Глава 5

Алиса с трудом оторвала голову от подушки, словно её удерживали невидимые грузы стыда и усталости. С большой неохотой, почти против воли, она скатилась с кровати. В ванной, умываясь, она поймала в зеркале своё отражение и на мгновение задержала на нём взгляд, полный упрёка.

Её лицо было безмолвным свидетельством вчерашней бури. Пухлые губы, обычно мягкие и розовые, сейчас выглядели сухими, покрытыми мелкими корочками, будто она всю ночь кусала их, пытаясь подавить рыдания. Большие серые глаза, всегда такие ясные, были воспалёнными и красными от нескончаемых ночных слёз, а под ними залегли фиолетовые тени. Некогда округлые щёки впали от усталости, очерчивая скулы и придавая лицу истощённое, почти болезненное выражение.

Механически, почти не глядя, она собрала волосы в тугой, привычный высокий хвост.

Одевалась она на автомате, выбирая самые простые и надёжные вещи, которые могли стать своеобразным доспехом. Надела любимые голубые джинсы, мягкие от многочисленных стирок. Натянула на чёрную майку тёмно-синюю клетчатую рубашку из плотной, грубоватой ткани. Напоследок – белые кеды, уже не новые, но самые удобные.

Готовая выйти, она задержалась на секунду у двери своей комнаты, сделав глубокий вдох. Затем, осторожно, как разведчик на вражеской территории, стала спускаться вниз, прислушиваясь к каждому звуку, доносящемуся с первого этажа. Каждая ступенька скрипела ей вслед, усиливая тревогу.

Утро после скандала повисло в доме тягучей, невысказанной мукой. Спустившись на кухню, Алиса застала там лишь маму. Отец, судя по всему, уже ушёл на свою суточную смену в больницу, оставив после себя гнетущую тишину. Воздух был густ от невысказанных упрёков и разочарования.

Мама стояла у плиты, её спина была напряжена, а плечи слегка сгорблены, будто она несла на себе невидимый груз. Услышав шаги, она обернулась. Её лицо, обычно мягкое и улыбчивое, было бледным и уставшим, почти прозрачным, а кожа натянута над скулами будто истончилась за одну ночь. Под серыми глазами, обычно ясными и лучистыми, залегли тёмные, почти синюшные тени, глубокие и выразительные, как будто она не сомкнула глаз до утра. Взгляд, который она бросила на дочь, был не злым, а бесконечно сочувственным и от этого ещё более невыносимым. Это была не ярость отца, а тихая материнская боль, которая резала Алису острее любых криков.

– Садись, завтрак готов, – тихо сказала мама, избегая прямого взгляда.

Она молча поставила перед Алисой тарелку с румяными оладьями, с которых стекал золотистый мёд, и чашку капучино с нежной пенкой. Контраст между этой идиллической картиной и ледяной реальностью был вопиющим. Алиса молча опустилась на стул, чувствуя, как подступают слёзы. Она сглотнула комок в горле.

– Мам… – начала она, голос дрогнул и сорвался.

Мама резко подняла руку, останавливая её, и наконец посмотрела прямо. В её глазах стояла непробиваемая стена.

– Алиса, не начинай. Ты нас обманула. Сознательно и цинично. И за этот обман ты понесёшь наказание. Точка.

Алиса ничего не ответила. Она опустила глаза и беспомощно ткнулась вилкой в оладушек. Сладкий запах, который обычно вызывал радость, теперь казался тошнотворным. Она отломила крошечный кусочек и положила в рот, но он был словно вата, не лез в горло, вызывая лишь спазм. Она запила его глотком капучино, но и он показался горьким.

Тишина за столом была оглушительной. Мама не отходила, она стояла напротив, опёршись о столешницу, и её молчание давило сильнее любого допроса.

– Алиса, – наконец произнесла она, и её голос, обычно такой бархатный, дрожал, выдавая внутреннюю борьбу, – Скажи мне честно. Ты с кем-то встречаешься? Кто он?

