Цитаты из книги «Мечтают ли андроиды об электроовцах?»

регистрирует расширение капилляров в области лица – так называемую «краску стыда» или «краску смущения», которая является первичной инстинктивной реакцией на морально шокирующее раздражение.

Надо думать, это связано, в частности, с тем, что способность к состраданию основывается на полноценном групповом инстинкте; существо, живущее по преимуществу в одиночку – тот же, к примеру, паук, – совершенно в ней не нуждается. Более того, способность к состраданию сделает паука значительно менее жизнеспособным, заставив его осознать, что попавшая в паутину муха – живая и хочет жить ничуть не меньше его. Поэтому все хищники, в том числе и высокоразвитые млекопитающие вроде кошек, начисто лишены этих качеств, в противном случае они попросту сдохли бы от голода.

Рика, как и очень многих людей, занимал вопрос: почему, собственно, самый умный андроид так безнадежно пасует перед тестом на измерение эмпатии? Судя по всему, эмпатия существует только в человеческом обществе, тогда как ту или иную степень интеллекта можно обнаружить у любых животных, ну хотя бы у пауков.

как относятся люди к тем, кто не хочет иметь животное, они воспринимают такое поведение как аморальное и антисочувственное. Юридически оно уже не является преступным, как когда-то, сразу после Финальной Всеобщей, но отношение общества осталось практически тем же.

С каждым словом голос Айран звучал все глуше и безнадежнее; казалось, что ее душа необратимо каменеет, окутывается пеленой абсолютной инерции.

Я хочу просто сидеть здесь, на кровати, и смотреть в пол.

Фойгт-Кампфовском приборе. Сегодня, подумал Рик, про

Я люблю тебя, – сказала Рэйчел. – Если бы мне показали диванчик, обтянутый твоей кожей, от моей реакции погнулись бы стрелки на этом

В какой-то момент он обнаружил себя, абсолютно не понимая, как такое могло случиться, в шаге от обрыва, падение с которого неизбежно стало бы фатальным, более того – унизительным, он падал бы и падал, бесконечно долго, без единого свидетеля. И не было бы смысла проявлять перед смертью отвагу и выдержку, все это осталось бы никем не замеченным, ведь мертвые камни и иссохшие, пылью пропитанные тени растений ничего не видели, ничего не помнили, ни о нем, ни о себе.

Для Мерсера все очень просто, потому что он принимает все, без разбору. Ничто ему не чуждо. А вот то, что я сделал, абсолютно мне чуждо. Если разобраться, последнее время мне чуждо все, что есть во мне, я стал какой-то самоотчужденной личностью.