© Ива Максимова, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пояснение:

Когда увидите в тексте название аудиозаписи, включайте её. Можете читать дальше под музыку, а можете сначала прослушать композицию и только затем продолжать чтение. Всё зависит от вашего желания.

Гендель – Ария Клеопатры (Se Pieta)

John Cooper Clarke – Evidently Chickentown

Jan Amit – Sleep to awake

Те100стерон – Это не женщина, это беда

Hot Chip – Look at where we are

Red Hot Chilli Peppers – Otherside (electric violin&guitar)

kaigerda – больше любви

Буерак – Магазины

Genetic Opera – Didn’t know I love you so much

We Smoke Fags – Kanape of Love

The Beatles – Strawberry Fields Forever

***

Синие сумерки за окном стремительно светлели.

– И давно ты с нами едешь? – спросила девушка с седыми волосами, раскладывая карты на откидном столике под стук колёс.

Напротив неё сидел молодой человек с ёжиком светло-русых волос. Чётко очерченные брови темнели над любопытными карими глазами, полные розовые губы растянулись в улыбке.

– Что значит «давно»? – его голос был странно низким, густым и гулким. Казалось, что воздух начинал быстрее вибрировать, когда он открывал рот, – С самого начала, с Москвы.

– Да? Странно, а я тебя не видела.

Собеседник седой девушки оставил это замечание без ответа. Она поминутно отвлекалась от карт, поглядывая на него, а он, казалось, и вовсе не отрывал от неё любопытного взгляда. Широко раскрытые карие глаза поблёскивали в полумраке вагона.

– Какой там у нас козырь? – спросила девушка, сглотнув.

– Пики, – невозмутимо ответил юноша.

– Что, тоже билетов на самолёт не было?

– Ну, в общем, да. Это что, отбой был?

– Да, – девушка сгребла карты и, перевернув их рубашкой вверх, подвинула стопку в сторону. Она вытянула из колоды ещё несколько карт и, поглядев на них, сунула каждую на определённое место в веере, который держала в руке. – Ходи, что ли.

Почти не глядя в свои карты, юноша положил одну перед собой и подтолкнул вперёд.

– Рита, а ты чем занимаешься? – спросил он.

– Как-как ты сказал?

– Чем ты занимаешься? – он повторил вопрос немного громче.

– Нет, как ты меня назвал?

Юноша смутился.

– Рита.

Она засмеялась.

– Нет, меня зовут Анита. А-ни-та.

– Анита, – повторил он своим гулким голосом, – Извини.

– Я на историческом учусь.

– А. А где?

– Как где? – Анита удивилась, – В Москве, конечно же.

Больше юноша ничего не спрашивал.

– Скажи, Ром, а чем вы там в своём… своей школе занимаетесь? – спросила девушка, в очередной раз мешая карты.

– В университете, – поправил её собеседник.

– Ну, в университете. Чем вы там занимаетесь? Что вам преподают?

– Уголовное право, административное право, гражданское… Физкультуры, само собой, много. И выезды бывают на базу. Историю преподают, криминалистику, криминологию, учат вести следствие. А ещё… – юноша подобрался и сел прямо, – …ещё у нас каждый день до пяти часов самоподготовка.

– Самоподготовка? Это что такое?

– Да просто. Есть пары, нет пар, сидишь в кабинете и не можешь оттуда выйти. Типа надо в это время заниматься. Но бывает, что и заняться нечем. И всё равно сидишь.

– М-да, у нас не так. Хотя тупо, когда утром пара, потом окно в две пары, и снова пара потом. А бывает, с утра до вечера по факультету бродишь, сначала на своих парах, потом на спецсеминарах, а некоторые и на вечерку ходят послушать. Говорят, там многие лекции лучше читают, потому что там преподы помоложе наших корифеев. Ну как-то так.

– Странно.

– Ну, может быть. Зато и не очень строго, работать можно спокойно. У нас много кто работает.

– Везёт вам, – Рома неуверенно взъерошил короткие волосы.

– Кому как.

– Это больно? – спросил он, прикоснувшись пальцем к крылу своего носа.

