2

Столбик ртути на шкале моего настроения медленно, но верно полз вверх. И пожалуй, не так уж медленно. Я даже боялся, что вот-вот ртуть доползет до высшей отметки и мой мысленный термометр сломается. Что и говорить, сидя в кожаном кресле моего нового «БМВ», я чувствовал себя отлично. «БМВ», конечно, был не последней модели, подержанный, но очень даже в хорошем состоянии, скажу я вам. Думать о таких мелочах, как какие-то пятнадцать тысяч километров пробега, совсем не хотелось. Жизнь была замечательна, июньское солнце, пожалуй, даже чересчур интенсивно светило прямо в глаза, а впереди расстилалась прямая, пусть и не слишком ровная, дорога.

Будь на вашем месте налоговый инспектор, он обязательно спросил бы, на какие это, интересно, деньги я, Гордеев Юрий Петрович, адвокат юридической консультации № 10, находящейся по адресу: Москва, улица Таганская, дом 34, приобрел свою иномарку – пусть даже и неновую, но достаточно приличную. На обыкновенные деньги, ответил бы я, на бумажные.

Только что я закончил вести одно дело – в общем, даже и несложное, но достаточно выгодное. Некая предприимчивая дама (Кристина Александровна Умецкая, 1965 года рождения, замечу в скобках – симпатичная, бюст очень даже ничего, но ножки немного подкачали), запутавшись в долгах и разнообразных денежных махинациях, решила перевести офис своего босса на себя. По поддельным документам, разумеется. Плевое, я бы даже сказал, дело, но офис был внушительный, в самом центре. Так что и гонорар за образумливание… или образумление?.. Короче говоря, за выведение Умецкой на чистую воду гонорар причитался не очень маленький. Я бы даже просто сказал – немаленький, только вдруг среди вас все же обнаружится налоговый инспектор?

Но, несмотря на подобные гонорары, не сказал бы я, что обожаю подобные дела. Слишком они все-таки скучные, эти бумажные разбирательства, и что-то они в последнее время попадаются мне очень уж часто. Душа просила иногда и чего-то более активного, но сегодня ей хватало и нового «БМВ».

Я потянулся к магнитоле, включил радио, нашел подходящую моему приподнятому настроению песенку (ею оказалась «Sunshine Reggae» – уж и не знаю, кто ее исполняет, но в данный момент это было то, что нужно), расслабился и закурил. Вообще-то я не могу себя назвать большим меломаном – не разбираюсь ни в стилях, ни в исполнителях, да и времени на это совсем нет, но от звучания автомобильной стереосистемы я даже на какое-то время отвлекся. И как раз в этот момент моего наслаждения и, можно даже сказать, соприкосновения души с высшими сферами через дорогу побежала девушка, и надо же! – прямо мне под колеса. Я ударил по тормозам, крутанул руль, но девушку, похоже, все-таки задел. Только этого мне не хватало!

Помнится, таким же вот образом я, лет в тринадцать, угодил под грузовик. Нога попала в какую-то выщербину на дороге, каковых у нас всегда было более чем достаточно, упал, и эта здоровенная махина как раз проехала по ноге. Отделался, правда, до смешного легко – перелом, причем закрытый, так что некоторые приятели даже мне не сразу верили. Шофер, что меня сбил – дядя Женя с соседней улицы, которого все мы знали, потому что он был любитель поиграть в карты в нашем дворе, да все время проигрывал, – вышел из грузовика весь белый и трясущийся – решил, будто насмерть. А я от шока только смеяться мог. Все лето у меня, правда, было испорчено – со сломанной ногой ни мяч не попинаешь, ни на велике не погоняешь. Те, что помладше, даже пытались дразнить меня: «Юрка, Юрка – вместо ноги чурка», пользуясь тем, что догнать я их не мог. Но через полтора месяца гипс сняли, и несколько раз дядя Женя даже брал меня с собой на рыбалку – чувствовал себя виноватым. За это время я сильно привязался к нему, своих детей у него не было, да и жены тоже, жил он холостяком.

Через год дядя Женя погиб – перебрал лишнего и вместе со своим грузовиком угодил в реку. Мы с ребятами бегали смотреть, как вытаскивали из воды его тело. Тело на дядю Женю совсем не походило, было каким-то обмякшим и вообще неприятным. На его похороны я не пошел.

Я выскочил из машины и наклонился к пострадавшей. Она уже приподнялась и хотела было встать без моей помощи, но сморщилась от боли и застонала.

– Жива?! – спросил я, хотя это было и так очевидно. Она кивнула.

Я помог ей подняться на ноги (на ее очень даже красивые ноги, сказал бы я в другой ситуации, но, к сожалению, сейчас было не до того). Когда она встала, во мне зашевелилось что-то похожее на комплекс неполноценности. Вообще-то я не могу пожаловаться на свой рост, но тут был как раз такой случай. Я совсем не удивлюсь, если в детстве ее дразнили Каланчой – как дядю Степу.

– Идти сможете? Может, вам в больницу или травмопункт?

Девушка кивнула в ответ на мой первый вопрос, а вместо ответа на второй похромала в сторону тротуара.

– Давайте я вас подвезу! – крикнул я ей, уже даже и не надеясь на какую-либо реакцию с ее стороны.

Неожиданно девушка обернулась.

– Да, – сказала она, очевидно приняв какое-то решение. – Подвезите меня, пожалуйста… Вы знаете, где здесь Птичий рынок?

Я галантно распахнул перед ней дверцу. Обошел машину и сел за руль. Сидя в машине, я почувствовал себя комфортнее – наша разница в росте мгновенно исчезла.

