НОВЫЕ ВЕЯНИЯ

Драга, проходя по руслу реки, снесла наш красивый мост, и нам было трудно добираться до школы. Иногда мы проходили вброд. Русло реки превратилось в горы камней и гравия. В Егорьевске построили большую больницу-стационар. На высоком холме, где раньше было кладбище. На этом кладбище была похоронена наша бабушка Агафья. Люди возмущались, но их никто не слушал. В храме, которому было более ста лет, разместился сельский совет. В село приезжали новые семьи. Приехали и новые учителя.

Вместо уехавшего директора школы Турзякова, стал Судниченко М. И. Молодой, энергичный, он преподавал в старших классах историю. Его жена, Вера Александровна – дочь нашей любимой учительницы Александры Николаевны, преподавала математику и физику. Литературу и русский язык преподавала Алексеева Анна Михайловна. Молодая, энергичная и красивая.

Она тоже окончила нашу школу. Педагогический коллектив был молодой и сильный, все окончили Томский или Омский университеты. Многие ученики, окончившие нашу школу, поступали в высшие учебные заведения.

Окончание пятого класса. Я стою в среднем ряду третья справа

Приехала новая учительница начальных классов с дочкой Аллой, которая играла на скрипке. Мы с ней быстро подружились. Она играла на скрипке, а я пела. После того, как в село провели радио, я слушала с интересом музыку, когда позволяло время. Пела все, что передавали по радио. Арии из опер, на любом языке, совершенно не понимая, о чем там поется, песенки из оперетт. Любила петь «Песенку Пепиты» из «Вольного ветра», пела из «Сильвы», из «Свадьбы в Малиновке» и многие другие. В школе девчонки меня ждали. Окружат меня и просят спеть что-нибудь новенькое. Если я утром не успевала заплести косы, Валя Плотникова, слушая мои песни, красиво заплетала мои волосы, укладывала их. Таких причесок не было ни у кого, что раздражало сестер Востротиных, и они придумывали новые козни.

СИЛЬНАЯ БОЛЕЗНЬ

Когда я перешла в шестой класс, мне было уже одиннадцать лет, папа сделал нам с Раей маленькие тяпки. В один из летних дней, мама, Рая и я пошли на пашню полоть картошку. Было утро. Мы с Раей шли и играли, а тяпки несли на плечах. Вдруг тяпка у Раи упала и рассекла ей пятку. Хлынула кровь. Мама заговорила, кровь остановилась. В ране было видно, что рассечено сухожилие и мама на руках несла Раю в больницу. Рану ей зашили. Но нога стала немного тоньше. Еще нам с Раей отец сделал маленькие литовки (косы) и мы ходили на покос. Был август месяц. Мама нас рано начала будить, чтобы дойти до нашей делянки, где мы будем косить, пока на траве лежит роса. Трава легко скашивалась, когда она влажная. Валя младших детей увела в детский сад. Мама меня будила, но я никак не могла проснуться. Приподнимусь и сразу падаю на постель. Сколько я находилась в таком состоянии, не знаю. На мое счастье, из Маслянино к нам приехала мама Соня. Позднее она мне рассказала следующее:

– Пришла. Дом был открыт. Вошла и увидела тебя, лежащую на кровати. Ты была без сознания с высокой температурой.

Когда мама утром меня будила, она даже не поняла, что я была очень больна. Мама Соня сходила на конный двор, взяла запряженную лошадь и увезла меня в больницу. Не дождавшись, когда мне станет лучше, она ушла, а потом и вообще уехала в Маслянино.

