Сегодня закончилось мое неожиданное (неожиданное потому что просто в очередной раз зацепилась за эту книгу и не смогла не прочитать все свои любимые отрывочки) путешествие в Серебряный век русской литературы. И моим гидом была Ирина Одоевцева.
Два счастливых дня Ирина Одоевцева держала меня в сладком, романтичном плену столь живых, убедительно-правдивых, и в то же время деликатных воспоминаниях о своих друзьях, учителях, кумирах, коллегах по литературному цеху на берегах Невы и на берегах Сены.
Она с достоинством аристократки поделилась встречами со своими друзьями - выдающимися писателями и поэтами эпохи наивысшего подъема интеллектуальной мысли, когда еще гуляла на свободе Свобода слова, мысли и люди не были похожи друг на друга, каждый имел свое собственное мнение и выражал так, как хотел.
Впечатлений много и обо всем. Я выберу то, что мне ближе. О моих кумирах глазами Ирины Одоевцевой.
Однажды Бунин спросил Ирину Одоевцеву.-
Знаете, какой главный недостаток ваших писаний? Слишком интересно. Слишком динамично, будто одним дыханием Вы как вцепляетесь в читателя, так и катаете его в лифте вверх и вниз, не давая ему отдохнуть, прийти в себя, отложить книгу, пойти по своим делам. Где уж там! Если начнешь читать вечером, так и будешь читать до вторых петухов.
Но это произойдет потом, уже на берегах Сены, а пока милая,юная, с чудесным и непременным бантом Ирина Одоевцева, еще на берегах Невы, учится познавать мир слов, звуков, ощущений. Она ученица, любимая ученица, Гумилева.
Гумилев считал,
что поэт должен тщательно и упорно развивать зрение, слух, обоняние, осязание, вкус. Что надо учиться ВИДЕТЬ ЗВУКИ И СЛЫШАТЬ ЦВЕТА, обладать слышащими глазами и зрячими ушами, чтобы воспринимать жизнь во всей своей ее полноте и богатстве.
Гумилев:
Русская проза пошла с «Героя нашего времени». Проза Пушкина – настоящая проза поэта, сухая точная, сжатая. Прозу Пушкина можно сравнивать с Мериме, а Мериме ведь отнюдь не гений. Проза Лермонтова чудо. Еще большее чудо, чем стихи. Прав был Гоголь, говоря, что так по-русски еще никто не писал…
Перечтите «Княжну Мэри». Она совсем не устарела. Она могла быть написана в этом году и через пятьдесят лет. Пока существует русский язык, она никогда не устареет.
Если бы Лермонтов не погиб, если бы ему позволили выйти в отставку!..
Ведь он собирался создать журнал и каждый месяц – понимаете ли вы, что это значит? – каждый месяц печатать в нем большую вещь.Духом Гумилева пропитана вся книга «На берегах Невы», он учит молодых поэтов, пишет сам, влюбляется, преодолевает бытовые неудобства, мечтает, читает вслух стихи, особенно любил читать по-французски.
Однажды, читая рассказ Теофила Готье о молодом поэте, который собрался топиться от несчастной любви, он сказал,что смерть действительно играет огромную, даже иногда решающую роль в славе поэта. Героическая смерть может поставить поэта на пьедестал. Я очень надеюсь, что Бог услышит мои молитвы и пошлет мне достойную, героическую смерть. Лет этак через пятьдесят.Он высокий и тонкий, матово-бледный, с удивительно красным большим ртом и очень белыми зубами. Под черными, резко очерченными бровями живые, насмешливые глаза. И … черная челка до самых бровей. Он чрезвычайно элегантен. Даже слишком элегантен по «трудным временам». Темно-синий, прекрасно сшитый костюм, Белая рубашка. Белая дореволюционной белизной. И рубашка, и манжеты, и выглядывающий из кармана носовой платок светло-белыеИрина Одоевцева старается быть объективной: она не стремится анализировать, убеждать, критиковать или превозносить до небес своих современников. Она просто деликатно, с огромным тактом, рассказывает о своих встречах с Дмитрием Мережковским, Зинаидой Гиппиус, Николаем Гумилевым, Георгием Ивановым, Анной Ахматовой, Тэффи, Иваном Буниным, Сергеем Есениным, Айседорой Дункан. Очень интересно. Получаешь необычайное наслаждение от «акварельной воздушности» слога и эрудиции автора.
