Отзывы тест-читателей

Прочитала на едином дыхании. Авторам пришлось чрезвычайно чутко балансировать, чтобы, показав серьезность проблемы, ни в коем случае не романтизировать самоубийства, не дать даже намека неокрепшей подростковой психике на такую возможность ухода от навалившихся проблем. Анна Халиулина

Проглотила книгу за день, отвлекаясь только на неотложные дела. Очень понравилось. Все. Но после чтения на душе тяжело. Страшно за сегодняшних детей, тяжело им. Но я подумала о том, что именно в 16 лет книга и нужна. Спасибо вам за ваше неравнодушие. Не мастер писать рецензии, но зато от души. Нелли Власова

Сегодня очень рано надо было вставать, но, начав читать, уже не могла остановиться. А прочитав, не могла уснуть, все думала о том, что и как можно было изменить, повернуть, предусмотреть… Кстати, местами в Алкиной маме узнавала себя. И было стыдно ((((Елена Мочалова

20 января застрелился мой 11-летний племянник. Из-за несчастной любви. Комментарий психологов на этот случай был такой: суицид помолодел. Сейчас от несчастной любви уходят в 9, 10, 11… Мне кажется, эта повесть — одна из самых сильных ваших книг. Спасибо большое! Обо всем об этом надо говорить, обязательно надо говорить. У вас получилось. Ирина

Повествование сразу захватывает — и не отпускает до самого конца. Все время переживаешь за героев. Только книга, пожалуй, будет не 16+, а на все 60+ с современным законодательством. Авторы ни одной «запретной» темы не забыли. Очень здорово, самое дело подросткам читать. Ольга Бухина, переводчик, эссеист, специалист по детской литературе

Мне 14, но мама разрешила мне читать книжку. Это не воспитательная лекция — это книга с интересным сюжетом и героями, за которых переживаешь. Вы не навязываете никаких выводов и моралей. А еще в книге очень живые подростки, мне еще очень нравится их речь. Впечатление такое, что это действительно происходит рядом с тобой. Маша Дорофеева

Стихотворные вставки, мне кажется, выдержаны на идеальном уровне — не заумнее и не тяжелее, чем мог бы написать 17-летний небесталанный человек, но при этом достаточно глубокие и одновременно лаконичные. Резюме: прекрасная литература высокого уровня. Прошу разрешения дать почитать рукопись семнадцатилетнему сыну. Алена Алексина

Книга умопомрачительная! Я в свои семнадцать лет не мог оторваться, настолько цеплял сюжет, заставлял возвращаться снова и снова к компьютеру прочитать еще хоть пару строчек. Несколько неувязочек нашел, а в общем текст великолепный. Не дает шанса оставить книгу, не дочитав ее до конца. Александр Долгих

Меня по-настоящему тронула линия Веры. Я там всему поверила. А концовка, когда Вера сжимает руку Алки, жизнеутверждающая, и для меня именно это — финал, разрешение конфликта, надежда, выдох. В общем, спасибо за Веру! Я ее полюбила. Даша Доцук, журналист, блогер, детский писатель

Послевкусие неоднозначное, будто свежезаваренный кофе вприкуску с соленым огурчиком. Очень важен посыл в будущее для тех, кто на краю. Главный смысл: жизнь продолжается! Трудности преодолимы. Всем родителям — читать. Детям — не портить родителям нервы! Наталья Дорошенко

Я читала, если честно, только в транспорте, но мне хотелось постоянно ехать куда-то, лишь бы почитать, что там дальше. Прямо хочется, чтоб у всех все сложилось. Я даже заплакать умудрилась, что редко случается от книг/фильмов/сериалов. По-моему, хороший показатель. Лиза Руднева

Спасибо за оптимистичный финал. Классно, что, несмотря на смерть одной героини, срыв второго и неопределенность с третьим, у вас все равно получилось написать так, что общее настроение остается оптимистичным. Вера Ермакова

Предисловие

Дорогие взрослые читатели!

По закону № 436-ФЗ издательство должно будет поставить на эту повесть маркировку 16+, но мы уверены, что читать ее можно и нужно лет с четырнадцати.

Это повесть о подростковых суицидах. Одна из героинь — лесбиянка.

Теперь вы все знаете и сами можете решить, читать ли вам эту книгу и давать ли ее своему ребенку.

Эта книга не является лекарством против суицида. Если человек уже стоит на грани, то книги ему вряд ли помогут, ему нужна помощь других людей. Самое лучшее, что можно сделать в этой ситуации, — обратиться к профессиональным психологам. Но нашу повесть можно использовать как прививку — чтобы вовремя заметить депрессию у вашего друга, ребенка или ученика.

