Кинувшись через комнату к оконному проему, он быстро выпрыгнул наружу и едва не наступил на корчащегося водителя-красноармейца, в животе которого торчала рукоятка ножа. – Не трогай нож, – наклонился над ним Ивашов. – Слышишь меня? Не трогай нож! Сейчас я пришлю помощь!
Полицаи были в форме? – поинтересовался Ивашов. – Нет. В гражданской одежде… У них на рукавах были повязки. Такие желто-голубые… А вот на голове фуражки, мы их «мазепинками» называли.
Когда сильно чего-то жаждешь и делаешь все возможное ради получения желаемого результата, ты его непременно получаешь. И это не просто какое-нибудь везение или выпавший счастливый случай, а полученный в процессе движения к цели вполне объяснимый и закономерный результат. Даже если он весьма напоминает чистую случайность.
предусмотрительности меня научили в МУРе… – Вы работали в Московском уголовном розыске? – удивился Егор. – Служил. Начинал агентом уголовного розыска третьей категории, так в двадцатых годах назывались оперуполномоченные «угро». Дослужился до инспектора… – Георгий Фомич вдруг помрачнел и нахмурился. – У меня все родные погибли. Бомбой накрыло. Написал рапорт о переводе в действующую армию. Знаешь, чтобы попасть на фронт из МУРа, требовались очень веские причины. Просто так не отпускали, поскольку работы с началом войны в уголовном розыске прибавилось многократно. На первый раз мне отказали. А вот второй рапорт удовлетворили, признав гибель родных веским основанием. Так я и попал на фронт. Но с учетом имеющейся профессии был назначен начальником отдела контрразведки НКВД бригады, потом 167-й дивизии. Когда «особые» отделы были преобразованы в отделы контрразведки НКО «СМЕРШ», стал начальником дивизионного отдела…
иметь в штабе своего человека было бы очень здорово, чтобы получать информацию из первых рук. И младший лейтенант, набравшись терпения, принялся убеждать Крючникова в необходимости и крайней полезности осведомительской работы. – «Стучать» – это доносить на ваших товарищей из мести, зависти или личной выгоды, – заверял он. – А вот выявлять врагов по их настроению, разговорам и поступкам и докладывать об этом – тут совсем другое.
Пограничник Ивашов, вы направляетесь в город Коломы для обучения в школе младшего начальствующего состава. Выезд через час… Практически начальник заставы его спас. Поскольку двадцать второго июня застава полегла вся. До единого бойца…
Кажется, начальником школы в ней был генерал Голицын? – Он самый. – Что вы о нем слышали? – Рассказывали, что он будто служил в контрразведке царской армии. Во всяком случае, всегда ходил при царских орденах. – Все так… Я тоже имел честь быть с ним знакомым. И генерал Голицын не просто служил в царской армии, а был одним из руководителей контрразведки. Товарищ Сталин лично пригласил его, чтобы он организовал и наладил у нас военную контрразведку по принципу царской армии. Он из князей, из тех самых, но это неважно… Потому что родина у нас одна, и совершенно не имеет значения, у кого какие погоны: царские или советские.
И тут возле меня одна баба и говорит: «Ишь, как Тарас над пленным измывается». А другая ей и отвечает: «Эти Коноваленки все лютые такие»…
– Не трогай нож, – наклонился над ним Ивашов. – Слышишь меня? Не трогай нож! Сейчас я пришлю помощь!
– Нет. В гражданской одежде… У них на рукавах были повязки. Такие желто-голубые… А вот на голове фуражки, мы их «мазепинками» называли.
Даже если он весьма напоминает чистую случайность.
– Вы работали в Московском уголовном розыске? – удивился Егор.
– Служил. Начинал агентом уголовного розыска третьей категории, так в двадцатых годах назывались оперуполномоченные «угро». Дослужился до инспектора… – Георгий Фомич вдруг помрачнел и нахмурился. – У меня все родные погибли. Бомбой накрыло. Написал рапорт о переводе в действующую армию. Знаешь, чтобы попасть на фронт из МУРа, требовались очень веские причины. Просто так не отпускали, поскольку работы с началом войны в уголовном розыске прибавилось многократно. На первый раз мне отказали. А вот второй рапорт удовлетворили, признав гибель родных веским основанием. Так я и попал на фронт. Но с учетом имеющейся профессии был назначен начальником отдела контрразведки НКВД бригады, потом 167-й дивизии. Когда «особые» отделы были преобразованы в отделы контрразведки НКО «СМЕРШ», стал начальником дивизионного отдела…
– «Стучать» – это доносить на ваших товарищей из мести, зависти или личной выгоды, – заверял он. – А вот выявлять врагов по их настроению, разговорам и поступкам и докладывать об этом – тут совсем другое.
Практически начальник заставы его спас. Поскольку двадцать второго июня застава полегла вся. До единого бойца…
– Он самый.
– Что вы о нем слышали?
– Рассказывали, что он будто служил в контрразведке царской армии. Во всяком случае, всегда ходил при царских орденах.
– Все так… Я тоже имел честь быть с ним знакомым. И генерал Голицын не просто служил в царской армии, а был одним из руководителей контрразведки. Товарищ Сталин лично пригласил его, чтобы он организовал и наладил у нас военную контрразведку по принципу царской армии. Он из князей, из тех самых, но это неважно… Потому что родина у нас одна, и совершенно не имеет значения, у кого какие погоны: царские или советские.