На мой взгляд, интересная зарисовка о первой встрече с Георгием Ивановым (с будущим мужем). Первый взгляд, который остался в памяти навсегда.Михаил Кузмин – король эстетов, законодатель мод и тона. Он – русский Брюммель. У него триста шестьдесят пять жилетов. В Париже он танцевал канкан с моделями Тулуз-Лотрека. Он носил вериги и провел два года послушником в итальянском монастыре. У Кузмина – сверхъестественные «византийские » глаза. Кузмин – урод. Как сочетать все это? Иванов восхищается его эрудицией и в спорах прислушивается к его мнению. Оказывается также, что Кузмин готовится стать композитором и учится в консерватории у Римского-Корсакова и что стихи он стал писать только тридцать три года, по совету Брюсова. Он не мог найти подходящих «слов» для своей музыки. Он забросил музыку и перешел к поэзии. Стихи так с неба готовыми и падают, как перепела в рот евреям в пустыне. Я никогда ни строчки не переделываю..
А вот – Михаил Кузмин.
Осип Мандельштам, влюбчивый, а потом сильно влюбленный…
Любовь требует жертв. Помните у Платона: любовь одна из трех гибельных страстей, что боги посылают смертным в наказанье. Любовь – это дыба, на которой хрустят кости; омут, в котором тонешь; костер, на котором горишь.
И таких встреч-зарисовок в книге великое множество.Да, Ирина Одоевцева не забывает и о себе в своей книге (а кто бы забыл )
, но это и интересно взгляд начинающей поэтессы, на мир искусства, где каждый гений. А ты только пытаешься дотянуться. И дотянешься ли?
А теперь на берега Сены, в эмиграцию.
Надежда Александровна Тэффи во время визита к супругам Одоевцевой и Иванову попросила книги. Они предложили ей магические рассказы Нодье и Шамиссо «Человек, потерявший свою тень».
- А знаете, какая разница между феерией и фантастикой.
-Это одно и тоже.
- Нет. Феерия – добро. Стремление к счастью. Жизнь. Фантастика – зло. Смерть. Феерия – светлый сон. Фантастика – кошмар. Семнадцатый век – помесь фантастики с феерией – похож на наш двадцатый век. Фантастика и феерия диаметрально противоположны. «Феерия» происходит от феи, в ней все светло, она стремится к счастью, в ней действуют добрые силы. В магии – темные силы. Они стремятся к смерти, к разрушению жизни. Магия и феерия – как две стороны одной и ой же чудесной монеты. Одна сторона темная – смерть. Другая светлая – жизнь. Сказки фееричны. Они ведь хорошо кончаются.
Вот на этом и я закончу свой экскурс в эту замечательную книгу.
Нет, еще чуть-чуть от Тэффи. Не могу этого не отметить. Простите.
Тэффи
Я просто не понимаю, - как можно не любить кошек. Для меня человек
, не любящий кошек, всегда подозрителен, с изъяном, наверно. Неполноценный.
Люди для меня делятся на тех, кто любит кошек и кто их н любит. Человек, не любящий кошек, никогда не станет моим другом. И наоборот, если он кошек любит, я ему много за это прощаю и закрываю глаза на его недостатки.
А Георгий Иванов терпеть не мог театра. Он предпочитает лежать на диване с детективным романом. Он, как, и Зинаида Гиппиус, читает по детективному роману в сутки.
А не прочитать ли и мне детективчик? Для успокоения.
А какие шикарные прогулки с Буниным? Ах, да закругляюсь. До следующих встреч.