4.2. Агрессия

Свой путь он предвзято странный.

Свой путь – это тропа с ограниченным числом единомышленников.

При марше своим путём теряются многие: знакомые, друзья, родственники.

Свой путь научит создавать сложное счастье.

Сложное счастье невозможно отнять.

(надпись на форзаце блокнота, сделанная прадедом)

__________

– Не могли аккумулятор мощный приделать! Тоже мне учёный совет! – Гле́нда, сидя в кроне мелогранового дерева, наблюдала как два защитных поля, точно гигантские многоножки с сегментированным телом, ползают на наноиглах, восполняя запас энергии. На лице девушки застыла гримаса антипатии. – Навряд ли я смогу испытать тёплое отношение к данному артефакту! Хотя польза от него безусловная.

– Мы успешно миновали извергающийся вулкан и озеро О́мел, поэтому не гневись из-за мелочей, симпотяжка! Конструкция защитного энергополя выглядит, аки приплюснутые кости или гигантская сколопендра, часы работы строго лимитированы, зато артефакт тонок, лёгок и гибок, – Теко́ отсоединил листовидную стружку, которая облегчала вес источника питания, чтобы его работа не сбоилась. – Да и в зарядном устройстве, – дюже тяжёлом кубе, размером с мою ладонь, – энерго-задора на целую экспедицию хватит. Можно к людям сгонять в гости, а он всё пахать будет!

– Ага! Размечтался! – тигрица лукаво улыбнулась, так как спутник молодой исследовательницы высказал вслух её собственные недосказанные мысли. “Прошвырнуться по иной вселенной – это ж отвал башки!” – подумала она, параллельно приметив страстный взгляд парня.

– Гле́нда, ты – фантасмагорическая эвтония, ибо рядом с тобой грёзы у меня появляются шалунявые… Сейчас бы поцеловать тебя крепко, а затем рвануть через двустороннее зеркало на человечество смотреть воочию, побродить по их миру… – белый тигр мечтательно присвистнул. – Ладно-ладно! Не смотри так! Поцелую исключительно после свадьбы, а вот к соседям можно было бы и наведаться… Шучу-шучу! Ну, по крайней мере, пока.

– Знаешь, здоровяк, – девушка тактично обошла тему поцелуев, – я тоже думала о посещении сквозь временно́й разлом человеческой вселенной. Но без понимания развиты ли люди настолько, что умеют трансформировать агрессию в защиту, изжили ли они тюрьмы и полицию, мы не должны соваться в тот мир! Это подвергнет опасности Ло́твон! И потом! Люди проявились в нашем мире в облике теней, а что будет с нами, попробуй мы сделать вылазку в человеческую вселенную? В кого превратит нас зеркало?

– Я поразмыслю над тем, что ты сейчас сказала… – еле слышно прокомментировал молодой гений.

Оторвавшись от хищников, Теко́ и Гле́нда выиграли себе спокойную ночь. Тестирование защитных энергетических полей, проведённое в лабораторных условиях, обещало, что тени, учитывая их габариты, пробудут в оглушённом состоянии четыре часа, ещё пара уйдёт на восстановление полной ориентации в пространстве. Затем голодные звери отправятся на охоту, а потом ринутся догонять тех, кто способен указать путь к двусторонним зеркалам. За озером О́мел и каменными деревьями, вблизи амбрового леса, обитали водяные олени. Вероятнее всего, именно они и станут добычей хищников. Белый тигр ничем не мог помочь травоядным с саблевидно изогнутыми клыками, служившими подспорьем в битве за самок, но бестолковыми при защите. Осложняла ситуацию новизна: в гены и опыт обитателей мира грёз тени не были закодированы, как опасность, поэтому приключенец задумался над ускорением срока проведения экспедиции, дабы избежать нарушения баланса экосистем из-за появления чужеродного планете хищника. Талантливый футуролог направил к учёному совету своего приятеля, фруктовое дерево, с пергаментом, содержащим оттиск самопишешуйся картины, зафиксировавшей первое нападение тени на человека, и настойчивую рекомендацию о необходимости использования защитных энергополей каждым тигром Ло́твона, ибо вероятность вторжения зверей в поселения была чрезвычайно велика. Теперича Теко́ с особым энтузиазмом благодарил прадедушку, который с детства приучал его пестовать чуйку, отдававшуюся приятным нытьём позвоночника, а также доверять внутреннему голосу, призывающему или отговаривающему от того или иного поступка. С приходом в поселение Фруктана о тёмных сущностях станет известно повсеместно, они не смогут напасть неожиданно и породить жертвы среди тигриного народа. “Продолжи совет профессоров пренебрегать свидетельствами очевидцев о временны́х разломах, и тени смогли бы нападать на спокойно спящих в кроно-домах жителей, убивая их прямо на тюфяках из южного пухового мха!” – пробормотал натуралист.

– Посмотри наверх! – Гле́нда указала когтем ввысь. – Что ты видишь?

– Я вижу, – силач прищурился, – тёмно-синюю антиповерхность. А ты знала, что в разных уголках нашей планеты небо отличается? Отличается даже скорость движения облаков! Мне запомнились два облака: одно, похожее на свёрнутого по спирали сизого моллюска-наутилуса с отходящими от него антеннами-зигзагами, другое – на чёрную лягушку, которая пыталась сожрать белое облачко, запихнув его “бочок” себе в пасть.

– Засиделась я в кабинете! За столько лет нигде не была кроме нашего поселения и его самых ближайших окрестностей, считала странным твоё маниакальное увлечение изучением лесов. Логикой понимала важность подробных карт, которые ты составлял, но душой не проникалась, – белая тигрица мечтательно уставилась на крупную звёздочку.

