Глава 4

Вагон метро временами раскачивало из стороны в сторону. Какая-то странная усталость опустилась на мои плечи. Сил не было ни на то, чтобы пошевелится, а даже открывать и закрывать глаза стало трудно. Я узнала свое состояние, мне опять не хотелось жить. Вернее даже не так, просто все вокруг происходящие стало казаться сном. Бесконечным, ни дурным, ни добрым, а просто – не со мной. Этот сон шел в моей голове, но про другую. Про девочку, которой с раннего детства, все вокруг говорили, как она красива. Тети и дяди при встрече, когда девочка куда-нибудь направлялась с мамой, обязательно вскидывали руки к груди и таким сладеньким голоском приговаривали:

– Ой, какая у вас хорошенькая дочка.

Дальше больше, во время учебы в школе, вдруг обнаружились ее незаурядные таланты. И девочка превратилась в отличницу. Отличниц обычно не любят. Но, это до поры. Пришло время, когда девочки перестают быть для мальчиков просто одноклассницами. И тогда оказалось, что девочка стала еще красивее и практически недоступной. Как может быть недоступна только красивая отличница. Ее любили все – от заучек сидящих на соседних партах, до хулиганов прогуливающих уроки на футбольном поле. Любили, но очень боялись просто подойти. Не одно бесстрашное в драках сердце, вдруг уходило в пятки, при ее виде. И его хозяин предпочитал, просто убраться с дороги этой девочки. Когда девочка осознала ту робость, которую она вызывает, то стала выбирать себе кавалеров сама. Едва уловимыми жестами, скрытыми намеками она увлекала их за собой. Тогда в моде была гитара, и в дворовой компании не принято было быть без поклонника. Но всех она держала на одинаковом расстоянии. Столько порванных струн и разбитых носов. Сейчас, все это вспоминается с легкой грустью и улыбкой, а тогда все было серьезно. Драмы, слезы, целая жизнь небольшого общества, от которой у девочки не осталось даже фотографий. Так, только обрывки, из воспоминаний, все превратилось в почти забытый сон. В шестнадцать, девочка впервые поцеловалась. Она сама долго и тщательно выбирала партнера, волновалась, а потом решилась. Тогда уже все целовались, многие девочки позволяли себе гораздо больше, и даже не скрывали этого. Но для нее, все это было серьезней. Она ждала его, одного человека, веселого и с широкой улыбкой. А пока его нет, девочка решила провести эксперимент. Она поцеловалась, и ей не то чтобы понравилось. Вообще эта девочка, трепетно верила в любовь. Когда-то давно она очень верила в любовь…

Следующая станция оказалась узловой. На перроне, прибытия поезда метро, ожидала толпа народа. Записанный на пленку голос произнес название станции и состав сильно дернувшись, остановился, издав напоследок жуткий скрип тормозами. Двери распахнулись, и началось стремительное сражение за право оказаться в вагоне первым. Выиграла его полная женщина в возрасте. Используя свои массивные бока и толстые локти, она уверенно распихала всех конкурентов и ворвалась в вагон. Но свободного сидячего места не оказалось. И женщина, как-то сразу поникла. Зло, сверля меня глазами, она взялась за поручень над моим местом. Демонстрируя всем своим видом, прежде всего свой почтенный возраст, ну и конечно желание присесть. Я не шелохнулась. Во-первых, эта женщина мне была не приятна. Я знаю такую породу. Наглые, беспринципные, постоянно сплетничающие, вечно жующие и злые. Злые на всех вокруг, недовольные своей жизнью, но страстно верующие в свою правоту. И в те ценности, от которых веет душком жаренных на кухне котлет. А во-вторых, сил вставать не было. «Ничего, пускай постоит» – подумала я, тем более, что ехать мне осталось пару станций.

На улице мне стало полегче. Легкие порывы ветра придавали телу ощущение свежести. Среди затянувших небо облаков, наконец, наметились разрывы. И теплые солнечные лучи, то и дело просовывали в них свои руки, нежно поглаживая мои волосы и лицо. Я глубоко вздохнула, и не спеша направилась к дому Игоря. Называть эту квартиру своей или нашей, мне в последнее время, становится все труднее.

По небольшой аллее, упирающейся в нужный мне дом, я дошла до лавки, скрытой в тени зеленых листьев, широкого каштана. Вокруг, то там, то здесь, на землю, опускались голуби и принимались, выискивать себе пищу. Я присела на лавочку, достала из сумки булочку, купленную, чтобы перекусить в обед. Она мне, так и не понадобилась. И стала крошить булку под ноги. Голуби, сначала с испугом, сомневаясь и по одному стали опускаться возле меня. А потом на угощение их собралась целая стая.

