характер диктатуры определялся лишь личностью самого Примо де Риверы. Он отличался неподдельным патриотизмом, сравнительным великодушием и личной храбростью. Как-то он закурил в театре, хотя всюду висели объявления о запрете курения; когда ему сообщили об этом, он встал с сигарой в руке и объявил: «Сегодня вечером все могут курить!» Он мог неделями работать, не разгибая спины, а затем исчезнуть, чтобы танцевать, пить и заниматься любовью с цыганками. Его встречали едва ли не в одиночестве на улицах Мадрида, закутанного в оперный плащ, когда он бродил из одного кафе в другое, а по возвращении домой писал многословное и порой ядовитое коммюнике – впрочем, наутро он мог его и отменить.
Падение Примо де Риверы свершилось частично из-за его презрения к либералам и профессионалам из среднего класса, частично из-за кризиса 1929 года, положившего конец всем грандиозным финансовым замыслам, которые он поддерживал. Когда генерала оставил даже его министр финансов Кальво Сотело, он предпринял экстраординарный шаг, разослав по всем гарнизонам Испании телеграммы, в которых объявлял, что уйдет в отставку, если офицерское братство выскажется против него. Что братья-офицеры и сделали – и он в самом деле подал в отставку. «И теперь, – сообщил он в последнем из своих знаменитых коммюнике, – и теперь можно немного отдохнуть после 2326 дней непрестанных волнений, беспокойств и трудов». Он оставил Испанию и через несколько месяцев умер во второразрядном парижском отеле на Рю дю Бак, разделив последние часы между борделем и исповедником