– Анита снова засмеялась и потеребила блестящий шарик, торчавший у неё на носа.

– Про это все спрашивают. Не, не больнее укола.

– Хм. Я б такое не сделал. Особенно на лице.

– Скучно! – девушка вытянула губы трубочкой, – Хотя понимаю, со мной всё проще, я же гуманитарий. Могу себе позволить, – она показала на свою голову. По серебристым волосам и шарику пирсинга в носу ездили блики от проносящихся мимо фонарей.

– На меня косятся часто, когда я в форме стою.

– А зачем ты в форме?

– Ну по-разным причинам. Иногда мы дежурим по праздникам. За порядком следим. А вот на митинги нам ходить нельзя. То есть можно, если в гражданке, но нежелательно. Если увидят, то и выговор могут сделать. А то и вовсе из универа выгнать.

Глаза Аниты округлились.

– Да ну?

Рома пожал плечами.

– Татуировки и пирсинг вообще нельзя.

– Даже там, где не видно?

– Всё равно же заметят. Вам-то, наверно, всё можно.

– Да, – ответила Анита, чертя пальцем по выступающей вене на левой руке, – Хоть все рукава забей, никто слова не скажет. Только не представляю, как я в классе буду рассказывать про становление славянских государств или про французскую революцию в таком виде. А меня вот один раз, кстати, замели. Ну не за внешний вид, а якобы за пикет. Я снимала видео у Храма Христа-Спасителя, тут скрутили и внутрь завели. Потом ещё в отделении сидела. Ну ничего, отпустили даже без штрафа. Можно сказать, приключение.

Она рассмеялась.

– Не помню, чтобы вообще про это кому-то рассказывала. Вот парень, который со мной был, все фотки в «Инстаграм» запостил. И ему все писали комментарии типа, какой ты смелый. Ну или какой ты тупой.

– А ты что написала? – осведомился Рома.

– В смысле? Да я не… Я его и не знаю даже. Слушай, а ты почему в МВД пошёл?

Рома задумался.

– Отец и мать у меня врачи. Ждали, наверно, что я тоже стану врачом. Но я по другим стопам пошёл. Можно сказать, у нас династия, дед и прадед служили в МВД. Образование полностью бесплатное, одевают, обувают, даже носки выдают. После того, как закончу, надо будет пять лет работать на государство.

– А учишься сколько? Пять лет?

– Ага.

– Это что получается, десять лет им отдаёшь?

– Выходит, что так.

Девушка пригляделась к собеседнику внимательнее. Он не отвёл сияющего взгляда, не смутился.

– Господи, да зачем это нужно, – пробормотала она, вновь опуская глаза.

Анита щурилась и моргала, под глазами пролегли бледные голубые тени. Потянувшись и громко зевнув, она спросила:

– Когда ты в последний раз проснулся?

– В смысле? Я и не ложился сегодня.

– Нет-нет. Я хотела спросить, когда ты в последний раз спал? Я вот проснулась часа в четыре дня, вот и не сплю. А ты?

– Я… Я не помню.

– Ну и неважно. Как тебе тут ехалось?

– Нормально ехалось. Тут была женщина, она миссионер или что-то в этом роде, говорит, поехала на духовный семинар. Ты ходишь.

– Ага, спасибо. И что дальше?

– Ну, ничего. Поговорили, она мне книжку подарила, о Боге и о всём таком.

– Ах, вы так?.. А мы так, – девушка положила карту на карту соперника, – И что ты сделаешь с этой книгой?

Она сделала следующий ход.

– Как что? Прочитаю, – сказал юноша.

– А ты веришь в Бога? Мажор! Ты чего козырную бьёшь?! – она легонько ударила его ладонью по пальцам. В приглушённом свете ламп её собеседник выглядел почти прозрачным.

Он дёрнул плечами, на секунду отвёл глаза от девушки. Та заёрзала на дерматиновом сиденье.

– Ну так, – ответил он.

– Значит, так и ходишь? Окей. Отбой.

Она сгребла карты в кучу и перевернула их.

– Вообще верю, – начал он, – Не могу понять, как это всё так устроено… правильно. Значит, кто-то всё это создал. Значит, у кого-то был замысел всего этого.

