2

Визуализация помогла. Когда Моник проходила по зеленому коридору таможенный контроль в международном аэропорту «Казань», она уже чувствовала себя намного уверенней. Она несколько раз проигрывала в голове, как она будет выходить в зал прилета, элегантно волоча за собой чемоданчик на колесах, как она встряхнет волосами и, увидев, табличку со своим именем, одарит встречающего ее своей фирменной улыбкой чуть исподлобья. Именно той улыбкой, которую она за несколько лет научилась фиксировать перед зеркалом специально для позирования для фотоаппаратов или других важных случаев. После недолгих раздумий она собрала волосы в хвостик, решив, что это придаст ей серьезности.

День был напряженный. Вдобавок к двум изматывающим перелетам, Моник, возможно, впервые столкнулась с кардинально новой обстановкой. Все это совершенно дезориентировало и без того плохо адаптирующуюся к новым условиям девушку. Ноги были уже почти ватные. Желудок начинало подкручивать из-за переживаний и отсутствия нормальной еды. Лицо, несмотря на постоянное увлажнение тоником, стало засаленным и липким. Но визуализация – великое дело. Со стороны Моник представляла себя роскошной, немного небрежной и чуточку отрешенной. Такой и надо было появиться перед приемной семьей.

В аэропорту, к ее превеликой радости, было немноголюдно и тихо. Не было затмилающего слух гула, присущего большим аэропортам. Даже мрачноватый и унылый вид зала прилета показался ей приятным. Она волочила чемодан по серому мраморному полу, ища глазами табличку со своим именем. Взгляд Моник зацепился за круглое, милое лицо со светлыми кудрями, торчащими в разные стороны, сияющими глазами и приветливо растянутыми в улыбке губами. В памяти всплыла фотография Кати, единственной соломинки в полной безнадежной неизвестности. Ее имя на табличке было написано так коряво, что она даже засомневалась, верно ли она истолковала призывные знаки, которые девушка начала подавать, едва встретившись глазами с Моник.

– Добрый вечер! Вы – Катя? – обратилась Моник к кудрявой девушке. Язык общения был выбран английский.

– Да, да. Моник? – с готовностью ответила та. И начала быстро-быстро говорить что-то про радость встречи и прочие приятности, положенные по этикету.

Спустя мгновение из-за спины Кати вырос мужчина с чуть поседевшими усами и протянул руку к чемодану.

– Это мой отец – Владислав Сергеевич, – затараторила Катя, – ты сразу, конечно же, не запомнишь, но ты не переживай. Тебе сейчас все наши имена будут казаться непривычными на слух, но через полгода, я уверена, ты будешь произносить их не хуже, чем мы, – при этих словах она захихикала.

– Папа, знакомься, это Моник, – добавив тону официальности, кивнула в сторону мужчины Катя и тут же пролетепетала что-то, очевидно, на русском.

После ответа отца она перевела его слова Моник. Стандартное приветствие. Разве что очень уж тепло и мягко звучал его голос. Это сразу расположило Моник. Она кивнула головой и улыбнулась в ответ.

– Что же, пойдемте, ты, наверно, ужасно устала! – Катя снова обрушила на Моник поток слов. – Я вообще не представляю, как в один день можно выдержать два перелета. Как подумаю, что мне, я надеюсь, такое тоже предстоит – сразу нервничаю. Как жалко, что нет прямых рейсов между Брюсселем и Казанью!

Катя была почти на голову ниже Моник и обладала четко очерченными формами: овальное тело, продолговатые руки и ноги, круглое лицо с не менее круглыми глазами-бусинками, губы тоже напоминали форму правильного овала. При этом полноватой ее назвать нельзя было, даже по сравнению с худощавой Моник. Больше всего в ее облике притягивала улыбка, которая буквально не сходила с ее лица.

– Я взяла тебе теплое пальто и, видимо, очень кстати, – Катя грустно посмотрела на куртку Моник. – Правда, оно может быть тебе коротковато, но до машины добежать пойдет. А потом мы поищем тебе среди моих подруг какую-нибудь более подходящую вещь, чтобы нашу зиму перезимовать. А ты красотка, – вдруг добавила Катя, обращаясь к Моник. – Намного интереснее выглядишь, чем на фотографии.