Я вспомнила, как мы с Игорем ходили в зоопарк. Меня, тогда мало удивили слоны и медведи. А понравились мне страусы. Нет, они не зарывали голову в песок, и не носились по загону с огромной скоростью. Просто вышагивали, равномерно раскачивая своими головами на длиннющих шеях, иногда даже высовывая их над оградой. Хоть недалеко и висела табличка с просьбой не кормить животных, принесенными с собой продуктами. Но одного я покормила, такой, же сладкой булочкой. Страус резко выхватывал ее куски с моей ладони. А потом мы с Игорем, ели хот-доги и пили пиво, в небольшом сквере на лавочке. Ведь неплохо же было.

Не знаю даже почему, но я вновь вспомнила о девочке жизнь, которой вижу во сне. И перед глазами замелькали картинки.

Тогда тоже, папа повел девочку и ее брата в зоопарк. В центральный парк, в котором происходили все важные события небольшого городка, приехал зверинец. Клетки с животными, расположили вокруг клумбы, недалеко от летнего кинотеатра, – в котором, правда, фильмы уже много лет не крутили. Клеток было немного, меньше десятка. Здесь были волки, какие-то бараны, павлины и еще несколько видов птиц. Уже было откровенно холодно и животным было неуютно в открытых для всех ветров клетках. И девочка помнила, то разочарование, которое постигло ее при виде львов. Эти гордые животные, о которых она читала, и которых видела по телевизору, здесь вживую выглядели, какими-то облезшими и утомленными. Лев с львицей и молодым львенком, все время лежали, стараясь посильнее, прижаться друг к другу, и тем самым сохранить хоть, какое-то тепло. И еще возле их клетки чудовищно воняло. Только, когда уже после неизвестно какого круга мимо клеток, было решено покинуть зверинец, лев взбешенный, наконец, очередным мальцом, желающим увидеть его реакцию, заметался по клетке, грозно рыча.

Папа отвел детей в игровой центр, со старыми, еще советскими автоматами. Был он расположен здесь же на территории парка. На новые деньги, там покупали старые пятнадцати копеечные монеты, которые использовались, как жетоны. Брат девочки, не отрываясь, играл в морской бой, сильно прижимаясь лицом к прицелу. Долго целился, а потом выпускал торпеду, нажимая на кнопку расположенную, на рычаге, торчащем из прицела. А девочка с отцом играли в аэрохоккей. Папа тогда, так нелепо выглядел в своей огромной меховой шапке из песца, или что-то в этом роде и в зеленой ветровке. Он просто только, только вернулся с Крыма, а там, как он рассказывал, зимой было тепло. Почти не было снега, и он мог проходить всю зиму в ветровке.

Из воспоминаний меня вырвало осознание чего-то присутствия. Я подняла голову и увидела не далеко от себя старушку, из подъезда Игоря. Старушку эту все считали сумасшедшей. Она жила одна, часто вела беседы сама с собой и держала в квартире больше десятка кошек. От этого, а может еще от того, что она редко мылась, от старушки плохо пахло. Несколько раз в день она выходила со своей кошачьей свитой во двор – на прогулку. И кошки следовали за ней словно верные псы, далеко не разбегались. Старушка смотрела на меня. Все мои голуби разлетелись.

– О чем грустишь, милая? – спросила она.

– О девочке,– не знаю даже зачем, ответила я и поднялась с лавочки, чтобы идти домой.

Небо уже окрасил в печальный розовый свет заката, скоро Игорь должен вернуться с работы.

– Не грусти, эта девочка еще в тебе. Только спит,– вдруг услышала я слова старушки. Что-то отозвалось во мне на эти слова, но я все равно уверенно зашагала в сторону дома.

«Сплю я, и вижу сны про нее» – пронеслось в моей голове.

Глава 5

Вообще, человек я довольно впечатлительный, обладающий ярко выраженной фантазией – но чтобы так. Три дня я проживаю в каком-то наркотическом ступоре. Встаю рано утром и езжу на работу, возвращаюсь вечером, обессилено валюсь на кровать, но стоит мне забыться во сне, как я просыпаюсь и проваливаюсь в бесконечную цепь размышлений. Думаю о жизни, прокручиваю в голове события юности, оцениваю и взвешиваю, а заканчивается все мыслями о репетиторе моего двоюродного племянника. И так до утра. Совершенно выжатый вновь поднимаюсь на работу, а вечером все повторяется. По ощущениям, мысли о ней меня теперь не покидают никогда, они просто болят внутри, то сильнее, то слабей, а по ночам нервы оголяются, и становится нестерпимо больно.

