждём. Несколько раз к нам солдаты подходили, но хлеб так и не взяли – не понравился им отчего-то. Стало смеркаться, пора держать путь обратно. Едем мимо посёлка Пятилетка, что близ нынешнего Ала-Арчинского водохранилища. Вдруг слышим чьё-то улюлюканье. Тут же из-за холмов показалась толпа воинственно настроенных грабителей – хлеба нашего захотели! Поставили поперёк дороги бричку, а сами подле нашей на конях скачут и хлыстами нас порют. «Держись!» – закричал я тёте Поле и погнал лошадей во всю прыть. Прорвались мы через барьер, ещё 2 километра до деревни продержались, а дальше враг не сунулся.

Поутру повстречал председателя колхоза. «Вася, ты спас наш хлеб! Ты настоящий герой и заслужил медаль за отвагу!» – сказал он и обнял меня по-мужицки крепко, а я вдруг закричал. Сняли кофту, а у меня вся спина в ранах от хлыстов…

О встрече с бандитами написал письмо папке на фронт. Вернувшись, он рассказывал: «Как раз сражение под Курском готовилось. Построили полк на плацу и письмо твоё зачитали. И солдаты поклялись отомстить за мальчишеские слёзы!».

В 1943 году поступил в ремесленное училище. Проучившись полгода, получил разряд и стал работать на заводе имени Ленина. Производство патронов было моей основной обязанностью, и калибровочный станок стал моим самым близким другом! Хотя работа за ним была для подростка тяжёлой…

На видном месте повесили плакат, обладавший удивительной побудительной силой – «Что ты сегодня сделал для фронта?». Глядел на него и вдохновлялся. Рабочего плана у нас не было, но начальство наказывало: «Ребятки, работайте! Вашим отцам и дедам на фронте стрелять нечем».

Бывало, что и на вторую смену оставались, работая за станком по 12 часов в сутки. А сыты ли мы – никто не спрашивал. Ели раз в день какую-то баланду, запивая чаем. Но, прежде чем попасть в столовую, обязаны были спеть «Вставай, страна огромная!». Такое воспитание.

Иногда выполнял обязанности разнорабочего – вагоны, например, разгружал. А пацаном ведь был – всё надо исследовать, потрогать! В одном ящике оказались термитные патроны. Взял один в руку, он и взорвался… Нам потом строго-настрого снаряды таскать запретили.