Я пролежала в больнице всю осень. Ко мне приходили мои братья и сестры. У мамы не было времени меня навестить. Здоровье мое улучшалось очень медленно. Я регулярно теряла сознание. Случаи потери сознания у меня начались еще в детстве, когда была еще совсем маленькой, но на это никто не обращал внимания. Сергей Федорович всегда меня носил на руках и отпаивал молоком. Учась в десятом классе, когда мне становилось плохо, меня отправляли в больницу, где делали укол. Я помню, что делали глюкозу в вену. Когда меня выписали из больницы, не знаю, с каким диагнозом, да и никто этим не интересовался. Пока я лежала в больнице – всегда ждала маму. Больница была на высоком холме, а внизу у реки был наш дом. И я видела, как по двору передвигаются люди, и мне казалось, что я видела маму. Началась вторая четверть. Я пошла в школу. Но завуч мне сказала, что я пропустила целую четверть и не сумею наверстать. Меня оставили учиться в пятом классе второй раз. Никто даже не пытался позаниматься со мной, ведь я была способной, училась хорошо.

ШЕСТОЙ КЛАСС

Шел 1953 год. Я училась в шестом класс. Утром 20 марта по радио сообщили о смерти Сталина. Когда мы пришли в школу, все учителя, ученики и все работники школы находились в зале. Все плакали. Директор построил учеников на линейку. С дрожью в голосе и со слезами на глазах, он сообщил о том, какое горе постигло нашу страну. В своей речи он сказал о том, как много Сталин сделал для своей страны. Плач в зале не прекращался. Выступали старшеклассники. Они давали клятву: «С отличием окончить школу и достойно служить своей Родине!». Горе было страшное, это понимали даже мы – дети младших классов.

Закончив шестой класс, я очень захотела заниматься музыкой. Это означало, что мне снова нужно было ехать к маме Соне в Маслянино, так как в Егорьевске музыкальной школы не было.

Мама мне сказала:

– Поезжай.

В музыкальной школе нам сказали, что на фортепиано учиться нужно семь лет, на баяне пять лет, по возрасту я не могла поступить и обучаться на этих инструментах. Прослушали мои данные и предложили учиться играть на гитаре. Я стала ходить в музыкальную школу. Учение мне давалось легко. Но нужно было купить инструмент. Мама Соня почему-то не покупала, а у родителей было стыдно просить, и вряд ли бы они купили. Проучилась полгода. Учителя мне предложили:

– У тебя хорошие способности. Но ты не достигнешь хороших результатов, не имея инструмента, потому, что нужно заниматься по несколько часов в день. Нам жаль тебя отпускать. Если хочешь, приходи к нам на сольфеджио и на хор. У тебя очень хорошие певческие данные.

СЕДЬМОЙ КЛАСС

В Маслянино я пошла учится в седьмой класс. Школа была большая, просторная, с большим спортивным залом, в нем было много спортивного инвентаря, которого не было в Егорьевской школе. Большой актовый зал – в нем проводили репетиции. В те времена много занимались самодеятельностью, часто устраивали смотры, концерты. Я принимала активное участие в школьной самодеятельности, была солисткой в хоре.

В классе было тридцать человек. Меня выбрали старостой класса. Познакомилась с девочками, многие были из близлежащих сел. Особенно мы подружились с Валей Лаптевой. Я ходила к ним в гости, это километрах в шести от Маслянино. Сейчас бы я с удовольствием с ней встретилась. Классным руководителем у нас была Галина Николаевна, только что окончившая институт. Молодая, стройная, красивая, с двумя длинными черными косами и с широко открытыми карими глазами. Я в нее сразу влюбилась. Мне нравилось все: и хорошее отношение, и дружные ребята. Осенью нас отправили на полевые работы – копать картошку. Было уже прохладно и часто лил дождь. Жили мы в клубе. Питание было плохое. Совхоз выделял нам молоко, хлеб и еще какие-то крупы. Впервые я узнала, что в кипящее молоко можно насыпать муку. Мука загустевала и мы ели эту массу в чашках ложками. Ели вареную или запечённую в углях на костре картошку. Мы уставали, но все равно было весело. Проработав дней десять, нас увезли домой, так как некоторые дети стали простывать и болеть.