Мечтаем, чтобы эти знания вам никогда не пригодились!

С уважением, авторы

Благодарности

Большое спасибо всем тест-читателям, которые помогли улучшить эту книгу, но особенно Маше Вашкевич, инструктору, администратору в Центре контраварийной подготовки, психологам Татьяне Шульц и Анне Тихомировой, а также Анне Хитрик (группа «S°unduk») за разрешение использовать ее песню.

Пока я на краю. Повесть

 
Цветок завял, рассыпался, поник,
Завис в ночи холодной каплей страха.
Нет. Не боюсь. А рвусь туда, где ждет меня душа.
И мечется, как птаха…
 

@КапляМрака

Алка аккуратно доштриховала тюльпан. Черный тюльпан. Черный поникший тюльпан в разбитой вазе. Вода, разлитая по столу, больше всего напоминала кровь.

Она сфотографировала рисунок и оценила его на экране планшета. Штриховка потерялась, но для стены «ВКонтакте» сойдет. Тюльпан казался еще более черным и еще более мертвым. Ваза бликовала как настоящая. Кровь, то есть вода, тягучим пятном приближалась к краю нарисованного стола.

Алка выложила рисунок в сеть, проиллюстрировав свое новое стихотворение. Первой, как всегда, откликнулась Жесть.

«Я тоже рвусь. Мы встретимся там. Стихи отличные».

«Спс», — написала Алка. Ей тоже нравилось то, что получилось.

Последнее время стихи стали рождаться все реже и только под утро. Которую ночь подряд что-то будило Аллу часа в четыре утра, она устраивала набег на кухню, лежала, ела и пялилась в черное окно. Хорошо, если в голове начинали толкаться рифмы, это отвлекало от пугающей пустоты в душе. И от неотвратимости того, что нужно вставать.

Утро. Мама. Завтрак. Улица. Холод. Школа. Люди. Ходят. Говорят. Скалятся.

Им нужно отвечать, на них нужно смотреть.

Потом, дома, можно заткнуть уши, рухнуть и доспать выдранные из сна утренние часы. Несколько блаженных часов покоя. Потому что вечером опять мама, только с ужином, опять школа, хоть и в виде уроков, опять нужно как-то реагировать на внешний мир, который бесит самим фактом своего существования.

Жизнь не отвратительна, только если оживают предметы на бумаге. И еще стихи. Когда складывается, можно дотянуть до утра.

Семь. Нужно вставать. Идти.

«Мир — отстой».

* * *

Хантер втыкал в монитор.

Софтина, которую сваяла Панта, работала сама, без участия человека, Хантер мог запросто в это время читать что-нибудь или даже раскладывать «косынку», но ему нравилось думать, что он все-таки контролирует процесс.

Но он снова пропустил момент, когда анализ закончился. Только что мелькали цифры обработанных аккаунтов — и уже мигает наглая надпись: «Все готово! Не тормози, Хант!»

«Надо заставить Панту врезать звуковой сигнал», — подумал он и принялся разгребать улов.

В основном, как обычно, мелочь. Корреляция до ¼ и меньше.

Но одна рыбешка оказалась перспективной, аж на 85,3 процента. Полное совпадение по восьми основным и трем косвенным параметрам.

Дальше начиналась работа Хантера — подобрать для рыбки блесну. С этой задачей ни одна пантовская программуля не справлялась. Впрочем, кандидатов было всего трое, выбор не составил труда.

— Зёма! — крикнул Хантер. — А сделай кофе! И бутеров!

— А спинку не почесать? — отозвался Земекис.

— Потом! Я легенду пишу!

Эта часть работы Хантеру нравилась больше всего. Она чем-то напоминала его любимое лего: из стандартных кирпичиков создавалось нечто новое и неожиданное, что-то, чего раньше в природе и не существовало вовсе.

Зёма все-таки принес кружку с горячим эспрессо и бутерброды. Вернее, набор «сделай сам»: батон, колбасу, сыр. Все неразрезанное. И еще нож.

Хантер жалобно посмотрел на Земекиса. Тот буркнул: «Прости, забыл», — и принялся нарезать батон прямо на столе.

* * *

Алка из последних сил держалась, чтоб не заснуть. Школа теперь была вечной борьбой — на уроках со сном, на переменах с голодом.

Всего урок назад она сожрала три жирных пончика, но сейчас опять желудок сводило. До звонка оставалось целых десять минут.

— Данилова, ты меня слышишь?

Алка вздрогнула и подняла глаза.

Рядом с партой стоял физик. Алку затошнило. Не то чтоб она так не любила физику, просто не выносила запаха сигарет. А физик курил какую-то дешевую дрянь.