Такая откровенность, несомненно, смутила бы Моник в другой ситуации, но сейчас она слишком устала, поэтому все происходящее ей представлялось как в тумане.

Катя говорила на очень четком английском с жестким акцентом, напоминающим немецкий. Моник знала английский немного хуже, чем французский, да что там преувеличивать, она с трудом понимала речь коренных англичан или американцев, хотя последних встречала очень редко. Но, как это обычно бывает, не носителя языка всегда легче понимать, потому что он говорит медленней, отрывистей и в целом проще.

– Я видела из иллюминатора самолета, что вся земля покрыта снегом, – проговорила Моник.

– Да, у нас уже зима вовсю свирепствует, – подхватила Катя. – Несколько дней назад была сильная метель. У вас снег зимой выпадает?

– Выпадает. Но в гораздо меньших количествах.

Компания проходила по коридору, по которому гулким эхом проносились голоса других прилетевших и встречающих. В больших серых окнах Моник увидела ночь, освещенную желтым светом прожекторов, стоянку машин и вихрь из кружащихся мелких снежинок. Они остановились, чтобы дать Моник переодеться. Катя бросила взгляд на обувь и снова грустно покачала головой:

– Вот про обувь я не подумала, – она запустила руку в кудрявую шевелюру и начала их ерошить еще больше.

В это время Моник переодевала пальто, которое действительно оказалось коротковатым, зато с запасом сошлось на пуговицах. Катя протянула ей вязаный шарф и шапку, еще раз опасливо покосилась на спортивные черно-синие скетчерсы Моник с ослепительно-белыми шнурками. Уже по одной только обуви можно было утверждать, что Моник приехала из Европы.

Выйдя на улицу, Моник буквально задохнулась от морозного воздуха. Только подул ветер, как ей показалось, что она вдруг оказалась голой. Она невольно уткнулась носом в ворот пальто, съежилась и обхватила обеими рукам голову, натягивая плотнее шапку.

Они быстро зашагали прочь от здания аэропорта в сторону стоянки автомобилей. Постепенно тело Моник адаптировалось, и то ли кровь забегала быстрее, то ли от быстрой ходьбы она начала отогреваться. Покрутив головой по сторонам, она увидела огромные (как ей показалось тогда) горы снега по краям дороги, убегающей вдаль. До машины дошли быстро. Катя открыла ей заднюю дверь автомобиля и кивнула, чтобы она садилась. Через мгновение она подсела с другой стороны, все так же открыто улыбаясь и постоянно вглядываясь в ее лицо, словно пыталась прочитать ее мысли. Но это была бы пустая затея, даже для того популярного вампирчика Эдварда, будоражившего воображение стольких молодых девушек по всему миру. Мысли Моник очень часто блуждали очень глубоко в сознании, что ей почти всегда казалось, что в данный момент она ни о чем не думает. В большинстве случаев мысли зарождались только как ответная реакция на вопрос, реплику или какое-то только что произошедшее событие. Поэтому ее ответы были немногосложными и как будто неоконченными.

Через несколько минут они двинулись по исчезающей в снежной метели дороге. Удивительно было видеть в ноябре месяце покрытую снегом землю, не припорошенную, а прямо-таки заваленную сугробами. «Интересно, весна в этой стране наступает позже, чем в Бельгии, или весна у них вместо лета?!» – так думала Моник, упершись взглядом в окно. Через некоторое время она, увидев наручные часы Кати, спросила у нее, какая разница во времени с Москвой.

– Мы живем по Московскому времени, – ответила Катя. – Ты переводила часы в Москве?

– Да. Я сделала это еще в самолете на Москву, чтобы не пропустить следующий рейс, – улыбнулась Моник. У нее начали отогреваться ноги, и она пошевелила отекшими пальцами, мечтая о том, когда она сможет снять обувь.

– Дорога до города займет около 40 минут, потом еще по городу минут 15, – тоном экскурсовода сказала Катя. – Дома нас ждет моя мама – Елена Анатольевна. Я думала устроить сегодня праздничный ужин в честь твоего приезда, но потом мы решили, что ты устанешь с дороги и лучше тебя сегодня оставить в покое.

