Эмир Кустурица пишет свои югославские по духу книги на французском языке. Интересная практика: может, на чужом наречии минимизируются болевые ощущения от потерянного навсегда города? Ведь о том, что в Сараево нет возврата, режиссёр говорит постоянно во всех своих интервью. Как бы там ни было, в книгах, написанных на французском есть один существенный минус: переводчик адаптирует балканские названия на французский лад: так, вместо "Санджака" получается "Сандьяк", и это, честно говоря, ужасно. Впрочем, если отвлечься от редакторско-переводческих огрехов, книга очень хорошая, наполненная юмором, светом, любовью к родителям, семейными байками и горечью от распада своей страны.
Мне сложно оценивать эклектичный сплав взглядов Кустурицы: быть мусульманином от рождения, но сербом по происхождению, монархистом, но апологетом Югославии, при этом имеющим свои счёты с коммунистической идеологией... Разумеется, не со всеми его идеями я согласна (кое-что мне казалось лишним и даже затянутым), но нужно ли вообще во всём соглашаться с автором, кивая, как китайский болванчик?
То, что касается семьи, детства, дружбы, учёбы в Праге, влюблённости в Майю, — было для меня очень интересным, динамичным, вызывающим попеременно то грустную, то весёлую улыбку.
При этом Кустурица в этом тексте абсолютно равен себе: какой он в фильмах, такой и в книгах. К тому же интересно наблюдать, откуда родом его герои. Разумеется, всё из того же Сараево, из его собственной семьи, из тех самых местных фриков типа Алии-тряпки-у-жены-под-пяткой. С той самой улицы Каты Говорусич, 9А (кстати, не могу найти её на карте современного Сараево, что, пожалуй, неудивительно).
Повторюсь: очень понравилось, как Эмир говорит о своих родителях, Мурате и Сенке: с любовью, нежностью, уважением. Сразу понятно, что они очень многое вложили в своего сына, а он их увековечил в своих фильмах. И текстах тоже.
Пронзительно, поэтично, смешно, грустно до слёз. Вот такой спектр эмоций (ровно такой же и от фильмов Кустурицы, которые я очень люблю).
На крутых склонах Горицы, где остались мои друзья детства, разворачивались драматические события. Началась война нового типа. В моём Сараеве, в моей Горице, где мне был знаком каждый камень. Там осталась моя печаль, осев на покосившихся фонарях, излучающих дрожащий свет. Над Чёрной горой, словно ночные бабочки, кружатся мои вздохи, а по крутым ступенькам, где я упражнялся в скорости космонавта и медлительности влюблённого, всё катятся футбольные мячи. А я продолжаю бежать за ними.