– Не нагоняй пессимизма, мой ж ты пессимиздун, писсимиздулик, писсимиздулёныш… Ну ты поняла! – весело рыкнул Теко́.

– Мой бывший называл таких, как ты, пихарь-надомник и зубоскал-собеседник! – выпалила Гле́нда.

– Какой бывший? – переспросил парень.

– Ночь на дворе, а облака цвета яркого фламинго! – воскликнула исследовательница с восторгом, словно бы не расслышав вопроса друга. – Смотри, вот это по форме напоминает череп обезьяны, то – человеческую голову с курительной трубкой в зубах, вон то – медленно ползущего удава, следующее – жирафа с шеей, наклонённой под прямым углом к земной поверхности, а правее буксир тащит бизона и морскую корову, связанных мягкой цепочкой из пушистых звеньев. Облака “буксир-бизон-морская корова” двигаются быстрее, чем остальные…

Под звуки бархатистого женского голоса мыслительный процесс новатора переключился на точку стыковки сознания и подсознания и начал складывать хитромудрый пазл. Теко́ изучал показания созерцателей двусторонних зеркал крайне внимательно, перечитывал и конспектировал. Часть блокнота с серебряными уголками он отвёл под краткий, но выдирающий истину из разрозненных россказней о параллельном мире, пересказ. Аналитическое мышление подсобляло в обобщении сведений, извлекая суть из вороха сумятицы, которую выдавали перепуганные свидетели. “Если бы их психушкой и настоем валерианы не стращали, глядишь, поболее бы выложили, и не пришлось бы сейчас сражаться с тенями, наковыривать крохи информации о человечестве и беспокоиться о причине схождения двух миров!” – Теко́ сжал огромный кулак. Но хронология не терпит сослагательного наклонения, принимаем действительность и работаем с тем, что есть. Заметки футуролога, выведенные драгоценными чернилами в блокноте, давали наводки о неумении людей резервировать враждебность. Поведение хищников намекало на верность сего вывода и на правоту Гле́нды об опасности людей для Ло́твона. Тигр подумал: “Озлобленность требуется прятать в сейф, как стопку денег или драгоценность, и доставать для наведения пусть плохого, но мира, который всё же лучше, чем добрая война. Человек не уразумел этого! Есть ли шанс доразвиваться до подобного понимания, или эволюция ошиблась, даровав сознание людскому виду, и их цивилизация неизбежно стремится к самоуничтожению?” В мире грёз, как величает Ло́твон Теко́, испокон веков агрессия, злость, хамство и прочие аналогичные штуковины считаются механизмами защиты. Их не растрачивают на мелочи: например, на тигра, который забыл выключить телепорт а-ля таксодиум и мимо проходящего затянуло в него, зашвырнув в далёкое поселение, а копят, как ресурс, чтобы, когда действительно возникнет сложная ситуация, отстоять себя словом. Сие возможно, если не срываться каждый раз на витающего в мечтах юношу, что с размаху отдавил ногу. “Человеку бы показалось странным лелеять грубиянство и нахрапистость слов, но быдлячество и нецензурная брань уж точно лучше, нежели война! А люди прячутся за масками приличий и показушного воспитания, а сами гасят друг друга толпами! Если существо, способное говорить, не в состоянии защитить себя при помощи речи, оно не может считаться разумным!” – взор парня был устремлён внутрь собственного черепа.

– Знаешь, чего я сейчас хочу? – белая тигрица прервала мысленный поток друга. – Взять фигурку в фольге, которые нам дарили в детстве на новый год, развернуть её и откусить шоколадному зайцу голову!

– Принципиально зайцу? – обескураженно поинтересовался Теко́.

– Не принципиально… – произнесла в полусне красивая мечтательница.

– Вернёмся из экспедиции и сходим в музей шоколада, и уж там ты выберешь кому откусить голову, – схохмил силач.

– Интересно, чтобы сказали психиатры на счёт моего желания? – сонно продолжила девушка. Перед её закрытыми глазами уже рисовались залы музея, чаны с горячим шоколадом и съедобные фигурки зайцев и обезьян на полках. – Как думаешь, учёный совет сильно удивится, когда увидит фруктовое дерево, принёсшее оттиск самопишущейся картины?

– Профессоры хотели получать оперативные отчёты по исследованию феномена проявления другого мира, дали добро на получение информации в любом виде, – находчивый сотрудник департамента “Открытий” улыбнулся так, что искорки от отражённого лунного света заблестели на его титановых наклычниках. – Вот я как могу, так и отчитываюсь!

– Наведёт Фруктан шорох! Хвостом чую, у научного совета челюсти поотпадают, когда они просекут, что ты с нейронной корневой сетью братаешься! Как бы в боги не записали! – Гле́нда потратила последние силы на ночную беседу и крепко заснула на комфортабельной площадке в кроне, смахивающей на напоминающий бутон арт-объект, сформировавшийся путём сращивания трёх крупных побегов.

“О, великий Теко́! Прими в подношение лучшие яства! И дозволь поступить в услужение! Станут жрецы приносить тебе утром свежесваренный кофе и красивую девушку в жертву!” – приключенец поугарал над своей буйной фантазией, крепко обнял подругу и погрузился в долгожданный сон. Контроль над ситуацией был полностью утерян, гибкий указатель крутился вокруг собственной оси, а самопишущаяся картина, уголок коей выглядывал из заплечной сумы́, фиксировала эмоцию тревожности. В этот момент древнее мелограновое дерево повело ветками по воздуху и начало с жутким скрипом корней, заглушённым толщей земляной породы, разламывать время.