Моник постаралась вытянуть ноги, насколько это позволяло место в машине, и мысленно согласилась с Катей, что хорошо бы оставить ее в покое уже сейчас.

За окном была черная ночь. Свет от фонарей фантастическим образом отражался от сугробов снега, сгрудившихся по краям дороги рыхлой массой. Казалось, что снег светится изнутри. Сверху валы снега припорашивало пушистым слоем нового снега, а за ними расходилось вдаль, насколько можно было охватить взглядом, снежное поле. Огни аэропорта скрылись где-то в необъятном поле, а новые опознаватели ближайшей цивилизации еще не появлялись. Моник почувствовала вдруг тоскливость. Снова захотелось закрыть глаза, чтобы, открыв их, оказаться уже в машине родителей, а лучше сразу в своей комнате.

Она откинула голову на подголовник машины и прикрыла глаза. Катя начала рассказывать ей историю о том, как по пути в аэропорт перед их машиной выскочила кошка, а потом собака. Как отец еле успел вытормозить. Потом она переключилась на рассказ о том, как она готовилась к приезду Моник – предупредила соседей по площадке, сделала перестановку в комнате, подготовила теплые вещи и одолжила у знакомых ноутбук, специально для Моник. Она рассказывала все важным тоном, делая иногда перерывы для ответной реакции Моник. Увидев, что та сидит с закрытыми глазами, Катя замолкла. Отец Кати немного прибавил звук радио, и в машину полилась приятная мелодия – какая-то абстракция, но именно то, что надо было в этот момент Моник.

– Мы подъезжаем к городу, – торжественно заявила Катя через некоторое время. Моник взглянула в окно и увидела, что узкая полоса уходящей в никуда дороги сменилась широким шестиполосным шоссе, обрамленным высокой аркой в виде буквы М.

– Сейчас будем проезжать пост полиции дорожной службы, – Катя воспользовалась моментом, чтобы продолжить свою болтовню. – Потом немного по городу проедем и будем дома. Ты знаешь, в нашем городе через два года будет проводиться международная универсиада, – поддерживая торжественность своего тона, сообщила Катя. – По всему городу идет строительство спортивных объектов и другой инфраструктуры, поэтому в городе немного грязновато. Я буду выбирать маршруты, чтобы обходить стройку. Но, сама понимаешь, конечно, это будет трудновато, – Катя придвинулась поближе к Моник и говорила, чуть наклоняясь в ее сторону. – Например, недалеко от нашего дома идет строительство транспортной развязки. Как наступили холода, земля замерзла, и вокруг уже нет такой грязи, как это было осенью. – В любом случае, город наш очень милый и уютный. Я надеюсь, тебе здесь будет комфортно. Тебе понравится не только собирать материал, но и потусить, – Катя потрясла головой. – Как ты любишь проводить свободное время? – рассчитывая хоть как-то инициировать диалог, спросила Катя.

– Я обычно провожу время с подругами, – ответила Моник. – Мы по-разному проводим время. Шопинг, кафе, кино, – перечисляла Моник, пытаясь вспомнить, чем еще она занимается обычно. Неужели все ее свободное время она уделяла своим подругам? Ну, еще виделась с Патриком. Представив своего бой-френда, Моник поморщилась.