– Не факт.

– Тогда как ты всё это объяснишь?

Девушка задумалась.

– Вполне может быть, что вселенных много. И у них рандомный набор физических законов, их базовых характеристик. В нескольких вселенных, в том числе в нашей, набор характеристик оптимален для возникновения разумной жизни, – она прекратила рассматривать плацкартные полки и взглянула на юношу, – Но я больше верю в то, что существует основной закон Вселенной, из которого проистекают все другие законы. Стержень системы.

– А. Какой закон? – брякнул её собеседник.

– Пока не знаю. Говорю же, я этим не занимаюсь. Ну есть он, этот основной закон, наука к этому идёт. Но я его не знаю.

– Ты ходишь.

– Ага, сейчас.

– Карты возьми.

В свои карты он вовсе не смотрел.

– Рома, – спросила девушка, кладя карту на стол, – а зачем ты едешь в Накабу?

– У меня там отец. Давно его не видел.

– В самой Накабе?

– Не-а. Есть город такой, Хара-Тус, знаешь?

Девушка помотала головой.

– Так вот, он там живёт с новой семьёй.

– Ты там бывал уже?

– Да нет. Ни разу. Надеюсь, отец меня на вокзале встретит. А тебя?

– Что?

– Тебя кто-нибудь встретит?

– Ага. Сестра с мужем.

Мимо прошла проводница в толстых кожаных перчатках поверх рукавов форменного пиджака.

– Туалеты закрываются через полчаса, – донеслось до них.

Девушка проводила женщину долгим взглядом.

– Эти проводники с собой дракона везут, – поделилась девушка с собеседником, – Записали на меня, как будто он мой.

– Твой?

– Ну, им правила не позволяют самим животных провозить, а я пассажирка, мне можно, да и не через границу едем. Оформили на меня, а я его даже не погладила. Он маленький, его из бутылочки кормят. Сама слышала, правда, из туалета. Она такая говорит: да-а-а-а-авай, моя лапочка, ку-у-у-ушай, вот так, молодец.

– А, – только и ответил Рома.

– Что ты, часто драконов, что ль, видишь? – обиженно спросила девушка.

– Этого дракона я уже видел.

Глаза его чуть сузились и снова распахнулись. Девушка потупилась, как бы призывая Рому сделать то же самое, и вновь украдкой подняла глаза. Он всё так же смотрел на неё, подавшись вперёд, губы его чуть приоткрылись. Они были очень яркими.

Она машинально прикусила нижнюю губу и, заметив это, тут же неловко улыбнулась, пряча глаза.

– А сам-то ты откуда?

– Из Новосиба. Ну, родился там. Правда, уже тринадцать лет там не был.

– Занесло же твоего отца. Чего ему в Накабе делать? То бишь, в Хара-Тусе.

– Он врач.

– Всё равно.

– Да не знаю я. Может, экология там лучше.

– Может. Ну, бывает. Я вот в Красе родилась. А мама у меня накабинская. А отец из Эландэ. Они теперь там и живут. А я москвичка типа.

Эти её слова Рома оставил без внимания.

– Мажор! Ну как ты ходишь, как ты ходишь, зачем козырного туза кладёшь?!

Рома развёл руками и снова уставился на девушку. Игра продолжилась.

– Значит, после того, как, ну… твои родители развелись… ты с мамой остался.

– Ага, с мамой и отчимом. Нас там много было. Как в семь лет из Новосиба уехал, так и жил с ними, с сестрёнками и братьями.

– Сколько у тебя сестёр?

– Так, ну две старшие, три младшие, это если…

– Ладно, проще скажи, сколько у твоей матери детей?

– От первого брака, с моим отцом – пятеро детей. От второго – ещё трое.

– Ого! Здорово! И она при этом ещё врач?

– Да.

Девушка замолкла на некоторое время.

– Твоя мама – шикарная женщина.

Затем она добавила:

– Хорошо в большой семье.

– Да-да, ещё как, – закивал Рома.

