(Автобиография)

Фаддей Венедиктов сын Булгарин с прозванием фамилии Скандербег, и телом сего героя^[1] родился в Польше в губернии Минской^[2] в 1786 году^[3]. После Революции в Польше и вооружения Костюшки^[4] в котором и отец его участвовал, и которых последствием были падение Польши, несчастье и разорение его семейства, генерал-аншеф граф Ферзей^[5], квартирующий в то время в Несвиже, познакомясь с его родителями и полюбя шалуна мальчика, который рубил у него мебели и бил зеркаля и чашки, воображая, что разит москалей, взял с собой удальца и, по определении почтеннейшего графа директором Сухопутного кадетского шляхетного корпуса, он определил и малого сарматенка^[6] в корпус в 1797 году, отдав на воспитание французскому учителю Массону, державшему пансион при корпусе. В 1805 году Булгарин вышел в Уланский Его Высочества полк корнетом^[7],дрался с французами и шведами и проливал кровь за хлеб и за соль, писал дурные стихи и за то сидел в Кронштадте. Когда Польша стала возрождаться, Булгарин, следуя пословице «как волка ни корми, а он все в лес смотрит», полетел бродить за белыми орлами^[8] по свету и искать независимости отечества, дрался за французов в Испании и Германии, а по низвержении Наполеона возвратился в отечество. Теперь обстоятельства снова завели его в Петербург, где он, следуя глупой страсти, взялся марать бумагу, а чем кончит богу известно, но только это, верно, что не перестанет любить вас, почтенный Петр Иванович^[9]. 9 октября 1821. В Спетербурге.

ИРЛИ, 10102, LX624, л. 60.

М. Я. фон Фоку

Милостивый государь Максим Яковлевич!^[10]

Вы знаете причины, которые, кроме долга верноподданного, посеяли во мне личную привязанность и благодарность к Государю Императору. Желая всеми моими силами, способностями и опытностью быть ему полезным, я беспрестанно в душе моей забочусь о средствах, могущих утвердить навсегда его священное спокойствие. Чрез вас я уже представлял мысли мои о книгопечатании, цензуре и общем мнении в России^[11], удостоившиеся высочайшего воззрения его императорского величества. Теперь вознамерился я представить мысли о предмете не менее важном, а именно: каким образом можно уничтожить пагубные влияния злонамеренных людей на крестьян,

В обширной и во многих местах худо населенной России нельзя иметь столь бдительного полицейского надзора над крестьянами, как во Франции и Германии. В тех странах пасторы, мэры, бургомистры и жандармские бригады (расположенные в малых округах) знают нравственность почти каждого поселянина. У нас деревни и села отдалены едно от другого, и почти каждое управляется особенно, по воле помещика, управителя или старосты. Земская полиция (находящаяся у нас не в блестящем состоянии) не имеет с крестьянами никаких сношений, как разве по казенным делам, по части исполнительной, и в