– Нет, мам! – вырвалось у Алисы громче и резче, чем она планировала. Она тут же смягчила тон, понимая, что протест звучит слишком истерично, – Нет. Отец вчера всё не так понял. Я могу объяснить.

– Хорошо, – мама медленно села напротив, сложив руки на столе. Её поза была закрытой, а взгляд тяжёлым и неверующим. – Я тебя слушаю. Объясняй.

Алиса глубоко вдохнула, собираясь с мыслями, пытаясь выстроить историю в логичную цепь.

– Недавно, когда я возвращалась из школы, меня чуть не сбила машина. Я выскочила на дорогу не глядя. Водитель, тот самый парень, которого видела миссис Коллинз, он испугался, что меня травмировал. И на следующий день приехал в школу, чтобы лично удостовериться, что со мной всё в порядке, что я не буду обращаться в полицию или что-то в этом роде. Миссис Коллинз увидела как раз тот момент, когда мы просто разговаривали. Она всё неправильно истолковала!

– Угу, – мама кивнула, но её лицо не просветлело, – А что насчёт вечеринки?

Алиса вся сжалась в комок под этим пронзительным взглядом. Она чувствовала себя загнанным зверьком. Признаться, что ночевала у незнакомого парня – это было равно самоубийству. Мама никогда не поверит, что между ними ничего не было. Она нарисует в своей голове самые ужасные картины.

– Я вчера сказала отцу правду, – голос Алисы стал тихим и виноватым, – Мы пошли на вечеринку вместе с Хлоей. Я перебрала с алкоголем, мне стало плохо, и я осталась ночевать у Эшли. А Хлоя, она просто вернулась домой одна и, видимо, случайно прихватила мой рюкзак.

Мама медленно поднялась из-за стола. Она сложила руки на груди, и её взгляд стал ещё тяжелее, ещё более недоверчивым. Он будто прожигал Алису насквозь, видя каждую ложную нотку в её голосе, каждый жест страха.

– Хорошо, – сказала она, и в этом слове не было ничего хорошего, – Иди в школу, а то опоздаешь. И помни: после уроков – сразу домой. Никаких задержек.

Алиса молча встала, отодвинув почти полную тарелку. Она схватила свой рюкзак и, не глядя на мать, направилась к выходу. Рука уже лежала на дверной ручке, когда её остановил голос.

– И ещё, – мама говорила ровно, но каждый звук был отточен как лезвие, – Миссис Коллинз просила напомнить, что у тебя есть неделя, чтобы исправить оценку за тест по биологии на «отлично». Сама понимаешь – это не обсуждается.

– Хорошо, мам, – прошептала Алиса, выскальзывая за дверь.

Едва захлопнулась входная дверь, как по её лицу покатились предательские слёзы. Она поспешно зашагала по улице, стараясь идти быстро, пока не разрыдалась в голос. Глаза покраснели от сдерживаемых рыданий, а обида, горькая и беспомощная, комком застряла в горле. Почему из-за этих чёрных, магических, пронзительных глаз на неё обрушилось столько проблем? Она ненавидела их. Ненавидела того, кто ими владел. Но в глубине души, в самом потаённом уголке, теплилась безумная, идиотская надежда – увидеть их снова, хоть на одну минуту.

– Алиса! Эй, Алиса!

Вдалеке она увидела Хлою. В ярко-розовом худи она весело улыбалась и энергично махала ей рукой. С трудом сдерживая нахлынувшие злость и обиду, Алиса с ногами, будто увязшими в бетоне, подошла к подруге.

– Привет, – буркнула она, глядя в асфальт.

– Алис, ты чего такая мрачная? До сих пор похмелье? – дружелюбно спросила Хлоя, но её улыбка уже начала таять.

– Из-за тебя у меня теперь целый месяц домашнего ареста! – выпалила Алиса, и её голос сорвался на высокой, почти кричащей ноте, так что прохожие обернулись.

Хлоя отшатнулась, будто её ударили. Её глаза округлились от непонимания.

– Почему из-за меня? Что я такого сделала?