Проучилась в Маслянино я два года. Училась неплохо. А если что-то не получалось, Галина Николаевна (у нее еще не было семьи) могла мне объяснить, поработать со мной. Она все время проводила в школе. А у меня была одна беда и одна радость. Нет рядом мамы и желание увидеть ее. Однажды к нам в Маслянино приехал отец. Он получал пособие за детей за несколько месяцев. У него был мешок, полностью набитый подарками для семьи. Отец стал подарки выкладывать, говоря: «Это Рае, это Вале, это Любе», – и так далее. Для меня там не было ничего. Мама Соня меня хорошо одевала, но так хотелось, чтобы мне что-то подарили мои родители. Потом он начал считать деньги. Вначале считал пятирублевки. Я сидела и думала: «Дал бы он мне пять рублей». Потом он начал считать трехрублевки, я тоже ждала: «Может, даст три рубля». Затем считал рубли, я ждала: «Ну, хоть бы рубль дал». Он сосчитал, аккуратно денежки сложил и положил в карман. Попил чай, попрощался и ушел. В отличие от мамы, которая выкладывала все на стол, мама Соня не особенно умела угощать.

Ночами я часто плакала, скучала о маме, подушка становилась мокрой. Я ее переворачивала и не помню, как засыпала.

Наступило Первое мая. Еще местами лежал снег, было сыро и грязно. Было три праздничных дня отдыха. Я попросилась сходить в Егорьевск. Мама Соня не хотела меня отпускать, но я сумела ее уговорить. Встала очень рано утром, надела резиновые сапожки, плюшевый жакет и пошла тридцать пять километров, через леса, поля и небольшие села. Было страшно, очень боялась, но шла к своей любимой маме, к своим сестрам, это придавало мне силы. Пришла уже ближе к вечеру. Встреча была радостной, теплой со слезами. Мама была удивлена и спросила, знает ли об этом Софья. Искупалась в баньке, поговорили за столом.

– Мама, очень хочу вернуться домой, – сказала я.

– Но ведь ты сама захотела поехать. Тебе дороже наряды, чем семья – ответила мама.

Утром рано, еще только вставало солнце, мама разбудила меня, накормила своими вкусными блинами и проводила в дорогу. Шли мы километра два или три вместе, прощаясь обе плакали. Я шла и оглядывалась, мама стояла на пригорке и махала мне рукой. И снова топала тридцать пять километров по грязной, снежной дороге.

ВОСЬМОЙ КЛАСС

Восьмой класс я закончила хорошо. В это время у моего брата Саши очень болели ноги и он лежал в больнице. Я часто ходила к нему. Со мной ходили мои подружки. Брат много шутил и рассказывал интересные истории. Девчонкам он очень нравился. Говорили что, если пойдешь еще, возьми нас с собой. Брат был чуть выше среднего роста, с кучерявой светлой головой, с веселыми глазами, всегда смеющимися. После выписки он пришел к нам в гости. В это время он был в разводе со своей женой Валей. Я познакомила его с нашей соседкой Ларисой, она тоже была в разводе. Красивая, добрая и очень ласковая. Часто меня подкармливала, я ведь всегда была голодной.

В нашей семье мы всегда ели за общим столом, был завтрак, обед и ужин. У мамы Сони был другой распорядок. Утром она рано вставала, доила корову и гнала ее в стадо, управлялась, поливала огород и цветы, и ложилась спать часов до двенадцати. Поэтому я научилась ходить тихо, на цыпочках, искала, что поесть. Не дай Бог разбудить маму Соню.

