При этом Хоэл посмотрел на меня. А вот это было уже обидно, так что я его взгляд проигнорировала. Может, для богатеньких мальчиков я нищенка, но лето честно отработала на кухне, и причитающееся мне выплатили. Да и контракт с Силвейном подразумевал, что, хоть я ему и должна, деньги на карманные расходы мне давали. В общем, на кружку сидра в таверне мне точно хватит.

– Не такие уж мы дураки, – проворчал веснушчатый Брейт – юноша, который с первых дней стал закадычным другом Гвиллима.

Оба были высокими, худыми и темноволосыми. Первое время я не могла отличить одного от другого и запомнила лишь благодаря веснушкам, которыми был густо покрыт Брейт и которые отсутствовали у Гвиллима. Именно эти двое в первый день учебы обнаружили, что они дальние родственники.

– Да кто вас знает, – честно ответил Хоэл и скомандовал: – Ну, первые пошли!

Все засуетились, потому что никто не успел разбиться на пары. Я вопросительно взглянула на Уина. Он сразу, не церемонясь, взял меня за руку. Но Гвиллим и Брейт успели раньше, начав залезать на подоконник.

– Ветра вам под крылья, – напутствовал Хоэл традиционным пожеланием наездников, словно два товарища уже окончили академию.

Ребята бесшумно спрыгнули на землю и скрылись за углом. Хоэл отсчитал в уме сколько-то мгновений.

– Следующие!

Мы с Уином были готовы. Он первым выбрался наружу и галантно подал мне руку. Это было очень кстати. Быстро темнело, и я плохо видела, что под ногами. Широкая, крепко держащая меня ладонь придала уверенности.

– Шевелитесь! – прошипел сверху Хоэл. – Мы должны успеть до окончания сумерек!

Замечание было разумным. Сумерки здесь, на Облачных вершинах, были короткими. Замешкаемся – потом уже попросту ничего не увидим, а надо еще как-то перелезать через стену, которая окружает академию.

Мы с Уином, который по-прежнему держал меня за руку, заторопились к углу здания. Дальше дорога вела на площадь перед главным – учебным – корпусом и затем к воротам. Фигуры Гвиллима и Брейта виднелись впереди – парни быстро шли под аркой. Я уже двинулась следом, но Уин вдруг меня остановил. Глаза его блестели.

– Ты же здесь работала? Может, есть другой путь к кухне, покороче?

Я с опаской глянула на него.

– Если и есть, мне об этом неизвестно.

– Жаль, – вздохнул он. – Могли бы попасть туда первыми. Но вторыми, пожалуй, даже лучше.

Я пожала плечами. Вот уж в чем не видела разницы, так это в том, какими поспеть к кухне.

– Идем, пока следующая пара нам в спину не уперлась, – поторопила я.

Уже выйдя на площадь, я поняла, что Уин в чем-то был прав. Ночной сторож, присматривающий за студенческим общежитием, не видел никого из нас спускающимися с крыльца. Но остальным ничто не мешало заметить, как студенты парочками на ночь глядя минуют внутренние ворота. Все здания на Львиной Голове – учебный, преподавательский корпуса, даже архейский и ректорский дома – были повернуты к воротам: кто фасадом, кто боком.

Слава милостивой Энеде, почти нигде не горело ни огонька. Окна оставались темными – все, кроме прислуги, уехали на бал. А если кто-то из оставшихся и удивился, что студенты по парам спускаются с горы, то значения этому не придал.

Тем временем тьма сгущалась. Облако, кольцом окружавшее Орлиную Голову, к ночи спустилось ниже, опять «съев» вершину Библиотечной башни. Я невольно подумала, что она похожа на привязь, за которую держится туча-конь, чтобы не улететь в небо и не развеяться.

Это было нам на руку. Тех наших товарищей, кто пойдет следом, уже с трудом получится разглядеть, хотя вокруг горы сумерки еще сливками растекались в воздухе.

Мы с Уином молчали, сосредоточенно перебирая ногами и при этом стараясь выглядеть расслабленными на тот случай, если нас заметил кто-то из прислуги. Получалось не слишком хорошо даже на мой непритязательный вкус. А тут еще и голоса рабочих, как назло, раздались впереди. Переговариваясь, мужчины неторопливо поднимались на Львиную Голову.

Проклятье! Дорога ведь всего одна, и она узкая!