– Какого чёрта ты принесла мой рюкзак ко мне домой? – прошипела Алиса, сжимая ремни своего рюкзака так, что костяшки побелели, – Ты что, не могла оставить его у себя?

Теперь лицо Хлои исказилось от возмущения.

– А ты какого чёрта уехала с тем парнем с вечеринки, а? – парировала она, её голос тоже начал повышаться, – Ты просто испарилась! Не подошла, не сказала ни слова! Я за тебя переживала, я звонила тебе тысячу раз, писала сообщения, на которые ты не отвечала! Я уже думала в полицию звонить, чёрт возьми, Алиса! И конечно, первым делом я пошла к тебе домой, чтобы узнать, вернулась ли ты! А ты что? Нежилась в постели того парня?

– Я не… – попыталась возразить Алиса, но Хлоя её не слушала.

– Я не понимаю, Алиса, что с тобой происходит! – в её голосе звенели искренние боль и гнев, – Сначала ты читаешь мне лекции о моей легкомысленности, осуждаешь за то, что я встречаюсь с Заком! Обесцениваешь мои чувства к нему! А сама? Как ты себя ведёшь? Как капризный, безответственный маленький ребёнок! Ты обижаешься, что я провожу время с ним на вечеринке, и что? Ты решила проучить меня тем, что напиваешься в стельку и валяешься в беспамятстве в туалете? А потом, – Хлоя сделала паузу, чтобы вдохнуть, и её следующие слова повисли в воздухе, как приговор, – а потом мне Эшли сказала, что тебя уволок какой-то случайный парень из братства. Вот это по-твоему нормально? В своём домашнем аресте, ты должна винить лишь себя!

Алиса ничего не ответила. Она просто смотрела себе под ноги, чувствуя, как щёки пылают огнём от стыда. Любая защита была бы смешной и бесполезной. Хлоя просто развернулась и, не сказав больше ни слова, побрела на свой урок.

На большой перемене Алиса сидела на холодных ступеньках, в одиночестве разворачивая свой сэндвич. В столовой, за стеклом, она видела Хлою. Та сидела за столом с ребятами из выпускного класса, рядом с Заком. Она громко смеялась, запрокинув голову, и бросила на Алису один единственный быстрый, холодный взгляд, полный презрения. Алиса почувствовала себя абсолютно одинокой и подавленной, как брошенный щенок.

Неожиданно кто-то опустился на ступеньку рядом. Это был Райан, парень из её класса.

– Привет, одинокая волчица, – сказал он с ухмылкой, – Чего это ты тут одна торчишь? Где Хлоя?

– Обиделась, – буркнула Алиса, не глядя на него.

– Думаю, понятно, из-за чего, – Райан присвистнул, – После той вечеринки о тебе только и говорят. Ты там, можно сказать, звездой была.

Алиса насторожилась. – Что это значит?

– Ну, как же… Сначала из-за тебя какие-то парни подрались на заднем дворе, когда я ушёл, чтобы принести тебе выпить, а потом ты свалила с одним из них. Вообще, я тебя не узнаю, Алиса! Отличница, тихоня, а тут такие страсти.

В его голосе звучала не просто констатация фактов, а едкая провокация.

– Райан, ну и ты туда же! – вспыхнула она. Злость, копившаяся всё утро, наконец нашла выход, – Тебе больше заняться нечем, как сплетничать как старуха на ярмарке?

Она резко встала, с силой швырнула недоеденный сэндвич в рюкзак и, не оглядываясь, направилась в класс.

После последнего урока Алиса, как можно быстрее, собрала вещи. У выхода из школы кучковавались её одноклассники, что-то бурно и весело обсуждая. Хлоя стояла в центре, рассказывая что-то жестикулируя, и снова не удостоила Алису ни взглядом. Алиса, проглотив подступающие к горлу слёзы, опустила голову и побрела в сторону дома, в свой месяц тюремного заключения. Одиночество было таким плотным и тяжёлым, что его, казалось, можно было потрогать руками.