— Данилова, я тебя третий раз спрашиваю, где самостоятельная, которую писали на прошлой неделе? Ты сдавала?

— Сдавала, — соврала Алка.

На самом деле она выкинула бланк сразу после урока. Смысл сдавать пустой листок?

— И где же она? — спросил учитель, нависнув над ней.

— Меня тошнит! — не выдержала Алка.

— Что? — спросил физик.

— А то! — Алка вскочила. — От вас несет, как от помойки! Не подходите ко мне!

Физик отпрянул.

— Никто ко мне не подходите! — крикнула Алка. — От всех тошнит! Выворачивает прямо!

— Сходи-ка ты к медсестре! — сказал учитель. — Пусть даст тебе чего-нибудь от живота… а заодно от нервов.

Алка схватила рюкзак и направилась к выходу.

* * *

Следующим утром Алла шла в школу в похоронном настроении. Наверняка будут разборки, почему слиняла с последнего урока. А кому она нужна, эта биология?

— Девушка, вы мне адресок не прочитаете? Очки забыл.

Старичок улыбался так мило, что сердце Алки дрогнуло. Она остановилась и взяла записку из трясущейся руки.

— Морская, пятнадцать, это на той стороне улицы, за поворотом. Там магазин рядом.

Старик кивнул.

— Спасибо, родная, — сказал он.

Алка опомнилась, переходя дорогу, но о том, чтоб бросить старика, речь уже не шла. Сухая рука доверчиво сжимала ее локоть, и она шла медленно, подстраиваясь под неширокие, но уверенные шаги.

Старик молчал. Но его молчание было не в тягость.

Только напротив сквера он вдруг выпрямился, глубоко вдохнул и улыбнулся еще шире.

— Красиво! — восторженно сказал он.

Алка посмотрела на почти облетевшие деревья, на огромные кучи разноцветных, еще не сгнивших листьев, на яркую рябину и улыбнулась вслед за стариком.

— Красиво, — выдохнула она.

Ее спутник опять ссутулился и чуть прибавил шагу. Алка подстроилась и с сожалением подумала, что до Морской, 15 осталось идти всего ничего. И придется возвращаться к школе и там объяснять, почему она опоздала.

— А на вахте у вас до сих пор Мария Леонидовна? — спросил старик.

— Что? — переспросила Алла.

— Ты, родная, привет ей от Якова передай.

Алла замерла, и старик замер вместе с ней.

— Мы почти пришли, — выдавила из себя Алка.

— Почти — это еще не пришли. Иногда самый маленький шаг решает все. Один шажок — и его можно сделать. Или не сделать… Ох, прости, заболтался. Мне сюда.

На торце здания сияла неоновая вывеска зубной клиники.

— Спасибо, дочка. Живи.

Алка не успела удивиться такому странному прощанию, а старик уже направился к клинике.

В школу Алла вернулась к началу второго урока. Она шла, озираясь по сторонам и впервые за пару месяцев не раздражаясь тому, что вокруг люди.

Турникет на проходной горел красным крестиком. Мария Леонидовна стояла, скрестив руки на груди.

— Ну? — властно спросила она.

Алка уже потянулась к смарт-карте, чтоб отметить свое опоздание, но в последний момент отдернула руку.

— Вам от Якова привет, — буркнула она.

Суровая вахтерша дрогнула. На секунду ее взгляд потеплел, но мгновенно посуровел опять.

— Пролазь так, — сказала она, не меняя выражения лица, — скажи, что в столовке помогала.

Алка аккуратно пролезла под перилами и, не веря в происшедшее, отправилась ждать звонка на второй урок.

В коридоре было тихо. Алка уселась под подоконник, достала тетрадь и гелевые ручки.

 
Шаг можно сделать. Или нет.
Шагнуть. Там свет. Иль тьма. Привет
тому, кто может сделать шаг.
Или не сделать. Он дурак?
 

@КапляМрака

На рисунке под стихотворением на черном дереве светились алые ягоды рябины. Алла улыбнулась, сфотографировала рисунок вместе со стихом и выложила на стену.

Коммент от Жести появился почти мгновенно — плачущий смайлик. «Тоже первый урок прогуливает», — подумала Алка.

* * *

Яков заварил липовый цвет, собственноручно собранный в Заречном парке, подальше от выхлопов машин. Молодежь для виду поворчала, но пила с удовольствием, слушая шефа, который добрался до резюме.

— …так что клиент точно наш. Наташа может просчитать варианты, но я просто уверен, что мы в точке бифуркации.

— Да я уже посчитал. — Хант макнул в чай сухарик. — Надо брать. К гадалке не ходи.