– Я вот всё время с сёстрами была. Не понимаю, когда ребёнок один в семье…

– Да-да, я тоже, – перебил её Рома и покраснел, – Вот мне хорошо, что я с сёстрами рос, они подсказывали… ну знаешь, насчёт девушек, той, мол, нравишься, к этой такой подход нужен. Благодаря этому у меня, ну, без учёта сексуальных отношений… – его рука приподнялась над столом и повертелась в сдержанном жесте, – … было в общей сложности тридцать пять девушек.

– Что-о-о-о-о? – воскликнула его собеседница, её глаза и рот округлились, – То есть я хотела сказать, а. Бывает. Ничего себе.

– А у тебя… – голос Ромы дрогнул, – сколько было?

– Девушек? – она изогнула бровь, – Да ладно, не смущайся, я поняла. Один. Вообще. Правда, мы встречались три года.

– Ты сейчас карты раздаёшь.

– Ты опять, что ли, выиграл?! Мажор, одно слово. В общем, мы встречались три года, и у нас до сих пор… странные отношения, – Анита перетасовала колоду и принялась раздавать карты, – Мы дружим. Ну то есть пытаемся. Он меня проводил на поезд и… поцеловал. Может быть, ты его видел, он высокий такой.

– Понятно.

– Слушай, а почему у тебя два перстня?

– Видишь, вот это тьма, – Рома протянул ей правую руку, чёрная полоска массивного перстня, окованная серебром, опоясывала безымянный палец.

– А это свет, – на левой руке перстень был полностью серебряный, – Две стороны моей души, инь и янь. Как-то так.

– Окей. Теперь ты раздаёшь.

– Молодец.

– Что?

– Молодец, говорю. Выиграла, поздравляю.

Солнце осветило его лицо полностью, вызолотило его короткие русые волосы.

Девушка коснулась пальцами своей щеки, изъеденной следами акне, и тут же убрала руку. Её серебристые волосы тоже заиграли искрами.

– Надо, наверно, уже собираться, – сказала она ровно, – Давай сюда карты.

– Давай ещё сыграем, – предложил Рома, пожирая её глазами.

Он уже раздал карты, ей шесть, себе шесть, некоторые люди вставали со своих мест, придерживая сумки и чемоданы, поезд давно замедлил ход, промежутки между стуками колёс становились длиннее. Она выбрала карту, положила её на стол, подтолкнув вперёд. Он легко парировал. Она выбрала ещё две карты и метнула их по очереди, они скользнули по столу прямиком к Роминой груди. Состав дёрнулся и замер.

Воздух сгустился. Пассажиры заговорили громче, колёса чемоданов зашуршали по линолеуму, подпрыгивая на металлических швах.

– Пойдём уже? – спросила девушка.

– Да-да, – рассеянно ответил Рома.

– Не поможешь?.. – она указала на чемодан, разместившийся на верхней полке.

Он поднялся на цыпочки, стащил чемодан с багажной полки, взвалил на плечи рюкзак, ухватился за ручку её чемодана, второй рукой взял ещё один. Рома и Анита на секунду остановились рядом и оказались почти одного роста. Оба это заметили. Рома отвернулся к выходу, Анита опустила глаза.

– Я и сама могу, – сказала девушка, протягивая руку к чемодану, – Спасибо.

– Ничего, мне же несложно.

Она отступила на шаг и надела рюкзак.

Дверь ещё не открыли, длинная очередь, выстроившаяся к выходу, не двигалась. Девушка оказалась зажатой со всех сторон, изредка она делала маленький шажок вперёд, к Роминому затылку. Всё это время они молчали.

Оказавшись у выхода, Рома спустил второй чемодан в руки своих соседок по купе, матери и дочери, которые что-то пробормотали, озадаченно глядя на него снизу вверх.

– А, ты и с ними подружился, – язвительно заметила девушка.

– Ага.

Рома спрыгнул на крупный гравий, стащил вниз чемодан и подал ей руку. Поколебавшись секунду, она оперлась на эту руку и спрыгнула вслед за Ромой.

Колёсики чемодана застревали сред камешков, и девушка с силой дёргала за ручку.

– Да давай уже помогу, – Рома подхватил чемодан обеими руками и понёс его на перрон, – Вот так, Анита. Видишь своих?