– Впервые в жизни вижу человека, который так спешит на Птичий рынок, что не замечает проезжающих мимо машин, – попытался пошутить я, чтобы завязать разговор. – Это где-то рядом с Волгоградским проспектом?

– А где Калитниковское кладбище находится, вы тоже не знаете? – не желая реагировать на мой юмор, спросила девушка.

– Вы уж определитесь, куда вам надо – на кладбище или на Птичий рынок, – не унимался я.

Девушка только вздохнула:

– Ох уж эта мужская логика! Я пытаюсь дать вам ориентиры…

– Кстати, вы знаете, чем отличается мужская логика от женской?

Моя спутница лишь равнодушно пожала плечами. Но я не отступал от своего намерения хоть как-то ее развеселить и рассказал ей свой любимый в последнее время анекдот:

– Одного мужчину спросили, какова вероятность того, что он встретит на улице динозавра. Он ответил, что примерно одна миллиардная. Когда тот же вопрос задали женщине, она ответила – пятьдесят на пятьдесят.

Я выдержал паузу. Девушка не выдержала:

– Почему?

– Либо встречу, либо не встречу.

Получилось! Моя спутница наконец позволила себе улыбнуться. Люблю, когда мои старания приносят результат. Правда, через пару секунд она вновь опустила углы губ.

– Смешно, – вздохнула она.

3

Аслан всю дорогу проспал, как говорится, без задних ног, впервые отсыпаясь в полной безопасности, впервые за несколько последних безумных лет.

Проснулся только за два часа до Москвы.

Умылся, сдал постель, скатал матрас, забросил его на третью полку. И, помаявшись в тесном вагоне, вышел, чтоб не мешать людям собираться, и встал в тамбуре у окна. Какой-то угрюмый мужик у противоположного окна с остервенением курил одну за другой едкие папиросы.

– Едешь в Москву бомбы подкладывать? – скривился он в сторону Аслана.

– К жене возвращаюсь, – спокойно соврал Аслан.

– Успел свою переправить в мирное место? – не унимался угрюмый мужик. – А я нет! У меня всех ваши зарезали! И даже старуху!

Аслан молча повернулся и через переход прошел в другой вагон.

Ни капли обиды или раздражения он не испытывал к тому задиристому мужику. Жизнь приучила Аслана относиться к подобным провокациям как к самому обыкновенному, обычному. Как к ветру, например, или как к дождю. Дует, каплет – отойди в сторонку. О настоящей боли, о действительных утратах так не говорят. А может, не врет?.. Кто его знает… Тем и успокоит истерзанную душу.

С приближением к столице на сердце становилось все тревожнее и тревожнее. В мрачных казематах Чернокозова встреча с любимой представлялась праздником на облаках в море цветов! А наяву… Денег не хватит даже на один цветочек. Да и захочет ли она увидеться? Покажет ли сына? Вероятнее всего – нет. Не станет разрушать настоящую, налаженную жизнь ради каких-то туманных воспоминаний.

Да и что у них было? Полгода детских ухаживаний? А после его отъезда – она в полном одиночестве… Стыд перед знакомыми, укоры родителей. От Аслана она не видела ничего хорошего за все эти годы, только редкие и короткие разговоры по телефону.

Насчет жены Аслан действительно соврал случайному попутчику. Но не на все сто процентов. В Москве у него был сын! И любимая женщина, которая родила ему этого сына. К ним он и ехал. Хотя и была эта любимая в настоящее время женой совершенно другого человека. Ответственного работника Министерства внутренних дел…

В купейном вагоне, куда прошел Аслан, можно было только встать около окна в коридоре. За его спиной суетились пассажиры, стараясь успеть воспользоваться туалетом до прибытия поезда в карантинную зону. А перед глазами за окнами в вечерних сумерках улетали в бездонное прошлое пригородные платформы, березовые рощи, дачные поселки и краснокирпичные коттеджные городки за высокими бетонными заборами. Многоэтажные дома подмосковных городков, переезды с иностранными машинами, поля, заводы, реки и мосты… Золотом сверкали кресты далеких церквей.

На вокзале стремительная толпа подхватила Аслана – он не успел и сообразить-то, куда ему нужно пробираться!

– Гражданин! – остановил его милицейский патруль. – Предъявите документы!

Такой строгости Аслан никак не ожидал. Его бесцеремонно и дотошно расспросили, кто он, куда направляется, зачем, на какое время? Перечитали все бумажки и документы. Разве только на зуб не попробовали. И не нашли, к чему придраться. С явным сожалением, будто упустили какое-то удовольствие, вернули документы:

– Ну гляди, не забудь зарегистрироваться! А то… Сам понимаешь. У нас тут много ваших… С терактами!

Аслан сдержался, не ответил. Молча взял документы, проверил, все ли вернули…

Чтобы позвонить, пришлось просто за бешеные деньги покупать телефонную карточку! А он и не знал, что здесь теперь таксофоны. Пришлось отдать последнее.

Кое-как разобрался в хитроумной инструкции, набрал номер. На другом конце провода тут же взяли трубку:

– Слушаю вас!

– Простите, – закашлялся Аслан, – это Елена Николаевна?

– Да. А это кто?

– Аслан.

– Да? – Елена растерялась и замолчала, видимо, не поверила собственным ушам. – А ты откуда звонишь?

– Я в Москве! Очень хочу тебя увидеть. Я тебе все расскажу!

– Асланушка, я же говорила тебе, что я не могу больше! Не могу! Столько лет прошло! Зачем? Зачем ты хочешь опять мучить меня?

– Я очень люблю тебя! И нашего сына!

– У меня своя семья… У меня нормальный муж… А… Где же ты был все это время?

– Позавчера меня освободили из концлагеря.

– Из концлагеря? Освободили… Ты говоришь правду?