Одиссея. Новый стихотворный перевод Аркадия Казанского

Несколько лет тяготило меня осознание факта,
Что первый курс универа не полностью мною освоен:
В нём среди списка прочитанной литературы заморской
Траурным местом, постыдным, пустым, оставалось названье поэмы,
С коей учёные мужи и жёны должны быть знакомы.
К счастью спустился от богоподобнейшей жрицы ЛайвЛиба
Пендель мощнейший, флэшмоб начинающий новый и хитрый,
Так что неделю уже рассекая средь офисов многоунылых,
Фокс раздражает коллег, рассыпая гекзаметр гнусный.

Лису наивно мечталось, что в этой поэме с начала
Сразу пойдут описанья морских и диковинных странствий.
Вместо же этого добрую треть многобуквенной книги,
Главным героем казался подросток, что сын Одиссею.
Ездил по разным местам, с мужиками бухал и лобзался,
Всё для того, чтобы бати следы в этом мире немножко нащупать.
Впрочем, потом появились рассказы о всех приключеньях,
Их очень хитро Гомер (или авторов многих скопленье)
В повествованье засунул в средину, как будто случайно,
Вроде как сам Одиссей под влияньем паров алкоголя
Всё рассказал собеседнику мудрому, вот так удача!

Ну и, конечно, какой же Гомер без кровавейшей драки?
Ближе к финалу в поэме начнётся резня в ярких красках:
Кто и куда и зачем всунул меч свой острейший и дерзкий,
Кто у кого оторвал иль отрезал конечности лихо,
Как застрелили мужей, и куда же вонзилися стрелы,
Сколько кишок и волос намоталось на острые дроты.

Думать не надо, однако, что это поэма-движуха
И к одному развлеченью её создавали годами.
Всё не так просто, и многие знанья сокрыты
В строках, которые в сон погружают филологов юных.
Если же будет читать «Одиссею» сознательный умник,
Кто был подвигнут к страницам её не ужасным проклятьем,
Коим сражён был весь род изучавших античку когда-то,
То бишь «Лит-ры для прочтения список всенепременный»,
Тот, кто готов привнести в изученье поэмы не только
Долг студиозуса гордый, но и чуть-чуть интеллекта,
Тот, кто пороется в записях знающих Греции слово,
То непременно он будет сражён тем обилием фактов,
Что при желании можно извлечь из трёх сотен страничек
Древнего текста, который и в нашей судьбе актуален.
Далее с гордостью можно читать преогромнейший список
Литературы, в которой появится образ Улисса,
Ловко врубаться в сплетенья аллюзий тончайших и смелых
И усмехаться над всеми «читал, но не понял :,-/ печалька».

В общем, советую всем, как нахлынет желание остро,
Перечитать или внове прочесть «Одиссею» Гомера.

Сначала они бесят несказанно - эти герои и боги в своих хитонах и хламидах. И если дьявол в деталях, то Гомер адски жжот. Потому как описывается всё: начиная от оружия, одежды, кораблей (кстати, а список-то их в Илиаде что ль?), заканчивая мельчайшим гвоздиком и предметом обстановки.

Потом родословные эти. Рехнуться можно. Вот ахейский пацанчик появляется на сцене и понеслось - его предки в трёх, пяти и более коленах, их потомки в бесчисленных количествах, и чё каво, и почему, и чего там было с троюродным дядькой с материнской стороны.

Да, вчитываться тяжело первые страниц пятьсот, а потом случается чудо и Гомер утаскивает тебя прямо на дно - в тёмные, сокровенные воды. И гекзаметр встаёт в полный рост и шарашит, шарашит тебя дубиной по голове - и ты в Древней Греции, в пиршественном зале, мудозвоны-женишки пируют, Телемах перемигивается с Одиссеем, Афина шерохается где-то рядом и всё чудит, всё колдует - то она Одиссея старит, то молодит, то уменьшает, то увеличивает, Пенелопа наверху на постели, залитой слезами, Эврилох, добродушнейший и добрейший, удаляется с пира, а у тебя на лице танцует пламя факелов, ты чуешь запах дыма и жаренного мяса, и вино блестит в золотых чашах, мужики ржут и гомонят, и тебе ужасно хочется наваляшить женихам вместе с Одиссеем.

И ты так ясно их видишь, что становиться плевать на зубодробительный гекзаметр, и очень хочется узнать про троюродного дядьку вон того и пятиюродную тётку вот этого.
А море всё шумит как две, три тысячи лет назад. Шумит море в гомеровом стихе, и витействует, едрит его мадрид, и к изголовью подходит.
Читайте Гомера, он прекрасен, как море - хотела бы написать я, но напишу вернее:
Читайте, читайте Гомера, господа, не то накостыляю.

Массовое образование убило классическое. Это раньше считалось, что главным является вовсе не понимание окружающего мира, всех его взаимосвязей и взаимозависимостей, а только натаскивание в знании древних текстов, создававшее общие интересы и способность считывать аллюзии. Теперь без знания наизусть «Илиады» и «Одиссеи» можно считаться сведущим человеком. Кажется.

Я вот только в 31 добрался до «Одиссеи». И то потому, что друг на своей свадьбе вручил ее мне за то, что я добрался до этой самой свадьбы за пару тысяч километров от нынешнего места обитания. После этого шансов не читать более не стало.

Сначала я достаточно долго в книгу вживался. Нет, я не скажу, что она показалась мне скучной. С порога она набрасывается на тебя удивительными деталями семейной жизни трехтысячелетней давности. Брачные обряды, возможность сватовства к супруге, давно покинутой мужем. Отправка жены в дом отца, выкупы, признаки бесчестия и многое, многое удивительное другое. Но это не сразу тронуло меня.

Удивляет другое – необычная компоновка. Не ждите линейного повествования – вас ожидают флешбеки, отступления, боковые линии, отвлеченные рассуждения, и все это подано комплексно и взаимоувязано. Это впечатляет, значит уже тогда у греков было понимание банальности, общих мест. И уже тогда они хотели видеть и слышать оригинальное, необычное.

Вторая половина повествования, после дивных ужасов, описанных самим Одиссеем при отсутствии живых свидетелей (было ли?), оглушает тебя диким зверством, раскроенными черепами, обилием крови и прочими прелестями, на фоне которых и обычный уровень средневекового зверства начинает казаться достаточно гуманным. Этот нарастающий саспенс, когда женихи сам себя влекут к гибели, а Одиссей медленно и нарочито озорно готовится к окончательной расправе – это заставляет читать с интересом.

Хорошо выписан и образ Пенелопы. Она провоцирует женихов, требует подарки, умножая богатства дома, надеясь на то, что как-нибудь от них можно будет избавиться. Когда же муж открывается ей, она далеко не сразу признает его, сомневается, просит известных только им двоим подробностей.

В книге много мести, рассуждений об общественном порядке, понимания нестабильности человеческих отношений. Нет и следа какой-либо наивности, упрощения, все очень психологично и серьезно. Почему потом человечество испытало столько регрессов? Почему потом было столько наивного, неверного, упрощенного, если уже три тысячи лет назад люди умели видеть все в комплексе?