– Пока нет.

– И я нет.

– Ничего, увидишь.

Они пошли по перрону бок о бок, оглядываясь по сторонам. Рома слегка отстал, отворачивая от Аниты взгляд. Он никого не искал в толпе, просто уставился прямо перед собой. Анита поглядела на него и ускорила шаг, крикнув на прощание:

– Пока! Удачи!

– И тебе.

Шаг, ещё шаг, ещё дальше.

Из хаотичного скопления людей навстречу Аните вырвалась дородная фигура. Девушка попала в тяжёлые объятия женщины, затем та её отстранила и, рассмотрев, пару раз цокнула языком.

– Ну и что это ты с собой сделала?

Губы её были плотно сжаты. В посеревшем лице – ни кровинки. Между бровей складка, под глазами собрались морщины.

– Разве плохо? – Анита потрепала свои высветленные волосы, повертела головой.

– Я тебя только по куртке и узнала, – сварливо сказала женщина, – Мама-то что скажет, когда это увидит? А бабушка?

– Какая разница?

– Может, это как-то исправить, перекраситься там? Нет, не хочешь?

Анита оглянулась, словно кого-то ища глазами.

– Не хочу.

Они приблизились к стоянке, не говоря ни слова.

– Поезд-то раньше прибыл, смотри, – сказала женщина, сев за руль.

Часы показывали 6.03.

На три минуты дальше.

Замелькали скульптуры, живые изгороди, белые церковки, панельные многоэтажки. Подъехав к одному из дворов, женщина вышла из машины, поднесла магнитный ключ к счётчику. Шлагбаум поднялся. Затем она въехала в тихий двор и припарковалась.

Под зелёной сенью деревьев царил полумрак, с проспекта доносился приглушённый гул, он то нарастал, то спадал. Во дворе гомонили невидимые птицы.

– Тебе чемодан нужен будет сейчас? Давай в машине оставим? Всё равно днём ехать.

Анита кивнула.

Тусклая лампочка в кабине лифта осветила затейливую вязь на стенах.

Asap Rocky

Анита потёрла нос и скривилась.

– Воняет тут.

Сестра покосилась на неё.

– Привыкай, москвичка.

Повернув ключ в двери, Алина на цыпочках вошла в прихожую, Анита за ней.

– Ты чай пить будешь? – шёпотом спросила женщина.

Анита помотала головой.

– Я тебе постелила в зале, на диване. Хорошо?

– Хорошо.

Анита помыла руки в тёмной ванной комнате и, едва обтерев руки первым попавшимся полотенцем, прокралась к детской. В щёлку двери был виден полураскрытый ротик девочки лет семи. Анита медленно отворила дверь, вошла и погладила девочку по разметавшимся тёмно-русым волосам. Та дышала ровно и размеренно. Пятилетний малыш спал тут же, на соседней кровати. Одеяло цеплялось за пятку, и добрая половина его уже покоилась на полу. Анита подняла одеяло и укрыла им мальчика, подоткнув со всех сторон, провела кончиками пальцев по влажному лбу.

Затем она так же бесшумно вышла и проскользнула в зал. Накрахмаленные простыни топорщились на вытертом диване. Часы на стенке медленно тикали. Анита разделась, легла и некоторое время следила за секундной стрелкой.

6.13.

Всего на тринадцать минут дальше.

***

Гендель – Se Pieta

С некоторых пор Анита завела привычку разглядывать фотографии Полли особенно долго. Она заходила «ВКонтакте» и в «Фэйсбук», отыскивала её страничку через страницы друзей и смотрела.

Светлые волосы по грудь, выпуклые голубые глаза, удлинённое лицо. Толстые губы. Чересчур толстые для такого длинного лица.

Иногда появлялись фотографии с пирожными или стейками с черной сеточкой от гриля на блестящей от жира поверхности. Бумажный стаканчик кофе, пальцы, размытые силуэты.

«Спасибо за прекрасный вечер…» – надписи встречались редко. Анита выискивала Поллины аккаунты, кликала по ним несколько раз на дню.

Ничего. Ничего. Ничего.

На немногочисленных новых фотографиях Полли даже улыбалась.