Отзыв на книгу «Театр отчаяния. Отчаянный театр»

Мне её подарили, давно не покупаю таких томов. Да и полки заставлены плотно - втиснуть некуда. «Ладно, потом как-нибудь», и она осталась лежать на столе, сбоку. Огромная, серебристыми буквами по серому «Мемуарный роман». Воспоминания есть у всех, а поскольку возраст наш почти совпадал, значит, жили мы в одно время. Я открыла книгу - первая глава «Последние каникулы». Зимние, в десятом классе, летних у нас не было - сдавали двойную серию экзаменов. Герой думает куда поступать, но думает без мучений, пантомимно. Неожиданно, в Томске он видит артистов этого необычного жанра и хочет делать так. «Мне стало хорошо. Весело. Совсем легко. Без мыслей». Люблю короткие, односложные предложения с ограничительными точками. У Гришковца их много, они нужны и понятны.
«А потом было упоительное лето. Я готовился к вступительным экзаменам». Мое лето в далеком 83 году было раздерганным и неудачным (в институт не поступила). У героя, не смотря на яркое название книги, отчаяние если и есть, то немного. Жизнь идёт привычными, для нас, его современников, этапами. Неожиданно, после первого курса Университета - армия. Три года, флот, учебка на острове Русский. Прощание с любимой мим-студией. «А мне вдруг стало грустно-грустно. Как-то тоскливо и душно». Появляется впервые слово «никогда». Я помню, как мучительно буду переживать каждую встречу с ним.
Армейские воспоминания самые страшные. Они начинаются и заканчиваются слезами, но это разные слёзы. Светлые, мальчишеские: «И вдруг мои губы скривились. Я отчетливо представил, как мои родители вдвоём, едут в автобусе домой по вечернему городу. Едут такие же, как я, усталые, но ещё и осиротелые. Мне стало их нестерпимо жалко. Я заплакал, не таясь».
И горькие, мужские, после долгих трёх лет флотской службы. «Но я шел с корабля и содрогался от рыданий. Я удивлялся сам себе. Отдал честь флагу, перешагивая с трапа на твердь пирса, и вытер ладонью лицо».
Потом начинается другая жизнь. Названия глав: Единомышленник, Накануне слова, Хроника отчаянного театра, Отчаяние, Театр. Мне интересно читать, хотя интриги нет никакой. Откуда ей взяться: все знают успешного исполнителя и писателя Евгения Гришковца. Но каждый вечер я открывала огромный том и погружалась в его мир. Что главное в книге: сочувствие, сопереживание, сознание общего, созвучие.
Концовка каждой главы – шаг в пропасть. Он теряет единомышленника, нет больше их театра. «А театр «Мимоходъ» выехал на фестиваль, как на войну, и обратно не вернулся. Погиб. Вернулись два отдельных человека». Потом неожиданное путешествие в Германию (уличное актерство), возвращение. Опять пропасть, понятная нашему поколению – гибель Виктора Цоя. «Я вдруг понял, что что-то кончилось безвозвратно. Что-то прошло, оборвалось, исчезло… Что-то бесценное и прекрасное…» Но судьба преподносит и подарки, надо только внимательней смотреть по сторонам и не лениться общаться. «До сих пор удивляюсь и не устаю удивляться, насколько жизнь сама все расставляет по своим местам и наводит свои порядки». Родился другой театр с коротким названием «Ложа», появились артисты и спектакли (самый первый «Мы плывем»»).
В этом плавании было много событий и творческих и коммерческих и даже детективных (в духе бандитских 90-х). Но наш герой опять шагает в пропасть. Ставит свой последний спектакль «Было тихо», почти без слов, пантомимно. Хороший спектакль, сыгранный на маленькой московской сцене перед своими зрителями, перед любимым мной Александром Филиппенко. Получилось отлично, все довольны, заканчивается длинный день. Ночь. Патриаршие пруды. «Стоим мы сейчас тут… И вот она жизнь… С одной точки все видно… Вся жизнь на Патриарших… А пруд всего один!» Потом Александр Георгиевич завыл «Совершенно по-волчьи, тихонечко». И опять соощущение, часто воем лечат душу или просто поют.
Новый шаг в пропасть – такой делают не часто. Меняет город, квартиру, обстановку – всё. В далекий Калининград с ним уезжают жена и дочь. Опять вытягивает творчество – единожды хлебнув этой свободы, адвокатом не станешь (такая мечта у автора была). Неожиданно из прощального веселого стендапа (хотел просто потравить морские байки, а вышло по другому – полно, искренне, со слезами) появился спектакль. Там на сцене он один, совсем один, без декораций. На него смотрит зрительный зал и невозможно соврать. Потом из одиночества «Одиночества не нужно бояться. Одиночество и есть главное условие для работы. Его нужно понять как необходимость» появился театр.
В конце огромного тома – абсолютное счастье и недолгий покой. «А ты понимаешь, что у тебя в жизни уже все решено? – Неожиданно мягким голосом спросил он. – Понимаешь?» Мне тоже становится хорошо. Удивительно оптимистичная книга, не смотря на название. Концовка не просто хэппи-энд, но легкий прыжок к другой пропасти, которая обязательно появится. О ней – новый роман. И еще, герою всегда помогает отец – поддерживает, пытается понять. Серьезный университетский преподаватель – сына, режиссера, актера, писателя, прожектера. Редкое качество Гришковца-старшего радует. Словом, получилась хорошая, большая книга. Я подписала ее у автора, в Московском Доме книги на Новом Арбате. Теперь на титульном листе есть слова. «Прочитайте, пожалуйста».
Прочитайте…