— Она, кстати, ничего. — Земекис придирчиво рассматривал лицо Алки на своем смартфоне. — Камера ее любит.

— А какую я легенду придумал! — Хантер закатил глаза и с чувством отхлебнул из чашки. — Шекспир! «Сон в летнюю ночь»! Прикиньте, она летом на велик подсела. И поставила на смартфон софт, который запоминает маршруты…

* * *

Алка домывала последнюю тарелку, когда на кухню вошла мама. Мама подозрительно покосилась на пустую мойку и спросила:

— Ты чего это?

Алка поняла, что настроение стремительно портится:

— Посуду помыла, а что?

— В честь какого праздника? Или натворила что-то?

— Ничего не натворила! — Алка почувствовала, что сейчас взорвется. — Просто настроение хорошее! Было!

Мама рывком развернула Алку к себе и уставилась в ее глаза:

— Ты что, на наркотиках? Что ты принимаешь?!

Запас оптимизма Алки окончательно испарился. Она запустила тарелкой в стену.

— Так лучше?

Мама отпустила ее и слегка успокоилась.

— Нет, зрачки вроде не расширены!

Алка выскочила из кухни, проигнорировав мамино «а осколки кто убирать будет?» Упала на диван, закуталась в плед и затаилась.

Минут через пять хлопнула входная дверь. Мамин голос поинтересовался:

— Ужинать будешь?

— Я с совещания, устал как собака, — бодро ответил отец. — Ректор собирал деканов и завкафедрами…

— Так ужинать будешь?

— Нет, я потом. Пойду пока… Эх, может, нам собаку завести? Я б сейчас с ней погулял!

— Ага, ты погуляешь два дня, а мне потом еще и с собакой развлекаться.

— А что это вы тут посуду бьете?

— Иди у дочери спроси…

До Алки долетел звон сметаемых в совок осколков и шепот родителей.

— Да ладно тебе, — сказал отец, — ей семнадцать, ты вспомни…

А дальше Алке пришлось встать за планшетом, потому что она слышала все, что мама орала по ее поводу. Друзей у нее, видите ли, не осталось, танцы и рисование бросила, раньше была отличница, а сейчас в дневник смотреть страшно.

— Какую собаку! — кричала мама. — Помнишь, как она рыбок заморила?

«Собака — это было бы классно», — подумала Алка.

Рыбок этих она возненавидела сразу, как только мама поставила ей в комнату аквариум. Месяц кормила, а потом они обожрались и сдохли. Бальные танцы, на которые мама водила ее с четырех лет, надоели смертельно, а на хип-хоп ей перейти не разрешили. «Это не танцы, а кривляние», — сказала мама. А рисование закончились, как только ушла Нина Сергеевна. Остальные преподы были унылые и запрещали рисовать аниме.

Наушники в уши, дес-метал в плеер, планшет в руки.

Замигало личное сообщение «ВКонтакте».

«Привет! Меня зовут Фрост. Мне девятнадцать лет, и все, что написано в моем профиле, правда, настоящее имя там тоже есть, но я им не пользуюсь. Ты каталась на велике в парке в июле, у тебя яркая красная куртка, ты уронила мороженое у фонтана, я ищу тебя уже три месяца. Приходи к семи в «Кристалл», я буду ждать тебя у входа на каток. Фотография настоящая. А тебя я узнаю».

«Не спам, — подумала Алка. — А что? Вымогательство? Странное место он выбрал, там народу куча. Охранники…»

Алка внимательно изучила профиль Фроста: ничего интересного — студент. Начала листать стену. Никаких дурацких перепостов, все просто и по делу. Семинары по проге, сходки, в августе съездил в Питер… Ой.

Алка долистала до июля и увидела фотографию. Она действительно каталась летом в парке. На велике. В ярко-красной куртке. На фото она уезжала в сторону набережной, а подпись на странице Фроста гласила: «Помогите найти девушку!» Двадцать репостов и сотня комментариев.

Алла глянула в правый нижний угол экрана: до назначенного времени остался час.

— Куда ты собралась? — Мама возникла в коридоре, когда Алла доставала из шкафа кроссовки.

Кроме спортивного костюма, надеть Алке было нечего, она так разожралась за последний месяц, что не влезала ни в одни джинсы.

— Гулять.

— С кем?

— Не знаю.

— Не хами.

Алка закатила глаза.

— Уроки сделала?

— Нам не задавали.

— Значит, не пойдешь никуда. Сергей, скажи ей!

Отец вышел из кухни с чашкой в руке.

— Да пусть проветрится, — миролюбиво сказал он и спросил Алку: — Ты когда вернешься?

— Может, и никогда, — буркнула дочь и выскочила за дверь.