Уин замер, нервно оглянувшись назад. Следующая за нами пара пока не появилась. Может, они успеют спрятаться. Но нам-то что делать? Правила академии не предполагали, что после сумерек студенты могут свободно разгуливать по территории.

Я сориентировалась первой. Слева путь обрывался. Туда нельзя было идти, если мы не хотели свернуть себе шею, проехавшись по крутому склону. Справа росли кусты. Тоже не самое приятный вариант, но если продраться сквозь них, то чуть дальше будет авиарий. А там уж я знала все тропки.

– Сюда, – на сей раз я сама взяла Уина за руку и потащила вправо.

– Спрятаться хочешь? Кусты низкие и редкие, – уперся он. – Нас будет видно. Рабочие точно что-то заподозрят.

Я набрала в грудь воздуха, но времени на объяснения катастрофически не хватало. Рабочие, подсвечивающие себе дорогу фонарем, уже почти добрались до нас. Вот-вот – и луч света выхватит наши фигуры из темноты.

– Доверься мне!

Я снова дернула его за руку, однако друг не сдвинулся с места, продолжая стоять на дороге и сопеть. Меня это рассердило.

Ну и дурак! Сама спрячусь, а он пусть расхлебывает как хочет!

Я ринулась в кусты, стараясь не слишком громко шуметь листвой. Трудностей это не доставило. Я и так не отличалась пышностью, а за неделю учебы, кажется, еще больше похудела, так что через зеленую изгородь просочилась почти беззвучно. Лишь руку оцарапала сухой веткой. Повезло, что это не барбарис, а то еще и форму разодрала бы колючками.

Стоило выбраться на свободное пространство, как позади раздался шум. Уин! Он все-таки одумался! Ну или побоялся торчать на дороге и решил последовать моему совету. Только друг был намного шире меня в плечах, поэтому о такой же аккуратности, как у меня, и речи не шло. Я всерьез испугалась, что он сейчас там или застрянет, или сломает всю зеленую изгородь, но, к счастью, обошлось.

Добежать до авиария мы уже не успевали. Когда Уин продрался сквозь первую линию зарослей, я схватила его за руку и дернула вниз, присаживаясь сама. Если на то будет воля богов, нас не заметят!

– Что за шум? – удивился один из рабочих, проходя мимо нас и оглядываясь на кусты. – Как будто косуля промчалась.

– Какие тут косули, – рассмеялся второй. – Академия огорожена. Может, глухарь залетел. Или другая какая птица. Мало их тут, что ли?

– А с той стороны не авиарий? – засомневался третий и зловеще добавил: – Там грифон днем и ночью сетку рвет…

– Уже несколько лет рвет, – беспечно объявил второй, видимо, работавший в академии дольше всех. – Новый архей только сегодня утром плетения магии на авиарии обновлял. Я сам видел, как он там ходил вокруг и руками водил в воздухе.

– Может, зарядку делал, – проворчал первый. – Много ли ты в магии соображаешь?

– Да я сам слышал, как он ходил на днях к ректору жаловаться, что плетения на авиарии еле-еле держатся и что преподаватели запустили защиту, – обиделся тот. – Вот, наверное, его и отправили дела в порядок приводить.

Рабочие прошли мимо, и голоса стихли. Я с облегчением выдохнула, но слова второго слуги породили легкое беспокойство в глубине души.

Вроде бы в интересе архея к авиарию ничего удивительного не было. Если такой вредный грифон, как Кусачка, вырвется наружу, мало никому не покажется, поэтому обновление магической защиты – задача, без сомнений, важная.

Только вдруг Коллар на самом деле присматривался к Закату? Задуматься там было о чем. Несколько месяцев назад все дружно махнули рукой на грифоненка и сплавили его в клетку, чтобы он там тихо и незаметно умер. А он набирается сил, растет не по дням, а по часам, еще и хозяйкой обзавелся. Подозрительно? Конечно, подозрительно.

Впрочем, прямо сейчас передо мной лежала другая проблема, а об архее можно будет поразмышлять и завтра.

– За мной, – шепотом позвала я и потянула Уина к авиарию.

– Точно? – с сомнением уточнил он таким же тихим голосом.

С каждым мгновением мрак сгущался. Уже совсем перестало быть видно, что находится под ногами, а мы шли отнюдь не по мостовой, как раньше.

– Точно, – заверила я. – Видишь, впереди темнеет бок здания? Это авиарий. Обогнем его и вновь спустимся на дорогу, а потом уже к кухне. Если вернемся на дорогу сейчас, рабочие могут услышать, как ты с шумом продираешься через кусты. И теперь уже обязательно пойдут выяснять, что тут происходит.