Именно по этому, в среду, в 9-30 утра я звоню в квартиру своей двоюродной сестры. Дверь мне открывает заспанный Толик:

– О, привет, ты чего так рано?

– Да, вот, хочу у тебя диск взять поиграть, сегодня выходной – делать нечего. А где мама? – говорю я, разуваясь в прихожей.

– На работе они, а у меня сегодня день самоподготовки. Проходи на кухню.

Толик набирает чайник, ставит его на газ, достает растворимый кофе, хлеб, масло, колбасу. Мы завариваем кофе, делаем бутерброды и жуем, он, не переставая, треплется – рассказывает мне про какую-то новую игру. Когда с бутербродами покончено, я как бы невзначай интересуюсь:

– А у тебя сегодня французский есть?

– Да, Ольга должна прийти где-то пол одиннадцатого.

Я смотрю на часы – 10-10.

– Значит так Толик, сейчас мы будем играть с тобой в разведчиков. Идем на балкон и смотрим в оба, как только на горизонте появляется Ольга, ты набираешь ее на мобильный и говоришь, что заболел – например, гриппом. Ну, извинишься и скажешь, что урок придется отменить. Ясно?

Толик смотрит на меня с серьезным выражением лица, а через секунду он произносит:

– Резон?

– Что, резон? – не понимаю я.

– Ну, какой для тебя резон, я хоть мал еще, но понимаю, а вот для меня какой?

– А, ясно, – с улыбкой отвечаю я и показываю ему двадцатку.

Толик задумывается, качает головой в знак отрицания, и говорит:

– Нет, я слишком люблю свои уроки французского.

Я достаю из кармана полтинник, который тут же перекочевывает в руки Толика. И он с воплем:

– Занять пост наблюдения, – вприпрыжку удаляется на балкон.

Я нервно курю уже третью подряд сигарету. Толик скрутил себе из листа бумаги подзорную трубу, смотрит в нее и иногда бросает, что-то типа:

– Первый, первый – я седьмой, вижу бабу Полю из соседнего парадного. Уничтожить?

Рядом с ним лежит трубка радиотелефона. На улице погода портиться, сгущаются тучи, начинает накрапывать мелкий дождик.

Наконец со стороны метро появляется она. Синие джинсы и джинсовая курточка, книжки под мышкой – похожа на студентку. Внутри меня что-то екает, и я проваливаюсь вглубь себя. Стоит огромных усилий вернуться, чтобы действовать по плану. Рядом Толик верещит:

– Вижу объект, объект вошел в поле зрения!

– Ну, Толик не подведи, – говорю я и покидаю наш пост наблюдения.

Быстро обуваюсь, покидаю квартиру и галопом спускаюсь по лестнице. Теперь главное незаметно зайти с боку. Я выскакиваю из парадного и сразу начинаю забирать влево, чтобы обойти соседний дом. Иду быстро, почти бегу, вот последний поворот и она – разговаривает по телефону. Слышу обрывок фразы:

–… ну, хорошо выздоравливай, до субботы.

Ай, да, Толик – молодчага. Теперь главное не мешкать, а то сердце совсем уйдет в пятки, и я врываюсь в ее утро:

– Привет, какая встреча.

Она видит меня, узнает, в ее взгляде появляется настороженность. Сухим тоном, своего насыщенного голоса Ольга произносит:

– Доброе утро.

– А вы, наверно к Толику на урок, я тоже к нему, ну пойдемте вместе.

– Да, вообще-то я шла к нему на урок, но Толик заболел, так что урок отменили,– все так же сухо отвечает она.

И все. Я не знаю, что сказать. Так глупо, когда ты совершенно не стесняешься женщин, можешь наплести им любую чушь, обладаешь фантазией при помощи, которой на ходу сочиняешь рассказ. И вообще ты классный, веселый, симпатичный парень, но стоит встретить вот такую Олю, из-за которой не ровно бьется сердце и все, язык в жопе. Или, что еще хуже, начинаешь вести себя, как что попало, как паяц. В этой глупой попытке произвести впечатление и показаться лучше, чем ты есть.

– Ладно, пойду я, – говорит она.

Но погода была против, погода оказалась на моей стороне. Два сильных порыва ветра и моросящий дождик в одно мгновение сменился чудовищным ливнем. Нас окатило холодными струями.

– Пойдемте быстрей, вон в соседнем доме кафе. До метро не дойдете – промокните совсем.

      Не давая ей времени опомниться, я взял ее под руку и увлек в сторону кафе, а дальше мы уже бежали вместе.