© Галина Владимировна Бахарева, 2017

ISBN 978-5-4485-4112-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Введение

 
Таня уже большая. Ей пять лет.
У нее есть младший брат, Семен.
Семе – три года, вернее три с половиной.
 
 
     Те, кто считает, что полтора, два года – разница небольшая, глубоко ошибаются.
Разница огромная.
В целую жизнь.
 
 
      Жалко, что, став взрослыми, все почему то забывают себя в детстве и часто не понимают собственных детей.
 

 
       Родители днем на работе.
       Дети в детский сад не ходят.
       Дома.
       Под присмотром бабушки и дедушки.
      Квартира большая, места для игр хватает.
      В просторном тенистом дворе есть качели, карусель, песочница.
На лавочках возле подъездов постоянно сидят пенсионерки.
Во дворе за деревянным столом мужчины играют в домино… или просто беседуют.
      На асфальте можно рисовать мелом, прыгать через скакалку, или же с мячом.
Классики, секретики, глухой телефон, салки, прятки…
Столько игр и сколько различных важных дел у детей во дворе, но о них- отдельные истории.
 

Часть первая: Обида

Как то раз мама выдала детям по пакетику орешков в шоколаде и ушла по делам.

Шустрый Семен сразу съел все конфеты из кулечка.

Экономная Танечка усадила своих кукол за стол и разложила им на тарелочки по одному орешку – остальное припрятала в кармашек платья. Про запас.

Семен стоял и молча смотрел, как сестра разливает чай в кукольные чашки.

Смотрел… смотрел… Затем попросил:

– Тань, дай и мне.

– не дам, – отмахнулась девочка, – это мои. Ты съел свои.

– ну дай, ну дай, ну дай… – пытался залезть в карман Танечкиного платья маленький сладкоежка.

– сказала, не дам, – рассердилась девочка, – отстань.

Сёма постоял немного… постоял… топнул ножкой и …его большие, обрамленные густыми черными ресницами глазки стали на полнятся слезами.

Вот скатилась и поползла по щеке крупная круглая слезинка, оставляя за собой блестящий влажный след. За ней торопится другая… и вот – легкое хныканье превратилось в громкий отчаянный плачь, а редкие дорожки из слез – в полноводные ручьи.

Таню всегда поражало, как ее маленький братик так быстро и, главное, вовремя умеет зареветь.

Рыдание становилось все громче, прерывалось судорожными всхлипами. Настоящее горе и обида слышалось в этом плаче…

«Все равно не дам, – упрямо думала девочка, – пусть орет, сколько хочет.»

На шум в детскую зашла бабушка:

– Что случилось? Что не поделили на этот раз? – спросила она детей.

Сёма кинулся к ней, прижался и, продолжая всхлипывать, проговорил:

– она… она… она мои конфеты отобрала! И не отдает! – мальчик уткнулся лицом в бабушкину юбку, а сам украдкой, хитро сощурив глазки, посмотрел на сестру и показал ей язык.

Услышав такую явную, откровенную ложь Таня от неожиданности чуть не задохнулась:

– да он… он… обманывает, – возмутилась девочка, – сам съел, теперь мои хочет!

– вон, у нее в кармане мой пакетик! – Семен пальчиком указал на оттопыривавшийся карманчик платья сестры.

Бабушка погладила мальчика по голове и спросила внучку:

– Ну, что, Танюша, рассказывай. Так где чьи конфеты? Ты – старшая. Как было дело?

Таня, с дрожащими от обиды губками, рассказала, как брат быстро съел свои конфеты и теперь хочет отобрать и у нее.

Бабушка обняла внучку и тихо, так, чтобы не слышал Семен, прошептала на ушко:

– милая, я тебе верю. Он еще несмышленыш. Давай дадим ему немного конфеток? Пусть успокоится. Хорошо? – поправив девочке бантик на тоненьких русых косичках поцеловала в щечку бабушка.

Таня вздохнула, глубоко и обиженно. Поджала губки, достала из кармана пакетик и высыпала брату в подставленную маленькую ладошку половину ее любимых орешков в шоколадной глазури.

Жалко и обидно было до слез.

«Не честно это, – думала девочка, – я ему еще покажу… он еще узнает… вот увидит.»

И строила в уме планы

СТРАШНОЙ МЕСТИ.

Часть вторая: Страшная месть

У бабушки на подоконнике в горшочках росли различные комнатные растения. Пушистые фиалки, похожие на разноцветные колокольчики, алоэ, с толстыми и жирными листьями, еще какие – то цветочки.

Среди них выделялось стройное растение с темно – зелеными заостренными листьями и множеством ярко красных маленьких стручков.

Бабушка строго настрого наказывала его не трогать ни в коем случае.

И вот, пока взрослые не видели, Танечка тихонько оторвала один такой стручек.

– Семочка, – ехидно – ласково спросила она брата, держа руку с перцем за спиной, – ты морковку любишь?

– люблю, – ответил мальчик, широко раскрыв глазки и доверчиво поглядывая на руки сестры.

– а ты хочешь морковку?

– да! Хочу! – обрадовался Сёма.

– На! Только сразу ешь! А то заберу! – и Таня с самым серьезным видом протянула маленький блестящий перчик братику.

– ух ты! Какая морковка красивая… – и Семен целиком засунул в ротик горький жгучий стручек.

Если бы в этот момент:

Завыла сирена на пожарной машине…

Прямо над домом пролетел самолет…

Прогремели в небе залпы салюта…

Никто! Ничего! Не услышал бы!

ПОТОМУ! ЧТО! ТАК! КРИЧАЛ! СЕМЕН!

 
Ему!
Промывали ротик!
Поили теплым молочком!
Дали сладенького!
 
 
Таня стояла в углу.
 

 
Надолго.
 
 
Скоро Семен жевал конфеты и бегал по квартире с маленьким железным самолетиком.
 
 
Таня дулась, знала, что за дело, но… Конфет хотелось …все равно не дадут…
 
 
       Бабушка хлопотала на кухне.
 
 
Дедушка у себя в комнате читал толстый серьезный журнал.
 

Таня – в углу в прихожей.

Горшек с перцем – на окне в зале.

Тихонечко, на цыпочках, девочка проскользнула в зал и быстро оторвала стручек, сжала в кулачек и – опять в угол.

– Сём, а Сём – шепотом позвала она братика, приняв таинственный, загадочный вид.

– что? – тоже шепотом отозвался Семен, подходя к сестре в угол.

– у меня что то есть… вкусненькое… – и показала закрытый кулачек.

– а что у тебя там? – заинтересовался мальчик.

– а ты никому не скажешь?

– не… а, не скажу… А ты мне дашь? Сладкое?

– ооочень… Это… настоящая… сладкая – сладкая… морковка!

– правда, морковка? – все еще недоверчиво спросил брат.

– правда- правда! Ешь быстрее!

И… Сёма… Быстро – быстро… Затолкал… Весь… Стручек… Горького… Острого… Перца…

ПОВТОРНО!!!

 
Увидев, как у брата из глаз хлынули слезы,
 Тане вдруг стало так пронзительно жалко
и его,
и себя,
и вообще всех…
она подбежала к окну…
сорвала новый стручек перца и быстро,
пока не передумала, разжевала его.
 
 
      Острая, жгучая, огненная боль обожгла небо,
запылало все во рту…
 
 
Заревев, Таня подошла к братику, обняла и поцеловала его.
Бабушка с дедом, зайдя в детскую, увидели, как на середине ковра сидят обнявшись Танечка с Семеном и рыдают во все горло.
В этот раз – никого не наказали.