Уверенный в своей хватке, Жан сперва начал входить и выходить из Эммануэль, пока на него не нахлынули развратные чувства, которые, как он знал, она умела в него вселять. «Я помню этот же член, помню, как это же влагалище уже было в моей сперме! Что может быть лучше девственницы или самой разнузданной гетеры?»
Однако он вышел из нее и без промедления вошел в Аурелию. Он подумал, что получает совершенно иное удовольствие: более порочное, одурманивающее, чрезвычайно похожее на то, которое дарит его язык. Оно было так прекрасно, что эта женщина покорила его с самого первого занятия любовью. Казалось, невероятный скачок эволюции наделил ее ртом богини Фавны с двух сторон ее тела!
Едва почувствовав приближение оргазма, он вновь сменил лоно.
Теперь Жан лишь единожды нырнул и вынырнул из него, затем вошел в другое, получив от него такое удовольствие, что чуть не кончил. Но в последний момент он вновь вынул из него свой член и вернулся к Эммануэль.
Он так умело выполнял этот обмен, что ему казалось, будто он занимается любовью не с двумя, а с одной женщиной – красавицей с двумя телами и двумя талиями. Женщиной, подходы к которой были выстланы пеной и так отличались друг от друга, что казалось, будто они принадлежали разным существам. А может, убеждал он себя в чувственном опьянении, так оно и было!
«Нужно помнить об этом феномене! – говорил он себе. – Не дать этому чудесному гибриду рассыпаться. Нужно возбудить у него желания и оставаться единым целым!»
Зная Эммануэль, он понимал, что это будет нелегко… Следовало ей напомнить, что в любви бывают и хорошие привычки.
В любом случае ему без труда удастся убедить своих партнерш, что этот опыт стоил многого. Вибрирующие бедра, которые Жан держал в своих руках, ноги, лежащие на других ногах, дикие стоны, которые один рот заглушал в другом, жар женщин-фавнов и крики нимф заявляли об их интимном удовольствии достаточно, чтобы он не боялся – сегодня, по крайней мере, – жалоб своих любовниц на то, что им приходится делить одного мужчину.