Если искусство берет маленького человека под свою защиту, то лишь для того, чтобы окончательно растоптать и унизить. Искусство не выносит ничтожных и некрасивых. Искусство всегда будет очаровано злом.
"Волки и медведи" Фигль-Мигль.
Как хорошо, что я начала читать ее не с этой книги. Нет-нет, роман хорош, как все, что делает Фигль, а мое внутреннее читательское устройство таково, что если случилось какого писателя полюбить, он обретает в личной табели о рангах статус священной коровы, насколько бы чуждой и непонятной не оказалась следующая книга. И следующая за следующей. У Екатерины Чеботаревой (Вика именно так расшифровывает ФИГЛярски подМИГивающий псевдоним) нумером первым случились со мной "Ты так любишь эти фильмы", приковав читательское сердце к прозе автора прочной цепочкой.
С одной стороны, "Волки и медведи" продолжают "Щастье" с набором сквозных персонажей, неизменной личностью героя-рассказчика и довольно непростой для восприятия неподготовленным человеком реальностью антиутопии на русский манер. Даже не так - на Санкт-Петербуржский, а Питер не Россия, дети. С другой - прелесть новизны уже не опрокидывает читателя в коварный омут текста. Ты не ищешь брода, опасливо; не барахтаешься, оступившись - ты здесь уже была и пришла к выводам, что жить и тут можно, надо только усвоить определенные правила и неукоснительно им следовать.
Реальность, подчиненная инструкциям, утрачивает свежесть дивного нового мира. Это случается с читателем, то же самое - с героями. Стихийные силы, бушевавшие в "Щастье" упорядочиваются, регламентируются и путешествие уже не авантюра по типу "поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что", но вполне себе организованная экспедиция. В ходе которой путники столкнутся (как без того?) со многими чудесами и диковинами, но в целом свинцовая серость государственного эгрегора свинцовой же тяжестью придавит восприятие.
Это ведь политическая сатира, я не ошибаюсь? А на российской почве талантливая политическая сатира (даже с явным филологическим уклоном) если чего и добивается, то сомнительной радости ввержения читателя в депрессию. Так было у меня после "Истории одного города" в юности, примерно то же испытываю сейчас. Ну ты загнула, какого-то там Фигля с самим Михаилом Евграфычем равнять! Почему нет? Талантливые люди пишут прекрасные книги, которые отражают уродство Мира не будучи по каким-то причинам в силах отразить его красоты. А читатель воспринимает в меру отведенной ему способности к восприятию и стает ему нещастье.
Не случайно вспомнила Салтыкова-Щедрина. Филигранная безупречность повести о городе Глупове тогда и впрямь завершилась жестокой депрессией. Понимаю, что причин было много, книга лишь стала финальным аккордом, но на юное незакалённое восприятие это подействовало, как напалм. Просто смотрела на людей, а видела вместо лиц свиные рыла. И всех подряд ненавидела. А больше всех - ту, что в зеркале. Такое уж свойство у хорошей политической сатиры - чуть сдвигать градус приемлемости, одновременно чуть искажая карикатурно действительность, но так, чтобы читатель искажения не почуял, чтобы принял наведенную картину за подлинную реальность.
Мизантропия "Волков и медведей" зашкаливает, если предположить существование текстового аналога счетчика Гейгера, настороенного на восприятие этого качества, то здесь он зашелся бы в нескончаемом звоне, а после сдох. И автор имеет право на тот взгляд, который декларирует, ну разумеется. Только маленький человек, он не хуже ветошки, теперь я это знаю. Н-ну может потому что и сама к таким принадлежу и (шепотом) все мы в этом мире всего лишь маленькие люди, какими бы значительными не казались самим себе с высоты своей болотной кочки. А книга хороша таки. Но уж очень мизантропична.
