В дневниках Шварца много живья. Не книжности. Другого вещества. Короткие датированные словесные обрисовки. Шварц выложил жизнь при царе, при блокаде, при советской власти людьми. Сделал из них телефонную книжку и описал ими же себя. В его кругах, которые он примерял к себе годами, прежде чем решился стать писателем и драматургом, было ругательным слово «литературно». В этих дневниках вокруг автора сплошь люди искусства, и читая, становится не понятно, откуда взялись в Ростове, Петрограде, Москве, «человеки другого вида» не критики, не писатели, не режиссёры, не актёры, не поэты, ведь по Шварцу жизнь состояла в 1910-1955 только из перечисленных и нет другого фона, густая смесь искусства и людей искусства в непрестанной борьбе.
Зарисовки персонажей в дневниках отличные:
«На улице Маршак был весел, заговаривал с прохожими, задавая им неожиданные вопросы. Почти всегда они отвечали ему весело. Только однажды пьяный, которого Самуил Яковлевич спросил: «Гоголя читали?» - чуть не застрелил нас.»
Мне хотелось вчитаться и увидеть за лабиринтами людей самого Шварца, но, не смотря на объёмы дневников, он плохо угадывался до самого конца. Так и не воплотился. Скрывался за своими страхами «не могу писать, не могу писать честно, не могу писать глубоко, не могу писать достоверно, не могу писать не переиначивая..и т.п.» - хотя то, что быть ему писателем, он решил в самом детстве, в 6 лет и был им.
Самокритичность в дневниках безграничная и всё он себе там приписал, что я не выношу ни в смертных, ни в писателях: безвылазную меланхолию, лень, неприспособленность…В юности его, по всему прочитанному, можно охарактеризовать словами «невыносимый и изнеженный». Но что-то ведь потом происходило, варилось, колдовалось и сделало его волшебным.. Рассказать об этом в дневниках он не смог. Так только..проблески странности, тепла:
«Я бродил по комнатам, наслаждаясь одиночеством. Только в столовой горела висячая лампа, и я бродил, бродил по этим комнатам – думая и не думая. Тут было и ощущение «мы – млечный путь, Вселенная» . И второе, новое: «Дождь, деревья за окном, я..». И я наливал спирт в блюдечко, и зажигал его, и синее пламя вызывало особое чувство..»
В книгах-дневниках мне хочется найти историческую персонифицированную достоверность. Что чувствовал и видел, в каких настроениях пребывал человек, наблюдая одну смену государственного строя за другой, о чём думал он на заседаниях худ. советов, когда глумили его произведения или его друзей, как он ощущал реальность, дежуря на чердаках во время обстрелов Ленинграда и забрасывая землёй снаряды, чтобы они не разорвались..Как он разговаривал со своей дочкой, в разные её дачные периоды..
Всё это позволяет увидеть историю, которой нет в учебниках и нет даже в фильмах, всё это его прямой взгляд на идущую вокруг жизнь, для него она прошла, но я вижу её через него. И Шварц своими короткими и не очень заметками сделал тысячи окон в прошлое и я посмотрела во все.
Тепла в дневниках много, Шварц его прошивает между строк, воздаёт всем, даже самым острым и вредоносным персонажам своего бытия. Возможно его волшебство где-то там, в чутких настройках. Раскрашивать реальность и людей до сказочности он умел не потому, что дорисовывал то, чего нет, а, судя по дневникам, скорее действительно видел всё именно так – чудесно, печально и мудро.