На сей раз Уин колебался недолго.

– Веди. Если застукают, скажем, что ты хотела показать мне авиарий.

Мне это снова не очень понравилось – получалось, что вся вина будет на мне. Однако спорить я не стала и мнение свое придержала при себе.

Может, Уин всего лишь неудачно сформулировал мысль. Да и если нас не застукают, то вообще ничего говорить не придется.

Время поджимало, и мы торопливо зашагали к зданию впереди. На фоне горы нас не должны были заметить, поэтому больше мы не пригибались. В темноте за обувь цеплялись ползучие травы. Еще и ветер подул неприятный, куснув за руки осенним морозцем.

Я поежилась. Воодушевление от предстоящего веселья вместе с однокурсниками стремительно таяло. Как-то все неудачно начиналось. Еще и холод этот… Я уже слышала, что снег в горах выпадает рано и держится долго, а на некоторых вершинах и летом не сходит, но возникло странное ощущение неправильности. Что-то шло не так, как должно. И дело даже не в том, что мы чуть не попались рабочим.

Взгляд поднялся к небесам. Глупая затея – из-за вечно зависших над Орлиной Головой облаков звезд было не увидеть. Но мне вдруг будто пощечину дали. Я пораженно уставилась вверх.

Туманный венец Облачных вершин опустился еще ниже. В нем, словно проглоченные, пропали внутренние ворота, он полностью накрыл Львиную Голову и медленно сползал ниже по склону, почти догнав нас с Уином. А ведь вечер был ясным. И вдалеке еще получалось разобрать края чистого звездного неба. Не было никаких причин, почему туча начала окутывать всю гору, но это происходило.

И этот странный холод, который покусывал меня за руки. Он поднимался все выше и выше… пока не схватил меня за горло.

Я вскрикнула, вполне отчетливо ощущая, как мою шею что-то сдавливает. Взмахнула рукой, но там не было ничего. Ничего!

– Что с тобой? – взволнованно спросил Уин, обернувшись. – Споткнулась?

Я помотала головой, хотя не была уверена, что он заметит это движение в темноте. Но из горла шел только сип.

На глазах выступили слезы. Сердце от испуга заколотилось так, будто было готово выскочить из груди. Я ничего не понимала. Что со мной – приступ неизвестной болезни? Я не раз слышала, что люди, бывает, без причин умирают во сне или падают прямо на улице, а потом уже не встают. Но обычно все эти истории рассказывались о тех, кто значительно старше. Неужели и мне суждено вот так внезапно умереть?

Или это какая-то магия?

Невидимые когти, сжимавшие мою шею, отпустили ее так же неожиданно, как вцепились. Я тяжело задышала, приходя в себя. Перед глазами плясали яркие пятна. Я с трудом разобрала сквозь них Уина, который, оказывается, махал ладонью у меня перед лицом.

– Эйри! Эйри! Ты чего встала как вкопанная? Ты обидела моего ребенка!

– Что? – ошарашенно переспросила я.

У Уина есть дети?

«ТЫ ОБИДЕЛА МОЕГО РЕБЕНКА!»

Прозвучавший прямо в голове крик был таким громким, что я дернулась. Только теперь я поняла, что фраза о ребенке принадлежала не моему другу, который продолжал растерянно стоять рядом. Кто-то ментально на меня воздействовал!

Такое умели только маги, но Коллар сейчас должен был находиться на балу. Да и детей вроде бы у него не было. По крайней мере, нигде в Небесной академии. Как я могла обидеть кого-то из них?

К тому же вопль, все еще эхом отдававшийся в ушах, был женским.

Запоздало я вспомнила, что еще на слияние разумов способны грифоны…

В лицо ударил порыв ветра. Я отпрыгнула инстинктивно, хотя уже начала понимать, что именно происходит. А когда на траву, разорвав плотное полотно тумана, приземлился взрослый грифон, в голове озарением сверкнула догадка.

Это же мать Заката! Кто еще из королей неба мог бы накинуться на меня из-за своего ребенка?

Я взвизгнула, пошатнувшись из-за того, что почву тряхнуло. Грифоница рухнула камнем, а весила взрослая особь никак не меньше откормленного тяжеловоза. В темноте она казалась упавшей рядом с нами скалой. Черные глаза зловеще сверкали обсидианом.