Однажды я попросила маму Соню поехать с братом в Егорьевск. Она разрешила. Брат купил билеты на самолет. Мы летели на маленьком кукурузнике до Дубровки, где был аэродром. Самолет сильно трясло, но из окна мы наблюдали красоту нашего края, реки, леса, поля. С Дубровки мы шли домой пешком. Всю дорогу разговаривали. Брат ко мне относился по-особому, с теплотой. Я не захотела возвращаться в Маслянино. За документами ездил брат, заодно привез молодую жену – Ларису. Она всем нашим очень понравилась. Мама с отцом купили им домик. Но счастье их было не долгим. Напишу позднее, когда буду рассказывать о жизни брата.

ДЕВЯТЫЙ КЛАСС

В Егорьевске я записалась в школу в 9 «Б» класс, тот который оставила два года назад. Учеников было много, добавились классы. Мест в старой школе не хватало. Стали строить новую, большую двухэтажную школу. Нас, старшеклассников привлекли к строительным работам. В основном мы были на подхвате – «принеси-подай». Потом поручили прибивать дранку, делать глиняные замесы. В строительстве нам помогали родители. Школу мы построили к началу учебного года. Во время небольшого отдыха, я пела. Знала очень много песен. Акустика в школе была хорошая. Все окна и двери, были заполнены слушателями. После моих песен были громкие аплодисменты. Наверное, таким путем я восстановила свой авторитет.

На открытии новой школы был митинг. Директор Михаил Илларионович поручил отличникам школы поднять флаг. Поздравили строителей, школьников, которые особо отличились на стройке, вручили небольшие подарки. Я тоже получила премию – письменный набор. Здание старой школы отдали под библиотеку, открыли спортивный зал и живой уголок.

В начале года нас принимали в комсомол. На присягу ездили в Маслянино, для этого была выделена машина. Было очень торжественно. Вручали комсомольские билеты и значок ВЛКСМ. Меня выбрали председателем советы дружины. У меня был чистый звонкий голос, правильная речь. Меня снова окружали мои друзья и подруги. В праздничные и торжественные дни все октябрята, пионеры и комсомольцы выстраивались на площади. Мой голос звучал на всю площадь:

– Ровняйсь! Смирно! Приготовиться к поднятию флага!

Отличники поднимали флаг, шел рапорт.

– Приготовиться к сдаче рапорта! Сдать рапорт!

Вначале председатели сдавали рапорт мне, а потом рапорт сдавала я директору школы. Все это было так празднично, торжественно. Все были очень дисциплинированны.

Классным руководителем была назначена Анна Михайловна Алексеева, учитель русского языка и литературы, только что окончившая институт. Она вернулась в свое родное село, где жили ее мама и брат.

В нашем классе появилась новая девочка – Люда Барышева. Их семья приехала на прииск, так как отец был назначен инженером драги. Семья была большая. Люда младшая. Им выделили большой дом недалеко от школы. Мы как-то сразу понравились друг другу и подружились. Люда была девочка грамотная, начитанная, музыкальная. С ней было легко интересно общаться. Она знала много того, чего не знала я. Дружили мы с ней два года, как говорят, не разлей вода. Она знала много стихов, умела красиво их декламировать. Пела те песни, которые были мне незнакомы. В доме у них была большая библиотека и мне разрешили ею пользоваться. Мы часто ходили друг к другу в гости. Мама была не против этой дружбы, Люда им всем понравилась. А как красиво она умела танцевать. Была легкая, пластичная, хорошо чувствовала музыку. На вечерах за танцы мы часто получали призы. На концертах мы пели дуэтом. Мой голос первый, а ее второй. Нас с удовольствием слушали зрители. Но иногда из зала кричали: «Эй! черная, уйди со сцены. Пусть поет белая!».

Проводы классной руководительницы Анны Михайловны. 9 класс. Я рядом с учительницей с книгой в руке

Мама, которая запрещала нам вечерами допоздна задерживаться на улице, мне разрешила гулять подольше. Мы провожали друг друга от моего дома до ее дома. За вечер эти проводы повторялись несколько раз. Мы беседовали о прочитанных книгах, о просмотренных фильмах. Никогда не говорили о других людях или о своих знакомых.