Последнее время она все чаще находила причины и другие дела, чтобы не встречаться с ним. Хотя их ритуал созваниваться на дню по несколько раз, сообщая друг-другу о своем местоположении, событиях, которые происходят в данный момент вокруг, ей был очень мил. И она с удовольствием, пожалуй, только в этом случае проявляла небывалую разговорчивость, описывая все в подробных мелочах, что ей попадалось на глаза в тот момент. Например, то, как преподаватель социологии – рассеянный мужчина, снова пришел в разных носках. Они были примерно одного цвета, но отличались по тону. Увидела Моник это в тот момент, когда он сел на стул и закинул одну ногу на ногу. А потом ему позвонил телефон, который, очевидно, стоял на режиме виброзвонок, и он, вздрогнув, поспешно вытащил его из кармана, но, увидев имя звонившего, скинул звонок и с разочарованием переложил телефон в свой портфель. Поговаривали, что от него ушла жена. Или как в кафе молоденькая официантка так сильно наклонилась, протирая стол, что мужчина с соседнего столика, не сводивший глаз с ее декольте, тут же подозвал ее и долго-долго обсуждал с ней меню, советовался, какой напиток выбрать, и улыбался, опускал шуточки, пока, наконец, не решился спросить, не согласна ли она выпить с ним вечером после работы. На что девушка предложила прийти в кафе вечером, так как она будет работать допоздна. Патрик в ответ в том же духе сообщал ей, что происходит вокруг него в данный момент. Так они могли чирикать минут десять, а потом, договорившись созвониться позже, прощались до следующего раза.

Словно угадав, о чем она думает, Катя спросила, есть ли у нее бойфренд.

– Да, – коротко ответила Моник.

– А я все не могу определиться со своей второй половинкой, – мечтательно произнесла Катя, не дожидаясь ответного вопроса. – Вокруг меня столько симпатичных парней, но ничего конкретного не предлагают, – вздохнула она.

В этот момент внимание Моник привлекли контуры города, выныривающие из темноты, и она прильнула к окну.

– Сейчас мы будем проезжать два объекта, построенных к универсиаде. Ты увидишь их справа – это теннисный корт и бассейн, – Катя махнула рукой в сторону возвышающихся на пустыре спортивных комплексов. – За ними – деревня Универсиады, сейчас пока дома отдали под общежития студентам.

Моник едва разглядела ряд зданий и светящуюся разными цветами вывеску в форме тюльпана. Теперь они проезжали мимо серо-бежевых жилых многоэтажек, обвешенных вывесками на разный лад, открытых автобусных остановок с несуразного вида магазинчиками, людей, прятавших лица от снега, и стайки псов с обвисшими клочьями шерсти.

– Это спальный район? – озвучила вслух свое предположение Моник.

На эти слова Катя немного смутилась, но потом улыбнулась и согласилась с ней:

– Можно и так сказать. Мы скоро будем дома.

От ярко-желтой вывески «Макдональдс» повеяло теплом. Если здесь обосновался «Макндональдс», значит, не так все уныло, как ей начало казаться. Она окинула взглядом огромные опоры, по всей видимости, для строящейся дорожной развязки. На перекрестке они повернули направо, пересекая неровности дороги, из-за чего машину раскачало так, словно они попали в легкий шторм на воде. Потом на пути снова были какие-то ямы, и машина отозвалась постукиванием в районе багажника. Катя извиняющее улыбнулась:

– Мы все надеемся, что к Универсиаде город превратится в конфетку – с ровными широкими дорогами, ухоженными скверами, отремонтированными зданиями. Поэтому терпеливо сносим это грандиозную повсеместную стройку, – снова придав своему тону торжественности, сказала Катя.

Через некоторое время они завернули во дворы многоэтажного дома и остановились у подъезда. Вся увиденная Моник архитектура, включая подъезд дома, в который они направились, приводила ее в легкое удивление. Она, правда, видела очень похожие здания в восточном Берлине, когда ездила навещать своих родственников. Да и в других городах Европы приходилось оказываться в жилых кварталах. Однако, ей, прожившей всю жизнь в окружении средневековой архитектуры, было нелегко принять облик этого города. Поразило ее, как на фоне безликих зданий то тут, то там выпячивались элементы модерна в оформлении магазинов и офисов и в виде отдельных построек. Словно на черно-белой фотографии нарисованы маркером цветные пятна. Единственным и действительно захватывающим дух украшением всей представшей перед ее глазами картиной был пушистый, искрящийся под светом фонарей снег.

Вся компания прохрустела по снегу до подъезда, и Моник с облегчением вздохнула, предвкушая теплое жилище и ночь, чтобы привести в порядок мысли. Вернее, она, конечно же, рассчитывала поскорее уснуть, но надеялась, что в это время ее мозг будет приводить мысли в порядок. А назавтра все начнет складываться легко и гладко.